Ему следовало жалеть Клавдию, несчастную, одинокую, нелюбимую. Сильную и жалкую. Он и пытался жалеть, только это у него плохо получалось. Наверное, потому что не мог забыть, как Клавдия липла к Ивану.
– Знаешь, Лина. – Николай Иванович подошел к окну и уставился в сад, отвернувшись от нее. – Я законченный материалист, но мне иногда кажется, что за каждый свой поступок человек обязательно несет кару. Чем дольше живу, тем больше в этом убеждаюсь.
– А тетя Клава какую кару несет? – не поняла Лина. – Труженица, каких поискать. А всю жизнь одна.
Николай Иванович помнил парня, которого юная Клава бросила, когда соседка Полина привезла из Москвы мужа. До появления Ивана Клавдия со своим парнем часто ему попадались, они подолгу стояли у ее калитки, как потом Лина стояла с Костей, которого он всегда недолюбливал. Появился Иван, и парень исчез, больше Николай Иванович никогда его не видел. Исчез парень не только из Клавиной жизни, из города тоже, как сам Николай хотел исчезнуть, когда Полина ему отказала. Потом до Николая Ивановича дошли слухи, что тот как-то нелепо погиб.
Парень погиб, Клавдия дважды выходила замуж, а по сути всегда была одна. Кто в этом виноват? Она сама? Иван, на ее беду приехавший с молодой женой?
Судьба?
– Клавдия родилась в оккупации, – неожиданно сказал Николай Иванович. – В 43-м году. Шура, мать ее, после войны приехала сюда к своей матери с крошечной дочкой на руках. Ты тетю Шуру помнишь?
– Нет, – покачала головой Лина.
– Муж ее на фронте погиб, а саму Шуру на работу никуда не брали: людей из оккупации на работу старались не принимать.
– Как же они жили? – ахнула Лина.
– Плохо жили. Как все после войны. Голод, нищета. Потом Шура устроилась билетершей в кинотеатр. Она очень хотела, чтобы Клавдия врачом стала, но у той на высшее образование мозгов не хватило, медучилище только окончила.
В городе долго шептались, что родилась Клавдия от немца. Может, так и было. Только какая разница? Человек рождается для счастья, а счастья Клава в жизни видела мало.
Николай Иванович должен был ее пожалеть, но не жалел. Не получалось.
– Господи, скука-то какая, – пожаловалась Тамара.
От бессмысленного долгого сидения заломило спину, а может быть, ей просто стало казаться, что она сейчас вся развалится, как древняя старуха.
– Может, еще кофе? – сочувственно спросила Леночка.
– Давай. Нет, – передумала Тамара. – Чая. Обычного черного чая, только с мятой.
Девчонка опешила, растерялась, это было забавно.
– Я сейчас сбегаю в магазин, – вскочила Леночка. – Не знаю вот только, будет ли там чай с мятой.
– Ну с бергамотом купи, – смилостивилась Тамара. – И пожевать что-нибудь, печенье, что ли.
Следовало дать девчонке денег, но денег у Тамары не было. Обойдется, решила она, усаживаясь за секретаршин компьютер.
Ничего интересного в компьютере не оказалось. Телефонный справочник, календарь с заметками… Собственно, Тамара и не ждала ничего интересного, а почему-то разозлилась. Леночка вообще раздражала ее с каждой минутой все больше. Девка относилась к тем, кого Тамара никогда не понимала и всегда терпеть не могла: к услужливым дурам. Ну вот какого лешего она побежала чужой бабе чай покупать? Да еще за свои деньги. Она бы на Леночкином месте никому, кроме Сергея, чая-кофе в жизни не подала бы. Еще не хватало. Тамара потому так быстро и перешла из секретарей в инспекторы, что признавала одного хозяина – своего начальника, а всем остальным сама была хозяйкой. Люди это чувствуют – хозяин ты или так, крепостной. И реагируют соответственно.
Додумать мысль она не успела. Леночка, запыхавшись, вбежала, засуетилась – вот дура-то, господи.
– Лен, у тебя парень есть? – доверительно улыбнулась Тамара.
– Угу, – кивнула та, суетясь около стоявшего в углу электрического чайника. – Был чай с мятой. Гринфелд. Вы такой любите?
– Сойдет. Парень тоже студент?
– Да. Мы в одной группе учимся.
– А каникулы что же, проводите врозь? – удивилась Тамара. – Кстати, он у тебя откуда?
– Москвич. – Леночка поставила перед ней коробку с чайными пакетиками, сахарницу, выложила печенье на блюдечко.
– Спасибо, – благодарно кивнула Тамара. Ей не понравилось, что у какой-то деревенской дурочки парень москвич. Впрочем, москвич москвичу рознь. – Так что же ты его одного отдыхать отпустила?
– Он не отдыхает. – Леночка тоже бросила себе в чашку пакетик, залила кипятком. – Он работает. Он хорошо устроился, по специальности. И платят нормально. Он в семестре на полставки трудится, а в каникулы на полную.
– Вы квартиру снимаете?
– Нет. Я в общежитии живу. А он дома, с родителями.
– Детский сад, – хмыкнула Тамара. – Смотри, Ленка, упустишь свое счастье в одно мгновение. Мужиков мало, баб много. Тащи его в загс. И больше никогда одного не оставляй. А еще лучше подгадай ребеночка как раз к диплому. Вот это будет наверняка, а то… рабо-отает он.
Лицо у Леночки неуловимо изменилось. А что такого, собственно, Тамара сказала? Чистую правду сказала.
– Да ладно тебе, – мягко улыбнулась она. – Не обижайся, я же тебе добра желаю.
Леночка начала убирать чашки. Больше не улыбалась, дурочка, Тамара даже ее пожалела.
Впрочем, черт с ней, хвастаться будет меньше – жених у нее москвич, видишь ли.
Тамара уставилась в окно, задумалась. Вроде бы с Сережей все шло как надо, а сомнения оставались, и это плохо. Она читала во всяких умных книжках, что на пути к цели сомневаться нельзя, иначе цели не достигнешь. Такие книжки – как добиться мужчины – Тамара обожала, помнила почти наизусть и всегда им следовала. Раньше осечек у нее не было, того же Ивана получила так легко, что сама удивилась. Не было раньше, не будет и теперь, строго сказала себе Тамара, прогоняя вредные сомнения. За окном весело шумели кленовые листья на легком ветерке. Когда Филина наконец поймают, она обязательно поедет с Сергеем на речку, куда-нибудь подальше от чужих глаз. Хорошо, что она не забыла взять потрясный купальник, который купила в прошлом году за сумасшедшие деньги.
Стрелять из дома напротив овсянниковского особняка нельзя, этот вариант он даже не рассматривал. Там слишком много его отпечатков, следов ДНК, и бабка сразу опознает. В голове складывался окончательный вариант. Стрелять нужно с улицы и иметь возможность быстрого отхода. Времени для одного выстрела хватит, а одного выстрела ему всегда было достаточно.
Филин лениво прошел мимо здания администрации. В одном из окон, бросив случайный взгляд, он заметил Тамару. Захотелось остановиться, посмотреть на нее. Он не замедлил и не ускорил шага, равнодушно отвернулся.
Его ищут, это мог заметить даже самый ненаблюдательный человек. Менты ходили парами и попадались так часто, что приходилось удивляться, как много их в крошечном городишке. Спрашивали документы у невысоких парней в футболках, а кто в такую погоду не ходит в футболках… Самое смешное, что у него документы не спросили ни разу, скользили по нему равнодушными глазами и шли мимо.
Захотелось есть. С такой внешностью, какую он себе сегодня создал, ему самое место в ресторане, но Филин купил в попавшемся по дороге киоске бутылку минеральной воды и две сосиски в тесте, остановился около на удивление чистого столика, равнодушно посмотрел на окна здания городской власти. С такого расстояния увидеть Тамару было невозможно, а хотелось.
Это его последний заказ, окончательно решил он. У него вполне успешный бизнес, и больше рисковать он не может, не мальчик, в конце концов.
Филин дожевал последнюю сосиску, бросил в урну салфетку, в которую та была завернута. Времени до вечера оставалось много, надо уходить из города, не искушать судьбу. Он опять посмотрел на окна, за которыми видел Тамару.
В судьбу Филин верил. Ни в Бога, ни в черта не верил, только в судьбу. И боялся, пожалуй, только одного – судьбы.
Давно, еще в прошлой жизни, в офицерском училище, он болтался с другом Витькой на привокзальной площади и получил урок на всю оставшуюся жизнь. Податься курсантам в увольнительной было особо некуда. Город, в котором они учились, был древним, но все знаменитые достопримечательности курсанты давно изучили, да и не слишком они их привлекали. А на площади было занятно, Филин с другом пили пиво, трепались с местными проститутками, разглядывали туристов. Тогда и подошла к ним прилично одетая тетка, не иначе как туристка. Они думали, дорогу спросит, а произошло совсем другое.
– Будьте осторожны, молодой человек, – виновато глядя на Витьку, тихо проговорила тетка. – Вам грозит опасность.
– Да? – ухмыльнулся тот. – Вы с утра ничего на грудь не принимали?
Друг совсем не испугался, ему стало смешно, а вот у Филина по спине пробежал холодок. Баба нормальная, не пьяная, не цыганка. И не чокнутая. И от этого Филину стало так страшно, что холодок со спины распространился на грудь и руки, и он сцепил их, пытаясь согреть, как зимой.
