— Тогда другой разговор, — согласился Шувалов, признавая правильность действий Простакова.
— На все ваши вопросы я смогу ответить лишь завтра по возвращении лейтенанта Герасимова из командировки, — опережая возможные вопросы, предупредил Простаков.
— Ну что ж, подождем до завтра, — согласился Шувалов. — Только прошу тебя, держи меня в курсе всех новостей о Гончарове.
Подумав, Шувалов стал рассуждать вслух:
— Ты говоришь, что Герасимов поехал в командировку в Степной район.
— Да! — недоуменно ответил Простаков. — И что ты мне хочешь сообщить?
— А то, что из областной оперативной информации, которая к нам поступила месяц тому назад, в Степном районном центре из кассы какого-то предприятия путем подбора ключей было совершено хищение денег в особо крупных размерах.
— Вспомнил, — хлопнув ладонью себя по голове, признался Простаков. — Считаешь, что не исключена здесь работа Гончарова?
— Я так считать не имею права, но не исключаю такой возможности. Раньше у нас специалистов по сейфам не было. Теперь только одного спеца посадили, и вновь высветился другой. Если бы наш разговор состоялся раньше, то не Герасимов, а я сам поехал бы к прокурору Степного района и там все о Гончарове выяснил, — с досадой в голосе сообщил Шувалов. — А теперь нам приходится только ждать.
— Да у него там работы на пару часов, — сказал Простаков.
— Тогда завтра мой рабочий день начнется у вас, чтобы был Герасимов, — расставаясь, решил Шувалов.
На другое утро Шувалов и Простаков, выслушав отчет Герасимова о результатах командировки, задумались, осмысливая услышанное.
— Значит, Гончаров уже не Гончаров, а Стокоз-Шмаков? — прервав молчание, переспросил Простаков. — И, конечно, за ним не установлен административный контроль?
— Нет! — согласился Герасимов.
— Сейчас привлекать Гончарова за нарушение административного надзора к ответственности нецелесообразно, так как за ним могут прятаться другие, более тяжкие грехи. Когда Гончаров будет проверен полностью, тогда и будет отвечать за все, — предложил Шувалов.
— Конечно! — согласился с ним Простаков. — Чтобы не ставил себя умнее других?
— Ты с ним не встречался и не беседовал? — вновь обратился Шувалов к Герасимову.
— Никак нет! — доложил быстро Герасимов. — Но его фотографию я видел на личной карточке в отделе кадров гаража.
— Правильно поступил, — похвалил его Простаков и, обращаясь к Шувалову, показал рукой на Герасимова:
— К нему еще есть вопросы?
— Нет! — ответил Шувалов.
— Можете идти, — отпустил Герасимова Простаков.
Оставшись с Шуваловым в кабинете, Простаков по селектору сказал секретарю, чтобы к нему на время беседы его с прокурором никого не пускали, и отключил телефон.
— Какие меры предпримем? — спросил Простаков Шувалова, приступив к важному разговору.
— Прежде чем говорить о деле, давай побеседуем и выясним, что нам известно, — беря инициативу разговора на себя, начал Шувалов. — Ограбление кассы произошло в том автопредприятии, где работают супруги Шмаковы.
— Они непосредственно в ограблении кассы не принимали участия, что подтверждается железным алиби.
— Такое алиби может послужить нам отправной точкой. Может быть, Гончаров, зная дату ограбления и причастный к ней, искусственно создал себе алиби, — предположил Шувалов.
— Может быть и так, — согласился с ним Простаков. — Но как это проверить и доказать?
— Только через соучастников, — разведя руки в стороны, вынужден был признать Шувалов.
— Идея правильная, но как на них выйти? — согласился Простаков.
— С кем Гончаров отбывал наказание и круг его знакомых мы знаем, но глубоким изучением этих личностей практически не занимались, — вынужден был признать Шувалов.
— Сарафан такая птаха, что гладиться не дается, — недовольно пробурчал Простаков, напуганный слишком большим объемом работы, который стал вырисовываться. — Мы его так фундаментально раскладываем, как будто преступление совершено в нашем районе, — напомнил он Шувалову на всякий случай.
— Если наша версия правильная, то Сарафан может натворить дел в нашем или в другом районе, что недопустимо, а поэтому мы должны свою версию проработать.
— Я не помню, чтобы наши соседи добровольно, по своей инициативе, помогали нам в раскрытии преступлений, — вновь пробурчал Простаков беззлобно.
— Мы им покажем пример, а вдруг он окажется заразительным.
— Иван Владиславович, я отлично тебя понимаю и даже разделяю твое мнение, но ты не знаешь, у нас самих завал в работе, и оперативных работников, способных отработать эту версию, нет.
— Я согласен, что нам, как и степнякам, одним работать с Гончаровым будет трудно, но если мы сможем обосновать необходимость, а главное, перспективу такой работы, то можем заинтересовать руководство ОУР УВД, которое выделит своих оперов. Они будут заниматься общим руководством, а мы каждый в своем районе проделаем определенную работу.
— Да, так для нас будет не накладно, — согласился Простаков. — Однако если из нашей затеи ничего не получится, то можем попасть на языки шутников.
— Я вместе с шутниками посмеюсь над нашей оплошностью. А вдруг придется писать рапорта на увольнение, как старикам, которые разучились работать.
— Ты, как всегда, прав, — не очень весело сказал Простаков. — И вообще, чем черт не шутит! Может быть, то, что нам одним когда-то было не под силу, осилим гуртом…
Получив свои вещи, Жернов-Постников Остап Харитонович, он же Лапа, последний раз сопровождаемый дежурным к выходу из опостылевшего ему учреждения, с беспокойством думал, не забыт ли он на воле и будет ли его кто-либо встречать? Пышная встреча, которую он очень желал, нужна была ему не из-за материальных соображений. Моральный фактор сейчас ставился в первую очередь.
Он был уважаемым человеком в зоне, где по многим конфликтным ситуациям и вопросам его мнение часто становилось решающим.
Его «полосатые» друзья собрали ему «подъемные» в три куска и приобрели костюм, в который он сейчас был одет.
Если для него и зеков сейчас важно было убедиться в постоянстве своего авторитета как в зоне, так и на воле, то администрации учреждения пышная встреча Лапы на воле была нежелательна чисто в пропагандистских, воспитательных целях.
Лапа, не нарушая режима содержания, не вступая в конфликты даже с конвоирами, фактически был организатором двух массовых волнений в учреждении. Оперативная информация о его такой деятельности доходила до руководства учреждения, но официально она подтверждения не находила, а поэтому служила для него лишь информацией для размышления.
Выйдя за пределы колонии, Лапа увидел у подъезда четыре автомобиля «Волга» с шашечками на бортах.
«Правильно сделали, что приехали на такси, но должно быть три машины, а не четыре», — настораживаясь, подумал Лапа, видя идущих к нему навстречу трех своих «воспитанников» с гвоздиками в руках.
Водители такси сидели на своих водительских местах. Следом за «воспитанниками» к нему приблизились четверо незнакомых мужчин.
Обнявшись и расцеловавшись с каждым «воспитанником», Лапа, показав на четверых мужчин, стоящих рядом с ними, спросил:
— С вами?
— Да! — за всех ответил Сарафан.
— Почему четыре тачки, тогда как вас только трое?
— Четвертую я прихватил на всякий случай, думая, что приеду один, — пояснил Сарафан беспечно.
— Поняли, как надо широко мыслить? — шутя пожурил Лапа других. — Всегда надо думать не только за себя, но и за того парня. Видите, что наука даже мне дорого обходится, — по-стариковски нравоучительно бурчал он.
— Куда тронем? — гордо оглядывая окна административного здания ИТК, спросил Лапа, видя в некоторых окнах любопытные лица.
Помахав охапкой гвоздик своим «воспитателям», Лапа навсегда, так он считал, повернулся к ним спиной.
Он с блаженством подумал, какие будут сегодня вечером в зоне пересуды о его встрече.
Лапа познакомился с друзьями «воспитанников», сел с последними в один автомобиль, а сопровождающие — в другие, и они дружной кавалькадой двинулись в областной центр.
По дороге Лапа в беседе с «воспитанниками» узнал, что все они заказали в гостиницах номера не только себе, но и для него.
Данный факт их всех развеселил и дал основание для шуток.
У гостиницы «Интурист» они таксистов отпустили, щедро оплатив услуги, при этом каждый из «воспитанников» попытался заплатить за всех, полюбовно договорились произвести оплату услуг каждый за себя.
Из «воспитанников» только Сарафан остановился в «Интуристе», где пожелал остановиться и Лапа. Поэтому Сарафан с Лапой пошли в номер, чтобы оставить там вещи, тогда как все остальные пошли в ресторан заказывать обед.
