– Какого рода информация его интересовала?
Светлана чуть-чуть замялась.
– Ну… любая.
– Что значит любая? Что вы, вообще, могли ему рассказать, кроме того, во сколько я пришла, ушла.
– И с кем, – добавила девушка. – Я рассказала ему про того красивого молодого человека, моложе вас. Я подумала, что если вам и грозит опасность, то от него. Он показался мне авантюристом. Иначе, зачем бы ему за вами ухаживать?
«Дура! – мысленно заорала я, – Какая же ты глупая девка». Честно говоря, я больше обиделась на то, что она назвала Андрея авантюристом, чем на её сомнение, что мной можно увлечься как женщиной. Наверно, в тот момент, на моём лице отразилось негодование, потому что она быстро сказала:
– Ой, простите! Наверно, бестактно с моей стороны. Но вы знаете русские мужчины, они только и гоняются за деньгами.
– Продолжай! – перебила её я. – Что конкретно ты передавала моему отцу?
– Я рассказала ему, что утром приходил Андрей, а потом вы вместе ушли.
– Это всё, что вы ему сказали про Андрея?
– В общем да, кроме… – она замялась.
– Кроме?
– Кроме того, что как-то видела, что однажды, я не помню число, он поднялся с вами в номер, а ушёл достаточно поздно. Конечно, это ваше дело. Но Роман, – меня так и передёрнуло, когда она называла отца по имени, – спрашивал о ваших отношениях. – Ну я и пофантазировала, что он ухаживает за вами из-за денег.
– Меня не интересуют фантазии. Ты сказала отцу, что Андрей провёл у меня ночь?
– Да.
Какое-то время мы обе молчали. Я снова взяла сигарету, отхлебнула глоток остывшего кофе. На душе было гадко и муторно. Собственный отец организовал за мной наблюдение. Вдруг мне вспомнилась наша встреча с Жаном. Чтобы я не вышла замуж, он от него откупился деньгами. С Андреем бы такой номер не прошёл. И отец знал, что у нас были близкие отношения.
– Вспомни, в тот день, когда он выезжал из отеля, ты докладывала ему, что я ушла рано утром?
Светины глаза испуганно вспыхнули, метнулись к окну, опустились на скатерть. Она отхлебнула кофе. Я заметила, что руки у неё дрожали.
– Да.
– Сколько тебе заплатить, чтобы ты не передавала ему наш разговор? – жёстко спросила я.
– Ничего не надо. Мы больше не общаемся. Он не оставил мне свой парижский номер, – в её голосе прозвучала лёгкая горечь. Так словно она на что-то рассчитывала большее.
Мне казалось, что меня сейчас стошнит. Неужели эта девица ради денег готова на любые отношения со стариком?
Я позвала официанта, расплатилась за двоих, несмотря на робкие попытки девушки протестовать. Она даже достала кошелёк.
Но под моим презрительным взглядом убрала его обратно. Мы уже вышли на улицу, когда она робко спросила:
– Вы никому не расскажете? Не так-то просто найти хорошую работу в Москве.
Я покачала головой и почти бегом бросилась прочь. Если бы я могла убежать от себя, от своих мыслей, от того, что собиралась сделать.
В самолёте я вспомнила, что в суматохе забыла попрощаться с Варькой. На самом деле я не знала, что ей сказать. Я не знала, вернусь ли я в Москву или останусь в Париже. Возможно, после объяснения с отцом уеду куда-нибудь в другое место, в другую страну, где ничто не будет мне напоминать о случившемся. Лишь свою любовь к Андрею и тому, чему он меня научил, я бы хотела взять с собой. Всё остальное забыть. О, если бы можно было забыть.
В аэропорт Шереметьево меня отвёз Эмиль. Он позвонил совершенно случайно, когда я упаковывала вещи. Предложил сходить куда-нибудь, выпить вина. Его голос звучал спокойно, от чего у меня навернулись на глаза слёзы.
– Я не могу, Эмиль, я уезжаю.
– Уезжаешь? – в его голосе послышалось разочарование. – Домой?
– Домой, – вздохнула я.
– Наверно, тебе там будет лучше.
– Я так не думаю, – вырвалось у меня. – Просто мне необходимо уладить одно дело.
Мы оба молчали. Мне не хотелось ничего объяснять, а он был слишком деликатным, чтобы расспрашивать.
– Когда у тебя самолёт? Я отвезу тебя, – наконец, придумал он.
В том состоянии, в котором я находилась, я бы предпочла ни с кем не встречаться. Но мне не хотелось обижать Эмиля. У нас сложились хорошие отношения, и я ценила его дружбу. Не так-то много у меня было друзей в этой жизни. И ещё меньше теплоты и заботы.
Мы сидели в толпе пассажиров, ожидающих регистрации, когда он повернулся ко мне и как-то серьёзно сказал:
– Я буду скучать. Ведь, если я правильно понял, ты не вернёшься?
– Не спрашивай. Я сама не знаю, что будет. – Совершенно неожиданно для себя я уткнулась ему в плечо и расплакалась.
Он обнял меня.
– Лиза, ты просто устала. Я понимаю, что ты чувствуешь. Время – хороший лекарь. Всё пройдёт.
– Прости. Это нервы, – я отстранилась и достала из кармана платок, вытирая глаза.
– Понимаю. Тебе нужно успокоиться и научиться жить с тем, что произошло. Я знаю это трудно, но жизнь продолжается, – он горько усмехнулся. – Я стараюсь жить без Гали. Правда, иногда задумавшись, по привычке сворачиваю к больнице. Потом понимаю, что её здесь больше нет. И надо жить.
– Надо жить! – эхом повторила я. И тут же в голове возник вопрос: «Только, как и зачем?»
На табло появился мой рейс в Париж, и тут же из громкоговорителя заученный женский голос объявил о начале регистрации.
– Ты позвонишь мне, когда доберёшься до дома? – застенчиво спросил Эмиль. – Ну, чтобы я знал, что ты долетела и всё в порядке.
– Позвоню. – Я достала из сумки свою визитку и протянула ему. – Здесь мобильный и домашний телефоны в Париже. Ну и адрес, на случай, если соберёшься в гости.
– Я никогда не был в Париже, – грустно сказал Эмиль.
– Вот и приезжай. Париж стоит того, чтобы на него посмотреть.
– Ты приглашаешь?
– Конечно. У меня огромная квартира, много свободных комнат. Тебе нужно только взять билет и получить визу. Если хочешь, я пришлю приглашение.
– Не надо. По работе я часто езжу в Германию в командировки, так что у меня открыта шенгенская виза. Так не забудь – ты меня пригласила, – он улыбнулся.
– Конечно, – я подняла голову и поцеловала его в щёку. Ощутила лёгкую небритость и слабый запах туалетной воды. Неожиданно Эмиль прижал меня к себе и поцеловал в губы. Очень быстро и сразу отстранился. Я даже слегка покачнулась.
Сейчас я вспоминала этот поцелуй, и мне было приятно. Не так уж часто в моей одинокой жизни меня целовали мужчины.
В самолёте я отказалась от обеда, лишь взяла кофе и отвернулась к окну. Рядом со мной проплывало облако, пушистое и белое. Я стала думать об отце. О наших странных и непонятных отношениях, которые я всю жизнь принимала, не пытаясь ничего изменить. Так же как и его характер: властный и независимый, которым он буквально поработил меня. С тех пор как умерла мама, я не знала нежности и тепла. Я лишь стремилась ему угодить, жертвуя собой, теряя свой мир и себя.
Я открыла дверь парижской квартиры своим ключом. Консьерж внизу, с трудом признав меня в джинсах и новой причёской, предупредил, что отец дома. Конечно, я хотела бы побыть одной и немного успокоиться. Возможно, даже выпить немного виски и продумать свою обвинительную речь. Хотя о чём думать? Единственное, что я хотела знать – зачем? Всё остальное не важно.
Войдя в холл, я бросила сумку на пол. Откуда-то из глубины квартиры моё чуткое ухо уловило звук приближающихся шагов. Как хорошо я знала его, слегка пошаркивающую походку. Я прислушивалась к ней по ночам, когда он, страдая от бессонницы, вышагивал в своей спальне, вынашивая очередные финансовые авантюры. Моя жизнь казалась мне совершенно бессмысленной без моего блестящего и сурового отца.
– Ну, здравствуй, Элоиза! – отец остановился в трёх шагах от меня. Мне показалось, что если бы его не остановил мой взгляд, он поцеловал бы меня в щёку. Но то время, когда я жаждала отцовской ласки, кануло в небытие.
Я холодно кивнула и повернулась к зеркалу, мгновенно отразившему мои испуганные глаза, бледное лицо и подёргивающийся уголок рта. Бог мой! Да я до сих пор боюсь его. Я пригладила волосы и снова повернулась к нему. Слов не было, они застряли в горле, словно кость, которой я подавилась и с которой не могла вздохнуть.
– Я рад, что ты вернулась! – в уверенных нотках его голоса сквозило торжество, и я чуть не задохнулась от гнева. Неужели он подумал, что я, как побитая собачонка, не справившаяся с самостоятельной жизнью, виляя хвостом, вернулась к хозяину?
– Надо поговорить! – процедила я сквозь зубы и прошла мимо него в гостиную прямо к бару. Налила в стакан виски и сразу выпила. Только бы перестали дрожать руки. Только бы появились силы. Да что творится со мной, в конце концов?!
– Налей мне тоже, – послышалось из-за моей спины. – Надеюсь, ты ещё помнишь, что я пью виски с яблочным соком?
Конечно, я это помнила. И эта гостиная, в которой я пробыла несколько минут, уже давила на меня своими воспоминаниями наших одиноких вечеров перед телевизором с напитками в руках. И наши неспешные разговоры о бизнесе. И его поучающий голос. И мои слёзы по ночам, потому что я опять где-то прокололась, вела себя глупо и недостойно.
