– У нормальных людей все наоборот. Когда желудок полный – спать хочется, – задумчиво проговорила Полина, глядя в окно. – Ты придумал причину, чтобы нас впустили в квартиру Шемесов?
– Не станем изворачиваться, сошлемся на то, что в кабинете остались мои личные вещи. Вряд ли нам устроят допрос с пристрастием. Поверят и впустят.
– А если Инги не окажется дома, что будем делать? Охрана и консьерж разрешат войти?
– Решим на месте, – сказал Глеб, допил апельсиновый сок и поднялся. – Скажи, в вашей компании предусмотрен соцпакет?
– В VIP-life concierge мотивируют сотрудников размерами зарплаты, а не льготами и компенсациями.
– Прошу подробнее рассказать, чем ты меня заманишь к себе.
– Мы не упрашиваем о сотрудничестве.
– О! – Глеб всплеснул руками, заставив Полину рассмеяться. – Какие гордые!
– Я и не думала, что ты такой эмоциональный. Раньше ты казался мне холодным и сдержанным. Хорошо, что я ошибалась. Веселым и непосредственным ты мне нравишься больше.
– Мы часто видим в людях только их внешнюю сторону, – сказал Глеб, открыв перед Полиной дверцу автомобиля. – Но это к лучшему.
– Почему?
– Иногда внутренний мир человека настолько ужасен, что лучше не знать о нем. И просто любоваться красивой маской того, кто тебе улыбается, без попыток ее снять.
– Хочешь сказать, что мы ошибаемся в тех, кто рядом с нами?
– Всегда, – категорично заявил Глеб. – Телефон, – сказал он, посмотрев на сумочку Полины, откуда доносилась мелодичная трель.
– Слышу, – отозвалась Полина и широко раскрыла глаза, так как вспомнила, что не позвонила Роману, когда «должна была приземлиться в Питере». – Сафонов, дорогой, прости, – быстро защебетала она в трубку. – Заработалась окончательно.
– Все в порядке? – в голосе Романа не слышалось и намека на обиду, только искреннее беспокойство. – Едешь в машине?
– Да. Подъезжаю к офису, срочное совещание с братьями. Все, перезвоню позже. Клиент на второй линии! Целую.
– Как видишь, – самоуверенно ухмыльнулся Глеб, – я говорил правду. Мы ошибаемся в тех, кого любим, и не желаем впускать кого бы то ни было в свой внутренний мир.
– Звучит так, будто тебе не раз давали пинок под зад, – ехидно предположила Полина и была удивлена, когда Глеб кивнул, подтверждая ее слова.
– Многократно, как, впрочем, и тебе. Чувствуется по поведению.
– Что меня обманывали? – Сердитая морщинка появилась на лбу Полины. – Неужели это настолько очевидно?!
– Рыбак рыбака… ну, дальше ты знаешь. – Он замолчал на мгновение и остановился перед воротами комплекса, где жил Шемес. – Юра! – прокричал он, высунувшись из окошка. – Ну, что замер? Открывай! Не заставляй меня ждать.
Полина поразилась дерзости Глеба. Более того, восхитилась, насколько быстро подчиняются люди, услышав эту беззастенчивую наглость в голосе.
– Ты мне нравишься, – она похлопала его по руке. – Очень прошу тебя подумать о работе в компании моих братьев.
– Подумаю, – отозвался Глеб, вытащив ключ из кармана. – Хорошо, что я его не отдал, – он поздоровался с консьержем, который вежливо кивнул Полине, и вызвал лифт.
– Как считаешь, от чего может быть ключ, который ты нашел в особняке?
– Ясно, что от банковской ячейки. Только от какой, мы вряд ли узнаем. А если и узнаем, то, скорее всего, она окажется именной и нам не разрешат ее вскрыть.
Полина тихо выругалась, отвернулась и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять злость. Когда лифт остановился на последнем этаже и двери открылись, они с Глебом удивленно переглянулись, услышав громкую музыку, доносящуюся из квартиры Шемеса.
– Поминки, – прошептал Глеб и с раздражением стукнул ногой в дверь, прежде чем открыть ее.
В гостиной в такт ударным, карикатурно, словно сошедшая с ума мартышка, дергалась полуголая Инга, дочь Андрея Адамовича.
– Глебушек! – Она бросилась мужчине на шею и подставила щеку для поцелуя. – Как хорошо, что ты приехал!
Во взгляде Глеба промелькнула неловкость, однако он быстро пришел в себя, нацепив на лицо маску невозмутимости.
– Оденься, – в приказном тоне произнес он, и Инга безропотно послушалась, шатаясь, направилась по коридору в дальнюю комнату.
Наблюдая за ее болезненно-тонкой фигуркой, которую, казалось, было легко сломать, стоило лишь немного применить силу, Полина с недоумением спросила:
– Она пьяна?
– Скорее всего, нанюхалась какой-нибудь дряни. Я в кабинет. Ты со мной?
– Да. Ты с ней спал? Прости… – Полина тут же выразилась корректнее: – Ты ее любишь?
– Любил, – коротко поправил Глеб, войдя в кабинет. – Лет восемь назад, когда Андрей Адамович взял меня к себе на работу, а она еще не сидела на порошке и была более-менее человечной, испытывал чувства, похожие на влюбленность. Но тогда ей не нужен был такой, как я.
– Какой?
– Скучный и некрасивый, – пояснил Глеб. – Но мечты сбываются! Она встретила того, о ком мечтала. Своего мужа – Никиту Лисина.
– Слышу насмешку в голосе. Видимо, Инга несчастлива в браке, раз ты радуешься. Все еще злишься за то, что она выбрала не тебя?
– Злился, даже выпивать пробовал. Потом бросил и выпивку, и мысли о ней. Единственное, что я сейчас испытываю к Инге, – это жалость.
– Говоришь, Лисин – врач? – Полина прошла в кабинет, подошла к столу и провела пальцами по гладкой деревянной поверхности, при этом внимательно осмотрелась.
– Дерматолог, причем, как говорят, весьма хороший. – Глеб присел в кресло и выдвинул нижний ящик стола. – И Алла, и Инга, и Никита, – глухо прозвучал его голос из-за того, что он находился в полусогнутом положении, – все они медики. Инга и Никита учились на одной параллели. Какое-то время они даже работали у Аллы, потом разругались. Хотя они и до того грандиозного столкновения не были в дружеских отношениях. В общем, Инга ушла и устроилась в одну из городских больниц.
– А ее муж?
– Проявил солидарность, – послышался злобный смешок. – Но Лисина ненадолго хватило.
– Почему? – Полина отвлеклась от изучения содержимого на столе и полным любопытства взглядом просверлила спину Глеба.
– Рассказываешь о моей жизни? – послышался тихий смешок. – Нечего о ней трепаться, она неинтересная.
Полина с виноватым румянцем на щеках повернулась к Инге, которая курила на пороге и без интереса наблюдала за гостями.
– Какой вопрос вы задали? – Инга стряхнула пепел в каменную плоскую вазу, стоящую на длинном столике у стены. – Почему Никита не захотел работать со мной в городской больнице? Потому что мой дорогой муж привык к роскоши, которую могут позволить себе лишь врачи, имеющие частную практику. Или же те, кто предпочитает находиться на побегушках у престарелых куриц, вместо того чтобы приносить пользу людям. Он и трех месяцев не продержался на государственной зарплате, вернулся к Алле.
– А вы, значит, идейная? – чуть было не рассмеялась Полина, посмотрев на дорогой пеньюар, который Инга надела, и предположила, что его стоимость равна примерно месячной зарплате медика «скорой помощи».
– Не мой, – рассмеялась Инга, с проницательностью кошки догадавшись, о чем подумала Полина. – Маринки-стервы. Дряни, которая с отцом путалась.
– И которую вы убили? – без обиняков уточнила Полина, отметив искреннее удивление, появившееся в черных глазах Инги.
– Что?! – женщина прошла вперед и остановилась перед Полиной, с демонстративным возмущением сбив пепел с сигареты ей под ноги. – Еще скажите, что я Шемеса отравила.
– Вы звали отца по фамилии? – Полина не сдвинулась с места, несмотря на то, что Инга близко подвинулась к ней и презрительно выпустила в лицо струю дыма. – Учитывая, в каких отношениях вы находились, я готова поверить в вашу причастность.
– В каких, интересно?
– Во враждебных.
Со стороны они смотрелись комично: высокая и уверенная в себе Полина, в строгом темно-синем брючном костюме, элегантно обтягивающем ее стройную фигуру, и тощая Инга со спутанными длинными волосами, босая, в легком золотистом пеньюаре. Женщина вела себя так, будто находилась во хмелю, однако запаха алкоголя не чувствовалось, только сигаретами воняло. Это очень раздражало Полину, которая, несмотря на многолетний стаж курения в прошлом, терпеть не могла курильщиков. Она внимательно всмотрелась в худое лицо госпожи Шемес, с благородно узким носом, резко очерченными скулами и яркими, искусанными и обветренными губами. Потом перевела взгляд на старое фото в рамке, стоящее на полке рядом с миниатюрной моделью гоночного болида. На снимке застыла еще юная Инга, обнимающая подростка, очень похожего на нее внешне, такого же черноволосого и темноглазого, с острыми чертами лица.
– Это Артур, – Инга затушила сигарету и подошла к фото. – Мой младший брат.
– Я знаю, – сказала Полина, отметив про себя, что настроение Инги слишком быстро изменилось с агрессивно-враждебного на вялое, почти безучастное.
