Алекс выслушал ее очень внимательно.
– Кто-нибудь еще наводил справки о Николае Спиридоновиче?
– Меня допрашивал милиционер. Но дедой Колей не интересовался. А вот какой-то мужик из Москвы приперся в больницу и о нем говорил-много… И про рецепт тоже… Предлагал премию.
– Что значит – какой-то мужик?
– Представился работником Госдумы.
– Что такое Госдума?
– Вроде вашего конгресса.
– Вы запомнили, как его зовут? Марина наморщила носик, но вспомнить не смогла:
– Меня тогда только привезли в больницу. Соображала плохо.
– Дальше.
– Вот и все.
– Скажите, Мариночка, а почему вы сегодня так испугались?
– Когда Михаил Моисеевич позвонил и рассказал о темных людях, я поняла: они ищут какой-то ценный документ. Те двое бандитов погибли. Но кто-то же стрелял в нас потом. Я сообразила, что есть другие. И испугалась. А тут эта страшная машина во дворе и те двое.
Алекс улыбнулся:
– «Страшная» машина моя. Я взял ее напрокат. А вот парнишки с серьгами, скорее, уже наши общие.
Тут его прервал зазвонивший в кармане мобильный телефон. Он извинился и достал трубку. Некоторое время слушал молча. Марина видела, как брови ее гостя сдвинулись, лицо изменилось, стало взрослым и озабоченным. Другим был и голос, когда Алекс заговорил:
– Дядя Семен, я все понял. Возьми сына, его друзей и сюда. И не оставляй Зелена. одного.
Отключив трубку, Алекс положил ее на колени и задумался. Смотрел молодой человек на Марину, но будто сейчас ее не видел.
– У вас неприятности? – Что?
– Дурные новости?
– Дурней некуда. Ты не знакома с профессором Похлебкиным?
– Нет.
Марина заметила, что ее новый знакомец обращается к ней то на «вы», то на «ты», и немного этим забавлялась.
– Чему ты улыбаешься? – сердито спросил Алекс.
– Очень смешная фамилия, – вывернулась Марина.
– Похлебкин взял псевдонимом подпольную кличку своего папы-революционера.
– А кто этот Похлебкин?
– Большой ученый, историк. Он написал массу книг, в том числе по истории русской водки. Я его считаю ведущим специалистом по алкоголю не только в России, но и в мире.
– Профессор по водке? Разве такие бывают? – искренне удивилась Марина.
– Теперь таких уже нет. Вильяма Похлебкина убили.
– Какой ужас!..
– Квартира Вострикова далеко?
– Полчаса на автобусе.
– А на машине?
– Не знаю, никогда не ездила.
– Я могу ее осмотреть?
– Конечно.
– Одевайтесь.
Они вышли из подъезда. Алекс взял девушку под руку и повел к тому самому черному лимузину, который так ее напугал. Марина во все глаза смотрела на машину и не обратила внимание на скамейку. Но Алекс отметил парочку молодых людей, у одного из которых в ухе поблескивала серьга. Парни поднялись и, не скрываясь, наблюдали за ним с девушкой.
Водитель в кепке с кокардой вышел из машины и распахнул дверцу. Марина с трепетом проникла в салон. Внутри все было удивительно и странно. Это скорее была и не машина вовсе, а целая комната. С телефоном, телевизором и еще какими-то приборами. Водитель сидел далеко впереди за толстым стеклом. Алекс поднял трубку и протянул ей:
– Говорите адрес.
– Кому?
– Шоферу.
Марина продиктовала в трубку адрес, и они тронулись. Водитель оказался виртуозом. Он подал лимузин назад, развернулся и точно «проскользнул» в подворотню. В салоне стояла такая тишина, словно у лимузина не было двигателя. Они катили по Екатеринбургу. За затемненными стеклами проплыли Маринин институт, студенческое кафе… Из шикарного салона авто город выглядел странным и незнакомым, будто она видела мир какими-то другими, новыми глазами. Девушка покосилась на Алекса. Молодой американец, откинув голову на спинку дивана, о чем-то сосредоточенно думал и, похоже, не замечал ничего вокруг. Оказалось, что еще как замечал! Когда они остановились у светофора, он поднял трубку:
– Сергей, посмотрите на зеленое «Рено» во втором ряду. Проверьте, не увяжутся ли они за нами.
Что ответил водитель, Марина не слышала. Но как только загорелся зеленый, он так рванул с места, что у нее голова вжалась в мягкую кожу подголовника. Затем последовал резкий поворот. Девушку отбросило вбок, и она завалилась на американца.
– Ой, простите… – смутилась Марина.
– Держись, это недолго, – успокоил Алекс, помогая ей устроиться на диване.
Она заметила, что рука молодого человека осталась на ее плече. Смутилась еще больше, но убирать его руку ей вовсе не хотелось. Марина поняла, что рядом с этим парнем ей не страшно. Не страшно впервые за много дней. Через минуту брякнул телефон. Алекс снял трубку:
– Спасибо, Сережа. Больше не обращайте на них внимания.
Водитель сбросил скорость, и лимузин снова мягко поплыл по улице. Марина покосилась на его руку и осторожно, чтобы это не получилось обидно, все-таки со своего плеча ее сняла:
– Теперь мы едем нормально, меня можно больше не поддерживать.
Американец посмотрел Марине в глаза. Она покраснела, но взгляда не отвела.
– Мне с тобой понравилось… – Он улыбнулся.
– Что понравилось? – шепотом постаралась уточнить Марина и покраснела еще больше. Но тут машина остановилась, и Алекс вместо ответа заявил:
– Вылезай, приехали.
Шофер открыл дверцу и помог пассажирке выйти. Девушка огляделась. Они припарковались возле магазина дорогой одежды. Слободски задержался и тихо переговорил с водителем. После чего Марину окликнул:
– Где работает твоя мама?
– В строительной компании.
– Адрес?
– Я никогда у нее там не была. Есть телефон.
– Говори.
Марина назвала номер. Водитель записал его в своем мобильнике и вернулся за руль.
– Зачем вам телефон мамы? – спросила Марина по дороге к знакомому крыльцу.
– Нужно, – ответил Алекс. Зачем нужно, Марина спрашивать постеснялась и сменила тему:
– Наняли такую дорогую машину, а сами жаловались, нет денег на учебу?
Они вошли в подъезд.
– Я же теперь работаю. И машину оплачивает фирма.
Марина вызвала лифт.
– Кем работаете, если не секрет?
– Торгую алкоголем.
– Вы продавец?
– Что-то вроде того.
– Значит, в Америке продавцам хорошо платят.
– Кому как.
В лифте он взял ее за руку:
– Ты ничего не заметила?
– Нет, а что?
– Все нормально.
В квартире Вострикова давно не проветривали. Марина сначала распахнула окно, а уж потом вернулась в прихожую и сняла куртку. Алекс тоже снял свою куртку, вошел в комнату и посмотрел в окно. Двое уже знакомых ему парней пристроились на качелях и наблюдали за подъездом. «Крепко прилипли», – подумал Слободски и окно закрыл.
– Покажи, как здесь было, когда ты нашла старика мертвым.
Марина напрягла память, и плечи ее задрожали. Алекс понял, что девушка сейчас вот-вот заплачет, и обнял ее:
– Прости, Мариночка, если тебе трудно, можешь ничего не говорить.
От его участия она уже всерьез разревелась.
– Я так больше не могу! – всхлипывала Марина. – Мне надоело бояться. Откуда я знаю, где эта проклятая бумага?! Теперь за ней ты приехал…
– Не думай об этом и не плачь. Все будет хорошо. Черт с ней, с бумагой. Зато мы познакомились. Правда?
– Я уже не плачу, – прошептала она.
– Вот и молодец. Можешь и дальше называть меня на «ты». – Он улыбнулся и погладил Марину по голове. Марина притихла и успокоилась:
– А ты хороший.
Алекс вытер пальцами слезы на ее глазах и поцеловал девушку в губы. Губы у нее были соленые и беспомощные. Она не противилась и не отвечала. Так они простояли некоторое время. Алексу не хотелось прерывать этот их невольный порыв друг к другу, но было стыдно пользоваться мгновеньем ее слабости.
Он уже решил отстраниться, но почувствовал, как она потянулась к нему всем своим существом. Ее губы жарко ответили на его поцелуй, руки обхватили его голову. Все ушло, и остались только они вдвоем.
Алекс забыл, что он босс огромной компании и приехал в Россию по делу. Марина забыла все свои страхи. Он был ее первый мужчина, но почему-то она совсем не боялась. Она не помнила, как они оказались на тахте, не поняла, куда делась ее одежда. Не заметила, как разделся он. Не ощутила той самой особой боли, о которой шептались ее подруги. Они стали одним единым существом, и все остальное не имело никакого значения…
Она открыла глаза и близко-близко увидела его лицо. Алекс смотрел на нее нежным взглядом:
– Здравствуй, Марина.
– Здравствуй, Саша, – прошептала она и улыбнулась.
Теперь Марина знала, что такое счастье.
США. Нью-Йорк. 2000 год. Март
Овдовев, Линда Кели продала свой семейный дом в западном предместье Нью-Йорка и перебралась в центр города. Она купила квартирку-студию в районе центрального парка. Типичное американское «холостяцкое» жилище, где единственная комната служит кухней, спальней, столовой и кабинетом. Балкон Линды выходил на Большой сквер. По будням сквер пустовал, по праздникам там устраивали представления для детворы, а вечерами играли музыканты.
