— Раздавим?
— Можно, — согласился Лапа, — но только понемножку, спешить некуда.
Сарафан налил в граненые стаканы вино. Выпив по полстакана вина, они стали закусывать конфетами.
— Расскажи, как жил все то время, как освободился, — попросил Лапа.
Выслушав Сарафана, который укрыл лишь действительные суммы похищенного, сократив их размер в два раза, Лапа заметил:
— Как я и предполагал, ты оказался самым удачливым из моих «воспитанников», которые приехали меня встречать. Какие у тебя проблемы, что ты у меня хотел спросить в первый день встречи, но отложил на более поздний срок?
— Помнишь наш разговор? — довольный заметил Сарафан.
— Еще из ума не выжил, чтобы двухдневную беседу забыть. Говори, что тебя беспокоит?
— Я помню все твои рекомендации, как открывать сейфы с наборным шрифтом, знаю несколько видов таких замков, с которыми ты меня знакомил на рисунке, но даже теоретически у меня не получается работа с ними.
— И не получится, так как я тогда тебе кое-что не договорил.
— Я бы мог из-за этого засыпаться на таком сейфе, — обиженно пробурчал Сарафан.
— Но не засыпался же!!! Я тебе говорил, чтобы ты с такими сейфами не связывался, так как они тебе не по зубам? Говорил?
— Говорил! — вынужден был признать Сарафан.
— А если я предупреждал тебя, то, как говорится, куда генералу положено совать нос, денщику не положено.
Теперь я вижу, что тебя можно посвящать в то, что знает генерал.
Лапа достал из своей сумки несколько чистых листов бумаги, с удивительной для его возраста быстротой и высоким мастерством стал рисовать устройство замков с разными шифрованными секретами.
По ходу рисования устройств он объяснял специфику каждого, его индивидуальные особенности и способ их открывания.
В знаниях Сарафана наконец был восполнен пробел. Лапа даже показал ему возможность открывания одного и того же сейфа с цифровым или буквенным шифром разными способами и приемами.
Когда около 20 часов в номер вернулся Валет, то Сарафан и Лапа, уставшие от напряжения, его приходу были рады, так как это дало основание прервать занятия.
Они пошли поужинали и немного погуляли по городу.
На другой день с утра, выпроводив Валета из номера, Сарафан и Лапа продолжили занятия до вечера, не считая перерыва на отдых и обед.
Когда Сарафан попросил Лапу отдать ему свои рисунки замков с секретами, Лапа сказал:
— Ты знаешь, что такое почерковедческая экспертиза?
— Слышал!
— Так вот, если мои рисунки попадут, куда не следует, то я опять загремлю под фанфары в качестве твоего соучастника.
— Как же быть, у меня голова не дом советов, чтобы экстерном все усвоить, — сдавив голову ладонями рук, устало пошутил Сарафан.
— Если надо, то сними рисунки себе через копирку или перерисуй. Каждый должен страховать и себя, и другого. Уважая тебя и твоего тестя, я и так рискую, занимаясь сейчас твоим обучением.
«Уважил бы ты нас, если бы мы твое уважение не оплатили», — подумал Сарафан язвительно, садясь за стол и приступая к перерисовке замков. Вслух же Сарафан сказал:
— Я вас понимаю, Харитонович, каждому своя рубаха ближе к телу. За свои рисунки я сам и отвечу. Мало ли у кого я мог научиться этой премудрости, — успокоил он Лапу.
— Способ и почерк открытия замков с шифром пришить ментам тому или другому специалисту невозможно, если он действует без применения механических средств или если он им сам не покажет, — пояснил Лапа.
— Я такой подлости в отношении вас никогда не допущу, — искренне заверил Сарафан.
— Верю, а поэтому из троих только тебе раскрыл свои секреты, — обняв его за голову, признался Лапа. — Ты прошел мою проверку на зрелость, да и с твоим тестем у меня связаны благородные воспоминания.
Оторвавшись от рисования, Сарафан искренне удивился:
— Мне он о вас ничего не говорил. Я думал, что вы с ним лично и не знакомы. Если не секрет, расскажите.
— В сорок третьем году мы с ним встретились на фронте в штрафном батальоне, куда добровольно попали из зоны. Тогда нам давалась такая возможность искупить свою вину перед Родиной. Ты представить себе не можешь, какие в батальоне были сорвиголовы! Если пошли в атаку, то как один человек, кто прятался за спины товарищей, того сами шлепали на месте. Командиры у нас были такие же жиганы, как и мы. В какие дыры нас только не бросали. Два-три месяца — и от батальона оставались только ножки да рожки. В одном из боев Константиновича тяжело ранило, и его эвакуировали в тыл. После этого я его не видел.
— Он был инвалид войны третьей группы, а теперь ему дали вторую группу. Я думал, она у него липовая, — признался Сарафан.
— Дурила! — беззлобно пробурчал Лапа. — Ты знаешь, сколько зеков прошло через фронтовое очищение и стало человеками? Жаль, такой статистики нет. Запроси «Аргументы», возможно, у них есть, — неожиданно предложил Лапа Сарафану.
— Тебе такой запрос больше подойдет, — возразил Сарафан. — Лучше расскажи мне какой-нибудь эпизод из фронтовой жизни.
— Я запомнил один эпизод фронтовой жизни по гроб, — начал Лапа. — Ринулись мы однажды в атаку на небольшую высотку, сверху огонь кинжальный, можно сказать, убийственный. Смотрю на одного нашего, а он весь в крови и волокет по земле за собой голову фрица. Я подумал, что он чокнулся. Когда высотку захватили, я увидел, как он из фрицевской головы штыком выковыривает золотые коронки. Я его спросил: «Чего на месте не выковырнул?» И знаешь, что он мне ответил? «Подумаете, что труса гоняю». — Увидев удивление в глазах Сарафана, он продолжал: — И такие «герои» среди нас были… Как Константинович отойдет от ваших дел, приеду его навестить. Есть что вспомнить, есть о чем поговорить, — взволнованно выдохнул он. — А вообще Константинович правильно делает, что не вспоминает прошлое: так спокойнее жить.
Подойдя к Сарафану, Лапа взял свои рисунки с изображением замков с шифром и предложил Сарафану решить несколько задач.
Выслушав Сарафана, сделав ему по ходу изложения несколько незначительных замечаний, Лапа подытожил результат экзамена:
— То, что ты мне сейчас рассказал, ты мысленно должен повторить и проделать тысячу раз, чтобы на практике не пришлось топтаться перед сейфом. Запомни правила и порядок работы лучше таблицы умножения, иначе тебе удачи не видать. Сейфы требуют уважительного отношения к себе, а значит, не прощают ошибок. Я тебе больше не нужен. Сегодня вечером мы с тобой расстанемся. Больше того, что я тебе передал, я не дал бы и сыну. Перед расставанием хочу тебе посоветовать. Совет старика принимаешь?
— Совет не торба на плече, мешать не будет, — согласился Сарафан.
— Так слушай! Как бы удачно у тебя ни складывалась жизнь, ни в коем случае не обучай сына своей науке и не втягивай его в волчью жизнь. Из-за проклятых денег, которых мне хотелось всегда иметь как можно больше, я прошел мимо любви, семьи и детей.
— Еще не поздно, женишься, — попытался успокоить его Сарафан.
— За такой формальностью никакой перспективы, кроме кладбища, — заметил Лапа.
Впервые Лапа говорил откровенно о себе и своей жизни без всяких прикрас и бравады, а выстраданно и честно, возможно, потому, что больше не надеялся на новую встречу с Сарафаном.
Слушая Лапу, Сарафан понимал, что переданная ему эстафетная палочка очень тяжелая, опасная и жестокая. Его одно успокаивало, что ее нести он собирался не более одного года…
Пока Сарафан занимался решением своих проблем, Борода зря свое время тоже не терял. Он, как настоящая ищейка, метался по населенным пунктам области в поисках сейфа с шифром.
Чем дольше продолжался его поиск, тем более он убеждался, что в настоящее время такие сейфы не редкость в государственных предприятиях и учреждениях. Однако из выявленных организаций с нужными ему сейфами ни на одном он не остановился, так как считал, что в них добыча будет недостаточно солидной, а поэтому с прежним рвением продолжал свою разведку.
В конечном итоге он сделал выбор в областной платной зубопротезной поликлинике, где клиентам, кроме обычных услуг, вставлялись золотые зубы и коронки. Материал для золотых коронок, зубов хранился в сейфе, который находился в помещении кассы, и выдавался лечащим врачам по накладной заместителем главного бухгалтера поликлиники.
Помещение кассы и зарешеченные окна были оборудованы сигнализацией.
Поликлиника находилась в центре города, что усложняло подходы к ней.
Когда Сарафан приехал домой после встречи с Лапой, то Борода в беседе с ним сказал:
— Из всех объектов, что я исследовал, самый подходящий — платная зубопротезная поликлиника, но она твердый орешек, и его нелегко будет раскусить.
