Несколько пар сильных рук подхватили его, подняли, поставили на ноги и поволокли к выходу из кельи.
– Куда вы меня ведете? – попробовал спросить Исмаил, но ему не дали договорить: сильная рука зажала его рот.
Через несколько секунд его вытащили из кельи и потащили по крытой галерее в сторону, противоположную тому помещению, где проходила диффа.
Исмаил поднял глаза. Сейчас он мог видеть небо, черно-синее на западе, начинающее едва заметно розоветь на востоке, осыпанное бесчисленными алмазными осколками звезд. Скосив глаза, он смог разглядеть и тех, кто тащил его по галерее. Впрочем, они до самых глаз были закутаны в темные шерстяные плащи-джериди. Единственное, что Исмаил сумел различить, – это то, что их было четверо.
Свернув к одной из выходящих на галерею дверей, его втолкнули внутрь. Он ожидал попасть в такую же келью, как та, в которой спал незадолго до этого, и поэтому едва удержался на ногах: перед ним оказалась уходящая вниз крутая каменная лестница. Только природная ловкость жителя гор помогла ему удержать равновесие. По стенам пылали дымным пламенем смолистые факелы. Исмаил, подталкиваемый в спину своими провожатыми, начал спуск в подземелье замка.
Переходя от факела к факелу, потеряв счет ступеням, он все спускался и спускался. Когда Исмаилу показалось, что он достиг уже самого дна ущелья, лестница наконец закончилась и он оказался в низком, мрачном помещении, освещенном такими же дымными факелами. В глубине этого помещения на высеченном из камня возвышении, как на каменном троне, сидел человек, закутанный в серый плащ. Только глаза выглядывали из складок джериди, но и этих глаз было достаточно, чтобы узнать этого человека. Только у одного из миллиардов жителей земли были такие прозрачные, такие холодные как лед глаза. Только у Великого Безумца, у Аль Джохара.
По сторонам его каменного трона стояло несколько человек в таких же серых плащах, но они казались незаметными рядом со своим вождем, казались настоящими невидимками.
А перед ступенями трона на каменном полу стояла пылающая жаровня. От нее к низкому потолку помещения поднимался зеленоватый дым, наполнявший низкое помещение странным ароматом, от которого у Исмаила сладко закружилась голова и поплыли мысли.
Сопровождающие отпустили Исмаила, но он по инерции сделал еще несколько шагов вперед, остановившись только, когда его отделяло от Аль Джохара не больше пяти метров.
Великий Безумец поднялся во весь свой огромный рост, сбросил на пол серый плащ. Теперь на нем был выцветший пятнистый комбинезон, голова не была покрыта.
Аль Джохар уставился на Исмаила своими ледяными глазами, и само сердце молодого горца словно сковало январским льдом. У него перехватило дыхание, как бывает, когда внезапно прыгнешь в обжигающе-студеную воду горной реки. Исмаил пытался вдохнуть – но не мог, пока ледяные глаза Аль Джохара не смягчились, не ослабили свою железную хватку.
Но, разрешив ему дышать, разрешив сердцу Исмаила биться, Аль Джохар не выпустил его из своей страшной власти.
«Теперь ты мой, теперь ты не сможешь шагу ступить помимо моей воли! – беззвучно шептали эти прозрачные глаза. – Ты будешь моими ушами и моими глазами, ты будешь моими руками, будешь послушным исполнителем моей воли… ты будешь нести смерть и страх там, куда я тебя пошлю! На другом конце земли, за тысячи километров от этих гор, если на то будет моя воля!»
Исмаил задрожал крупной дрожью. Он больше не был отдельным человеком, отдельным живым существом. Он был только продолжением руки Аль Джохара, продолжением его прозрачного ледяного взгляда… и сладковатый, волнующий запах, который истекал от пылающей жаровни, усугублял этот удивительный плен…
– Каид! – раздался вдруг совсем рядом полный муки крик. – Почему ты избрал его? Он жалкий крестьянин, еще ни к чему не готовый, ничего не умеющий! Выбери меня, я гораздо лучше его исполню твою волю! Я готов к исполнению твоей воли, я отточен, как острый меч в твоей руке, я остр, как стрела на тетиве твоего лука!
На каменный пол перед троном Аль Джохара бросился тот молодой воин, который накануне привел Исмаила в его келью, назвав себя его проводником, хабиром в новой жизни. Он припал к земле, подняв на Аль Джохара полный мольбы взгляд.
– Кем ты себя вообразил? – прогрохотал под низкими сводами зала рокочущий голос Аль Джохара. – Ты возомнил, что можешь иметь собственную волю, собственные желания? Ты – никто и ничто! Ты будешь делать только то, что я прикажу, только то, что я пожелаю!
Молодой воин вытянулся на каменном полу и заколотился в судорогах. На его губах выступила розовая пена, глаза широко открылись и едва не вылезли из орбит, из полуприкрытого рта вырывался глухой мучительный стон.
– Убрать своевольного! – крикнул Аль Джохар, и тут же двое молодых воинов подхватили бьющегося в судорогах собрата и оттащили его в темный угол.
– Оставьте нас! – распорядился Аль Джохар, и все присутствующие, кроме Исмаила, неподвижно застывшего перед каменным троном, и еще двоих людей, неприметно стоявших позади трона, полусогнувшись в почтительном поклоне, покинули зал.
Те двое, что остались стоять за спиной Аль Джохара, были бледный седобородый старец в зеленой чалме-хаджи, и толстый бородатый мужчина в европейской одежде, которого собеседники называли Аббасом.
Впрочем, их Исмаил не замечал. Он не сводил своего взгляда с лица Аль Джохара. Это лицо стало для него средоточием вселенной, смыслом и властью, беспрекословно распоряжающейся его жизнью. Если бы сейчас Аль Джохар приказал ему броситься на меч или, как вчерашний самоубийца, прыгнуть в пропасть со смотровой площадки – Исмаил сделал бы это, ни на секунду не задумываясь.
Но сегодня у каида было другое намерение.
Он подозвал молодого горца повелительным жестом и проговорил мягко, почти ласково:
– Тебя отвезут в далекую северную страну. Там ты увидишь одного человека, которого нужно будет убить. Такова моя воля. После того как ты убьешь его, ты оборвешь и нить собственной жизни. В ту же минуту ты перенесешься в рай. Ты видел, что ждет тебя там?
Исмаил молча кивнул. Он вспомнил сказочный сад замка, через который накануне вел его проводник. Журчащие ручейки и фонтаны, цветущие розовые кусты, тенистые деревья, чарующая музыка и вдвойне чарующий смех прячущихся в тенистых уголках сада большеглазых райских гурий…
Сладковатый, дурманящий дым поднимался от жаровни, щекотал ноздри молодого воина, сводил его с ума.
– Ты все понял? – прогремел прямо в его мозгу голос Аль Джохара.
Исмаил молча кивнул – голос не повиновался ему.
– А теперь посмотри на того человека, которому ты принесешь смерть! – С этими словами Аль Джохар протянул Исмаилу небольшую цветную фотографию.
С этой фотографии на горца смотрел мрачный широкоплечий мужчина средних лет, одетый в такую же, как у Аль Джохара, пятнистую униформу. И сам он чем-то был похож на вождя – такая же сила во взгляде и во всей фигуре, такое же уверенное, решительное лицо.
Только голова его была лысой и бугристой, как горный кряж или ствол векового дерева.
Лицо незнакомца проникло в самую душу Исмаила, в самое его сердце. Теперь у него не было задачи более важной, более насущной, чем принести этому неверному смерть. А после этого… после этого можно умереть самому, умереть быстро и без сожалений, чтобы после смерти попасть в тот рай, который вчера он видел краешком глаза…
Час спустя в опоясывающей двор замка галерее бледный старец в зеленой чалме разговаривал с чернобородым толстяком по имени Аббас.
– Вы видели его власть? – проговорил старец.
– Это впечатляет. – Аббас поклонился. – Но еще больше меня впечатлит, когда я увижу мертвое тело своего врага. Поэтому окончательная расплата будет произведена по завершении дела.
– Не люблю этих слов – окончательная расплата! – поморщился старик. – От них пахнет смертью, а в моем возрасте о ней не хочется думать. Она и так слишком близка! Но вы, уважаемый Аббас, конечно, правы: рассчитаемся мы тогда, когда дело будет сделано. Хотя аванс желательно получить прямо сейчас. Ведь нам, как вы сами понимаете, придется понести кое-какие расходы…
– Разумеется! – Аббас хлопнул в ладоши, и тут же из темноты за колонной беззвучно возник худой и подвижный человек с покрытым шрамами смуглым лицом. Он протянул Аббасу аккуратный кожаный чемоданчик, который тот тут же передал бледному старцу.
– Вот этот аванс, уважаемый хаджи!
Старец щелкнул замками чемоданчика и заглянул в него, не сумев притушить жадный блеск глаз. Полюбовавшись содержимым кейса, он захлопнул его и удовлетворенно кивнул:
– Вы умеете вести дела, почтенный Аббас!
– Только потому я еще жив, уважаемый хаджи! – ответил бородач и скрылся в темноте.
– Здравствуй, дочка! – сказал крупный коренастый человек в «пятне» и высоких шнурованных ботинках.
