какой-нибудь выход.
Однако в эту минуту ни один из них не видел выхода.
На следующий день Шаткина заставила себя выйти на работу. Ей казалось: в школе с детьми она на мгновение отвлечется от тягостных мыслей о муже.
Открыв тяжелую дубовую дверь, женщина прошла в вестибюль.
– Здравствуйте, Ира, – обратилась Мария Ильинична к учителю математики и своей давней приятельнице Ирине Петровой.
Та, испуганно кивнув, лишь прошептала:
– Все-таки пришла?
– А почему ты спрашиваешь?
Из приемной показалась молодая секретарь Елена с озабоченным лицом.
– Директор приглашает вас к себе.
– Сейчас буду. А по какому вопросу?
Всегда очень любезная, сегодня Елена избегала смотреть в глаза:
– Он сам вам скажет.
Шаткина поняла: сейчас подтвердятся ее худшие подозрения. Женам изменников родины не место в советских общеобразовательных учреждениях.
Директор средней школы № 8 Олег Геннадьевич Савичев, довольно полный для своих сорока с лишним лет, бросил на посетительницу взгляд из-под нависших бровей:
– Присаживайтесь.
– Спасибо.
Пожевывая толстыми губами, он, очень уважавший Марию Ильиничну и ценивший ее профессиональные качества, видимо, не знал, с чего начать. Хотелось по возможности смягчить удар:
– Вашего мужа арестовали. Это правда?
Шаткина опустила голову:
– Да.
Широкое лицо Савичева побагровело.
– Тогда я вынужден сказать вам. – Олег Геннадьевич вздохнул. – Возможно, все обойдется, и его выпустят. Я искренне на это надеюсь. Вот почему ваше место пока останется вакантным.
Марии Ильиничне показалось, что она ослышалась.
– О чем вы говорите? Я не собираюсь уходить.
Он тяжело задышал:
– Я вынужден уволить вас. С этого дня вы член семьи изменника Родины.
Член семьи изменника Родины… Шаткина встала, попыталась что-то сказать, но перед глазами все поплыло, и она рухнула на пол.
Очнулась женщина на черном кожаном диване. Рядом стояли взволнованные библиотекарь и медсестра.
– Ну и напугала ты нас! – Библиотекарь Женя поднесла к синим губам коллеги стакан с водой. – Выпей. До дома дойдешь?
Мария Ильинична села. Ее большие черные глаза наполнились слезами.
– За что, Женя, за что?
Медсестра, не желавшая принимать участие в разговоре, поспешила уйти.
– Тебе еще рано сдаваться, Маша. – Женя присела напротив нее. – Подумай о дочках. Мой тебе совет – ни с кем не разговаривай. Так оно лучше. А теперь, если полегчало, иди.
Помогая Шаткиной подняться, Женя несколько раз пожала ее холодную вялую руку.
Следователь НКВД Анатолий Петрович Викторов, вальяжно развалившись в кресле, слушал своего подчиненного Ивана Алексеевича Кононенко. Тот же, листая страницы еще не успевшего распухнуть дела, неторопливо пояснял:
– Биография у Михаила Андреевича Шаткина, к нашему сожалению, самая что ни на есть революционная. Родился в Екатеринбурге, в семье рабочего. Отец сорок лет проработал на лесопильном заводе сторожем. Мать была домохозяйкой. Наш подследственный уже в четырнадцать лет стал работать в типографии печатником. В тысяча десятьсот шестнадцатом году призван в
