— Кепку? — удивленно переспросил Веригин. — Что, такая кепка уникальная, что по ней удалось хозяина вычислить?
— Представь себе — да. Сейчас ведь можно себе или там приятелю именную кепку или футболку заказать, на день рождения или еще по какому поводу, вот этот придурок такую именную кепку в машине и оставил. На этой кепке написано «Крутой Рома». А этого крутого Рому местный участковый очень хорошо знает, и дружков его тоже — у них там, неподалеку от Паровозного, банда из подростков… Так что сейчас их привезут, будем с ними воспитательную работу проводить…
Майор хмыкнул.
— Сами понимаем, что толку от этого никакого, — вздохнул Парамонов. — Но что-то делать надо… Они же малолетки, к ним только воспитательные меры применять можно…
— Слушай, Парамонов! — оживился майор. — Я тебя вот о чем попрошу. Ты этих молодых да ранних придержи у себя немного, подожди, пока я к вам приеду, мне с ними поговорить нужно.
— Придержать — это можно, — согласился гибэдэдэшник, — от этого только польза будет. Посидят немножко, подумают… Может, сделают для себя какие-то выводы…
Через два часа майор Веригин вошел в двухэтажное кирпичное здание на улице Салова. Капитан Парамонов встретил его в дверях и проводил к камере предварительного заключения, называемой в народе «обезьянник».
В этой камере сидели две разбитные девицы самого потасканного вида, пожилой бомж и четверо перепуганных подростков. Подростки жались в угол камеры, с ужасом глядя на остальных ее обитателей.
— Ну что, герои, — проговорил Парамонов, открывая решетку «обезьянника». — Пришло время отвечать за свои художества. Вот приехал за вами серьезный человек из отдела по расследованию особо тяжких преступлений…
— Мама… — простонал бледный мальчишка с оттопыренными ушами.
Подростков вывели из обезьянника и препроводили в большой пустой кабинет. Парамонов сел в уголке, Веригин устроился за столом, разложил перед собой бумаги и обвел малолетних преступников тяжелым взглядом.
— Отпустите нас! — подал голос один из подростков, самый бойкий и хваткий. — Вы нас вообще не имеете права здесь держать, мы несовершеннолетние! Нам еще шестнадцати лет нет!
— И что с того? — Майор остановил тяжелый взгляд на лидере. — По закону, ответственность за совершение тяжких преступлений начинается раньше.
— Каких это тяжких? — заверещал мальчишка. — Да мы вообще ничего не делали! Мы и «Хонду» эту в глаза не видели! Да я в такую консервную банку и не сяду, даже если мне приплатить!
— Во-первых, Рома, насчет машины ты можешь не горячиться: вы ее точно угнали. Кроме того, что ты сам в этом только что признался, у нас неопровержимая улика имеется…
— Признался? Как это признался? — растерянно переспросил мальчишка. — Ни в чем я не признавался!
— Как же? Ты только что сказал, что не угонял «Хонду». А тебе, между прочим, никто не говорил, какой марки машина угнана! А главное, ты в этой «Хонде» свою фирменную кепку оставил! — Майор продемонстрировал подростку бейсболку с гордой надписью «Крутой Рома».
— Твоя кепка? Твоя, твоя, можешь не возражать! Тут и отпечатки твои есть, и все прочее…
Рома растерянно хлопал глазами и открывал рот, как выброшенная на берег рыба.
Но майор не остановился на достигнутом.
— Но угон — это ерунда, я сюда не из-за угона приехал. Я серьезное дело расследую, убийство… И вот уж по этому делу вы своим малолетством не отмажетесь!
— Убийство? — испуганно переспросил Рома.
— Мама! — повторил лопоухий мальчишка. — Мы ее не убивали! Мы когда удрали, она была жива и здорова! Наоборот, это ее собака на нас напустилась!
— Ну-ка, ну-ка, расскажи мне, как дело было! — Майор повернулся к лопоухому, рассудив, что он — самое слабое звено в подростковой банде.
— Молчи, Шнурок! — зашипел на него Рома. — Не говори ему ничего!
— Можешь не говорить. — Майор пожал плечами. — Твое дело. Только я тебя заранее предупреждаю: сейчас мы вас разведем по разным комнатам и допросим поодиночке, и ваш крутой Рома сразу же запоет соловьем и начнет все валить на вас. Я таких крутых знаю, много раз видел. Чуть на них нажмешь — начинают все на друзей валить. Так что в итоге ты окажешься крайним…
— Я ничего не делал… — захныкал лопоухий. — Это все Ромка и Витек… Ромка на нее наехал, пока Витек машину завести пытался… Ромка у нее хотел денег отжать, а тут ее собака прибежала, и мы все подрапали, кто куда… А собака эта Ромку покусала и штаны порвала, вон у него нога завязана…
— Замолчи, Шнурок! — повторил крутой Рома и показал приятелю кулак, но тот продолжал говорить:
— Мы эту «Хонду» увидели, Ромка и говорит — можно ее взять и покататься, все равно хозяйка не вернется, потому что ее Костя-Хмырь со своей бабой в подвал повели… Ей из этого подвала живой не выйти, так что «Хонда», считай, бесхозная… А тут как раз она вернулась и хотела нас прогнать, но Рома…
— Стоп! — поднял руку майор. — Еще раз и медленнее. Кто такой Костя-Хмырь? Куда это он повел хозяйку «Хонды»?
Лопоухий мальчишка испуганно замолчал, оглядываясь на своих приятелей.
— Сам проболтался, сам и выкручивайся! — прошипел Рома. — Трепло базарное!
— Сказал «А», говори уже и «Бэ»! — твердо произнес майор. — Никого не бойся, я тебя не дам в обиду!
— Костя-Хмырь, он в продовольственном магазине грузчиком работает… — нехотя проговорил Шнурок. — То есть работал… А баба его там же полы моет…
— Что за магазин? — уточнил майор.
— Круглосуточный магазин на углу Кузнецовской и Тарасовской, «Ухмылка», что ли, называется…
— Не «Ухмылка», а «Улыбка»! — поправил из своего угла Парамонов.
— Ладно, посмотрю, что это за Хмырь…
Майор повернулся к Парамонову и сказал:
— Ладно, я с ними закончил, а ты уж смотри, дальше сам с ними разбирайся…
Мальчишки удивленно переглянулись: они не верили, что так легко отделались.
Парамонов встал, повернулся к перетрусившим подросткам и проговорил:
— Ну что, начинающие уголовники, пока что вы легко отделались, но если дальше будете продолжать в том же духе, вам серьезных неприятностей не избежать. Вы уже в нашу базу занесены, так что сами понимаете — найдем вас в два счета!
Майор Веригин подошел к магазину «Улыбка», вошел внутрь, подошел к кассе и спросил:
— Не подскажете, где мне найти грузчика Константина?
— Чего?! — Кассирша неприязненно уставилась на него. — А ну, вали отсюда, пока я охранника не позвала!
— Зачем охранника? — опешил майор. — Почему охранника? С какой стати охранника?
— Потому что потому! — прошипела кассирша и крикнула в глубину магазина:
— Кондратий Прокофьевич! Идите сюда!
В проходе между полками показался пожилой мужчина в черной униформе охранника, по виду — военный отставник.
— В чем дело? — осведомился он озабоченно. — Что случилось?
— Да снова дружки Костины шляются! — ответила ему кассирша. — Житья от них нет!
Отставник опасливо оглядел атлетическую фигуру майора, но все же приосанился и проговорил:
— Нечего тут шляться! Константин тут больше не работает!
— А где он теперь работает?
— А тут тебе не отдел кадров и не справочное бюро! — Отставник шагнул вперед и набычился. — Если ты покупок делать не собираешься, так покинь магазин!
— Постой, дядя, постой! — миролюбиво возразил майор. — Может, у меня к нему дело серьезное!
— Знаю я эти дела! Проваливай!
— Постой, дядя! Зачем сразу гнать, не разобравшись! — Веригин достал свое удостоверение и предъявил охраннику и кассирше.
— Я извиняюсь. — Охранник заскучал. — Только что же вы сразу не сказали, что из полиции? Мы же не знали… На вас же не написано… Мало ли, кто тут пришел, а у нас материальные ценности имеются, и мы за них отвечаем…
— Я не хотел раньше времени шум поднимать, — проговорил Веригин, понизив голос. — По моим сведениям, у вас его сожительница работает уборщицей, так вот ее спугнуть не хотел.
— Марья Фоминична? — переспросила кассирша. — Так я ее сейчас позову…
Она порывисто приподнялась, но майор остановил ее, приложив палец к губам:
— Тише, не надо звать! Я с ней сам поговорю. Где она сейчас находится?
— Вон там, в подсобке.
— Ладно, я сам разберусь. У меня к вам еще один вопрос. Вы сказали, что Константин у вас больше не работает.
— Точно, выгнали его!
— А за что, если не секрет?
— Никакого секрета тут нет, — ответила кассирша. — Он из магазина продукты подворовывал. Раз палка колбасы дорогой твердокопченой пропала, другой раз — сыра хорошего целая головка… Мы его спрашиваем, а он — ничего не знаю, должно быть, мыши съели… Что, говорит, за несправедливость — как что пропадет, так сразу на Константина наговаривают! Ну, Кондратий Прокофьевич стал за ним приглядывать и застал, когда Константин целую упаковку буженины хотел из магазина вынести. Так еще оправдываться стал, говорил, что у него слабое здоровье и он нуждается в усиленном питании…
