– И как, сейчас чувствуете в себе новые силы и готовы приступить к новому роману? – спросил Бертран, который очень хорошо понимал Ирину. Он и сам не мог представить, как это вообще можно писать объемные произведения. Он сам был способен писать исключительно письма, причем когда он знал, для чего пишет, что хочет сказать.
– Не знаю… Думаю, что все в творчестве зависит все же от вдохновения… Хотя знаете, некоторые авторы, которые пишут уже много лет, относятся к творческому процессу профессионально. То есть не ждут особого вдохновения, просто встают рано утром, садятся за компьютер и пишут то, что запланировали раньше. Они работают, понимаете? Набоков, которого я очень люблю и которым не перестаю восхищаться, считал, что это неправильно, что писатель должен обладать определенной интуицией… Вот он, к примеру, увлекшись работой, мог просидеть за рукописью двенадцать часов… Он как-то говорил в своем интервью, что при этом он мог чувствовать себя больным, но все равно… – Ирина перевела дух и виновато улыбнулась. – Он умел потрясающе описывать предметы, явления, людей, схватывал все цепко и преподносил оригинально… Он для меня показатель мастерства, вот только непревзойденный… Но это писатель не для всех, я имею в виду – не для широкого круга читателей. Он особенный, его надо читать вдумчиво, внимательно, и, чтобы получить удовольствие от чтения, думаю, надо и самому обладать хорошим воображением и интеллектом… Вот так. Ладно, вы извините меня! Вася, тебе надо было меня все же остановить…
– Нет, отчего же, – мягко возразил Бертран. – Я с удовольствием послушал ваше мнение о Набокове, которого я, к большому моему сожалению и стыду, не читал…
К концу ужина, во время которого Ирина довольно эмоционально воспринимала предложенный ей мужчинами план, определились основные его пункты. Надо сказать, что Василий основательно подготовился к приезду Бертрана, и результатом этого стал целый список имен, имеющих непосредственное отношение к Нине Юдиной. Это были, во-первых, родители, во-вторых, женщины, работавшие вместе с ней в супермаркетах, подруги, знакомые, соседи по квартире, которую она снимала, и даже ее участковый врач.
– Знаете, что я думаю на этот счет? – сказала Ирина с задумчивым видом. – Может, я, конечно, и ошибаюсь, но когда приходишь к незнакомому человеку и говоришь ему, что ищешь, к примеру, Нину Юдину, которой нежданно-негаданно привалило наследство от богатого дядюшки из Америки или Австралии, то люди реагируют не совсем правильно, что ли… То есть где-то на подсознательном уровне они завидуют этой самой Нине Юдиной и не считают себя обязанными помогать. И совершенно иначе они ведут себя, когда говоришь, что разыскиваешь Нину Юдину, которая задолжала много денег… Вот тогда сразу и выявляются недоброжелатели и истинные друзья. А вы как считаете?
Бертрану понравился этот психологический прием, однако он все равно предоставил Ирине полную свободу действий.
– Ирина, вы даже представить себе не можете, как обяжете меня, если разыщете следы Нины и мы с вашей помощью попытаемся заглянуть в ее прошлое. Кто знает, может, ей на самом деле было что скрывать от мужа, и тогда она горько пожалеет, что не рассказала ему обо всем в самом начале… А может, все совсем наоборот – она сама себе придумала эти страхи, накрутила себя из-за каких-нибудь любовных похождений, которых стыдилась. Но Арман – современный молодой человек, и он должен понимать, что прошлое женщины – оно и есть прошлое…
– Да-а, Бертран, – покачала головой Ирина и поморщила носик, отчего стала еще более милой, – это вы сейчас так говорите, потому что речь идет не о вашей девушке. Если бы дело касалось прошлого вашей невесты или, еще лучше, жены, тогда вы бы рассуждали иначе, уверяю вас. И все любовные похождения вашей любимой показались бы вам предательством, изменой, верхом легкомыслия или даже цинизма… Достаточно было бы вам представить ее с другим мужчиной, как кровь бы вскипела…
– Ира, откуда тебе так хорошо известно, как отреагирует мужчина…
– Вася, я знаю, что говорю, потому что сужу по себе. Да и вообще, каждый человек все равно всегда судит по себе. Так уж мы устроены, – урезонила его жена. – А теперь предлагаю всем пораньше лечь спать, чтобы завтра с новыми силами приняться за работу.
Бертран наблюдал за Василием Тихим и его женой и получал от этого удовольствие. Несмотря на то, что у супругов не было детей, в семье царила гармония, чувствовалось, что эти двое любят друг друга и понимают с полуслова. Василий был молчун, что, собственно говоря, и соответствовало специфике его работы. Ирина же, напротив, любила поговорить, порассуждать, посмеяться и вообще внешне выглядела очень активной и на редкость позитивной. Однако, понимая, какую должность занимает ее муж и где он работает, чем занимается и вообще что он за человек, она чувствовала ту тонкую грань, которую ей переступать было нельзя, и не переступала. Сдерживала, когда нужно, свои эмоции, всегда до конца и с большим уважением выслушивала своего мужа и по возможности во всем поддерживала его. Никогда не критиковала, не жаловалась, не поправляла в разговоре, с пониманием относилась к его желаниям. Василий же, в свою очередь, относился к жене с нежностью, старался в редкие минуты, когда бывал дома, помогать ей и терпеливо выслушивал ее, когда ей надо было выговориться, не обрывал, не командовал, не грубил. В доме было тихо, уютно, каждый знал, чем ему заняться, чтобы не мешать друг другу.
Бертрану постелили в маленькой комнатке на удобной двуспальной кровати. Чистые простыни, мягкие подушки, теплое одеяло. Бертран вспомнил о Полине. Вернее, он ни на одну минуту не забывал о ней и пытался представить себе, что она сейчас делает, о чем думает. А еще пытался представить, какой она может быть в качестве жены, и понимал, что был бы счастлив, зная, что они навсегда останутся вместе. Прежде ни к одной женщине он не испытывал подобных чувств…
Москва, 2010 г.
– Здравствуйте.
Павел Юдин открыл дверь и увидел молодую красивую женщину в черном платье и с черной лакированной сумочкой в руках. Милая, смущающаяся, она улыбнулась ему.
– Могу я поговорить с Ниной Юдиной?
Юдин, в домашних широких штанах и майке почему-то занервничал, оглянулся, метнул взгляд в сторону кухни, где готовила борщ его жена Татьяна.
– Тань, тут Нину спрашивают…
Ирина Тихая внимательным взглядом оглянула прихожую. Старый шкаф, тумбочка с телефоном, вытертый коврик, на желтых потертых обоях розовые цветы. Из кухни доносится запах жареного лука. Через несколько секунд за спиной мужа, высокого сухопарого мужчины с коротко стриженными седыми волосами и продолговатым гладким лицом, возникла румяная маленькая женщина в ситцевом голубом халатике и кухонным полотенцем в руках.
– Нину? – удивилась Юдина. – Так Ниночка здесь уже давно не живет. А вы кем ей приходитесь? Подруга?
Тон у нее был доброжелательный и в то же самое время тревожный, испуганный.
– А вы, стало быть, ее родители.
– Ну да…
– Видите ли, у меня к вашей дочери есть одно важное дело. Это касается денег…
– Что, должна? Нина и вам должна денег?
– Да нет, это я ей должна… Просто когда-то давно у меня была сложная ситуация, я заняла у нее. И вот теперь ищу ее, чтобы вернуть долг. Обращалась к одной знакомой, с которой они вместе работали…
– К Светке, что ли? – нахмурился Павел.
– Ну, да…
– Так она знает, что Нина уехала. Давно еще, три года тому назад. Вышла замуж и уехала… ее нет в Москве.
– А адрес вы ее знаете?
– Да вы проходите, – вдруг спохватилась Юдина, – проходите… Ну надо же! Человек пришел долг вернуть, а Нины нет…
Ирина прошла в комнату, чистенькую, но довольно бедно обставленную. По дороге больно ударилась об ящик с помидорами.
– Ой, вы осторожно, не ударьтесь, это мы урожай с дачи привезли вчера, вот, не успели еще переработать… У нас тут, в Солнечном, дача. Некоторые считают, что проще купить овощи на рынке, но мы с Пашей с удовольствием копаемся в грядках… Вот, садитесь, пожалуйста. Вас как зовут-то?
– Ирина.
– Хотите чаю? У меня и пирожки есть, с яблоками. И яблоки, между прочим, свои.
Павел Юдин исчез и вскоре вернулся в новом спортивном костюме. Вид у него был какой-то ошарашенный. Ирина подумала даже, что он выглядит испуганным. С чего бы это?
– Знаете, у нас редко бывают гости… – защебетала, оживая и приходя в себя, Татьяна. – Уж не знаю, как так получилось, что друзей мы так и не завели. Живем вот с Пашей, мужем моим, и нам как бы никто и не нужен. Он мне и муж, и вместо подружки… Паша, ты поди чайник-то поставь… И лук выключи, а то сгорит. Потом борщ доварю.
Паша покорно вышел из комнаты. Юдина оглядела Ирину с головы до ног.
– Что-то я не припомню вас… Должно быть, вы познакомились с Ниночкой, когда она уже съехала от нас, она же захотела вольной жизни, сняла квартиру, это ее братец, сынок наш, Виктор, надоумил. Ну, они молодые, сами знают, как жить… Я, конечно, была против. Говорила ей, что пропащее это дело – снимать квартиру. Но она не послушала. Она вообще по жизни как-то больше брата всегда слушала. Ну, Виктор у нас самостоятельный, знает, что делает… Во Франции они. В Париже, – произнося последнее слово, она задрала подбородок, явно важничая.
