— Да, — сказал Перегрин.
— Спасибо. Как вы добрались до дома, мисс Брейси?
У нее был мини-автомобиль, который она поставила на площадке, очищенной от развалин. Между пивной и театром.
— Были там еще машины, принадлежавшие вашим коллегам?
— Естественно, — сказала Гертруда. — Я же первая уходила.
— Вы узнали их?
— О да, думаю, узнала. Там были и другие, незнакомые мне машины, но… я видела… — она обернулась к Найту и произнесла снисходительно-дружелюбным тоном: — Твою машину, Маркус.
— Какой марки машина мистера Найта?
— Понятия не имею. Какой, Маркус?
— «Ягуар», дорогая.
— А другие машины? — настаивал Аллейн.
— Но я и в самом деле не помню. Кажется, я заметила твою машину, Чарльз, — сказала мисс Брейси, взглянув на Рэндома. — Да, точно, я видела ее, потому что она уж слишком бросается в глаза.
— Какой марки?
— Понятия не имею.
— Старый-престарый скоростной спортивный «моррис», — пояснил Рэндом. — Выкрашенный в ярко-красный цвет.
— А машина мисс Мед была там?
Дестини Мед широко раскрыла глаза, подняла руку в элегантной перчатке, стянутой браслетами, и медленно покачала головой. Жест должен был означать безмерное изумление. Но прежде чем она успела произнести хоть слово, Гертруда Брейси, издав короткий презрительный смешок, сказала:
— Ах, эта, ну конечно, была. Весь из себя шикарный автомобиль, стоявший прямо под портиком, словно его подали для особы королевских кровей.
На Дестини она не смотрела.
— Дестини нанимает машину, не правда ли, радость моя? — вмешался Гарри Гроув. Его легкий развязный тон, свидетельствовавший о близости к примадонне, вызвал немедленную реакцию у Маркуса Найта и Гертруды Брейси: оба свирепо уставились в пространство.
— А другие машины, мисс Брейси? Например, автомобиль мистера Мориса там был?
— Не помню. Я не разглядывала машины специально и вообще не обратила на них внимания.
— Мой автомобиль был там, — сказал Уинтер Морис. — Я оставил его за театром в довольно темном месте.
— Когда вы уходили, мистер Морис, оставались ли перед театром другие машины, кроме вашей и мистера Найта?
— Не знаю. Возможно, были. Ты не помнишь, Марко?
— Нет, — вяло и несколько уклончиво отозвался Найт. — По крайней мере, не помню. Ты ведь сам сказал, было темно.
— Мне показалось, что я видел твой «мини», Герти, — сказал Морис, — но, видимо, мне только показалось. Ты ведь уехала до нас.
Гертруда Брейси метнула на Аллейна сердитый взгляд.
— Я не могу поклясться в точности своих слов, — повысила она голос. — Я не обратила внимания на машины, у меня… — она резко взмахнула руками, — …голова была другим занята.
— Насколько мне известно, — продолжал Аллейн, — автомобилей мисс Данн и мистера Джея не было перед театром?
— Верно, — ответила Эмили. — У меня вообще нет машины.
— А я свою оставил дома, — сказал Перегрин.
— Где она стояла, пока мистер Джонс не взял ее? — словно невзначай спросил Аллейн.
— Я не брал машины, — возразил Джереми. — Я был дома, работал весь вечер.
— Один?
— Абсолютно.
— Что касается машин, то осталось лишь выяснить про автомобиль мистера Гроува. Вы, случайно, не обратили внимания на машину мистера Гроува, мисс Брейси?
— О да! — громко сказала Гертруда, в привычной манере окинув инспектора быстрым неодобрительным взглядом. — Я видела ее.
— Какой она марки?
— «Пантера-55», — не задумываясь ответила Гертруда. — Открытый спортивный автомобиль.
— Вам, похоже, хорошо знакома эта машина, — непринужденным тоном заметил Аллейн.
— Знакома? О да, — с язвительной усмешкой повторила мисс Брейси. — Она мне знакома. Или, точнее, была знакома.
— Вы, кажется, невысокого мнения о «пантере» мистера Гроува?
— Машина тут ни при чем.
— Дорогая, какое богатство оттенков в твоей речи, — сказал Гарри Гроув. — Ты, случайно, не училась в Королевской академии драматического искусства?
Дестини Мед разразилась серебристым смехом, но посреди прославленного стаккато осеклась, проглотив половину. Морис сдержанно фыркнул.
— Вы не находите, что сейчас не время разыгрывать комедию? — нарочито тихо вопросил Маркус Найт.
— Конечно, — подхватил Гроув. — Совершенно с тобой согласен. Но ты скажешь нам, когда пора начинать?
— Если меня будут публично оскорблять… — взяла высокую ноту мисс Брейси.
— Послушайте, — решительно вмешался Перегрин, — не забывайте, пожалуйста, что мы присутствуем при полицейском расследовании по делу, которое может оказаться убийством.
Все посмотрели на него так, словно он сказал чудовищную грубость.
— Мистер Аллейн, — продолжал Перегрин, — решил на первом этапе следствия созвать нас вместе, всех, кто был вчера в театре и ушел незадолго или сразу после случившегося несчастья. Я правильно вас понял? — обратился он к Аллейну.
— Совершенно правильно, — подтвердил Аллейн, испытывая разочарование оттого, что Перегрин, вероятно руководствуясь самыми благими намерениями, подавил в зародыше начинавшуюся свару, которая могла оказаться весьма полезной следствию. Теперь придется искать другие подходы.
— Эта встреча, — продолжал суперинтендант, — при удачном исходе должна избавить вас от дополнительных проверок и перепроверок и сократить время вашего общения с полицией. Альтернативой ей является разговор с каждым по отдельности, пока остальные дожидаются в фойе.
Наступила короткая пауза, нарушенная Уинтером Морисом.
— Вполне разумно, — сказал Морис под одобрительное бормотание труппы. — Сейчас не время демонстрировать темперамент, ребята. Соберитесь.
Аллейн готов был треснуть его по голове.
— Совершенно справедливо, — сказал он. — Продолжим? Думаю, вы все поняли, зачем я расспрашивал о машинах. Очень важно выяснить, когда и в какой очередности вы покинули театр и мог ли кто-нибудь из вас вернуться в интересующее нас время. Да, мисс Мед?
— Я не хотела бы встревать, — сказала Дестини. Прикусив нижнюю губу, она беспомощно взирала на Аллейна. — Но… я не совсем понимаю.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Можно? Видите ли, все говорят, что Тревор, известный своим отвратительным характером, украл реликвии, а потом убил бедного Джоббинса. Я знаю, что этот ужасный мальчишка способен на многое. Конечно, никогда нельзя сказать наверняка, но если дело обстоит таким образом, то какая разница, когда мы уходили и на каких машинах уезжали?
Аллейн ответил, тщательно подбирая слова, что пока выводы делать рано и следует хорошенько во всем разобраться, но он надеется, его поймут правильно и воспользуются возможностью доказать, что их не было в театре между одиннадцатью часами, когда Перегрин и Эмили ушли из театра, и пятью минутами первого, когда Хокинс выскочил на улицу, громко крича об убийстве.
— А пока, — продолжал Аллейн, — мы уяснили лишь тот факт, что, когда мисс Брейси вышла из театра, все остальные были еще там.
— Только не я, — подал голос Джереми. — Я же сказал вам, я был дома.
— Да, вы так сказали, — согласился Аллейн. — Было бы неплохо, если бы кто-нибудь подтвердил ваше заявление. Вам никто не звонил с одиннадцати до двенадцати вечера?
— Если и звонили, то я не помню.
— Понятно, — сказал Аллейн.
Он вновь принялся уточнять очередность, в какой актеры покидали театр, пока не было твердо установлено, что вслед за Гертрудой и Маркусом вышел Чарльз Рэндом и отправился в бар, находившийся неподалеку от дома, где Рэндом снимал квартиру на время работы в «Дельфине». Он, как обычно, поужинал там. За Чарльзом последовала Дестини Мед с друзьями, все они вышли через служебный вход и около часа провели в «Братишке дельфина», откуда поехали домой к Дестини. Там к ним присоединились еще полдюжины гостей, с которыми Дестини была почти незнакома, а также Гарри Гроув, вышедший из театра вместе с ними, но по просьбе Дестини ездивший к себе в Кэнонбери за гитарой. Оказывается, Гарри Гроув был известен как сочинитель песен, в которых он, — Дестини явно цитировала кого-то, — в таких выражениях прославляет всякого рода олимпийцев, что им лучше бы больше не спускаться с Парнаса на землю.
— Какая потеря для ночных клубов, — сказал Маркус Найт, ни к кому конкретно не обращаясь. — И зачем рваться на сцену при таких возможностях заработать.
— Уверяю тебя, дорогой Марко, — подхватил Гроув, — что только цензура стоит между мною и огромным состоянием.
— После окончания спектакля, — продолжал Аллейн, — кто-нибудь из вас видел или говорил с Тревором?
— Я, естественно, — отозвался Чарльз Рэндом. Его порывистость и застенчивость не слишком сочетались с мужественным обликом, но назвать такую манеру женственной было бы преувеличением. — Я делил с ним гримерную. Не хочу показаться последней скотиной, но только падение с высоты двадцати футов может заставить его замолчать.
