Если вы беспокоитесь по поводу ночлега, то я уже говорил Вашей супруге, что квартира у меня сейчас свободна. Сын с семьёй ещё не вернулся из отпуска, так что спальных мест всем хватит.
– Дело не в этом, – тоном, не допускающим возражений, произнёс Юрий Геннадьевич. – Мы приехали сюда, чтобы совершить одну не самую приятную обязанность. И растягивать её исполнение было бы крайне неблагоразумно. Прошлый год и так выдался очень тяжёлым для всех нас, и всё только стало налаживаться, как вдруг выясняется, что произошла досадная и непростительная ошибка, и вместо моей дорогой свояченицы мы устроили похороны совершенно другой женщине. Именно поэтому на этот раз мы приехали сюда все вместе. И, как бы не было тяжело и больно, во избежание новой ошибки мы хотели бы ещё раз провести опознание тела и, если это действительно Людмила, то забрать её с собой и похоронить достойным образом.
– Это и вправду Ваша свояченица, – скорбным голосом ответил Тимофей Савельевич. – Необходимая экспертиза уже проведена, и она подтвердила родственную связь погибшей женщины и Вашей племянницы.
Юрий Геннадьевич поджал губы, и его взгляд стал ещё более серьёзным.
– Полагаю, мне позволят ознакомиться с соответствующими результатами? – сказал он.
– Разумеется, – подтвердил Тимофей Савельевич.
– И ещё я хотел бы лично провести опознание тела.
– Вообще-то в опознании должны участвовать только близкие родственники, но если Вы пойдёте вместе со своей супругой, уверен, никто не станет чинить Вам препятствия.
– Это я и хотел от Вас услышать, – сухо ответил Юрий Геннадьевич.
– Но детям необязательно присутствовать на этой процедуре! – деликатно проговорил Тимофей Савельевич и посмотрел в сторону Дианы и Максима. – Они могли бы подождать нас, к примеру, у меня дома.
– Нет! – вновь отрезал Юрий Геннадьевич. – Они уже достаточно взрослые, чтобы отсиживаться в стороне, пока их мать будут готовить к похоронам.
Тимофей Савельевич собирался поспорить с Юрием Геннадьевичем, но тут он заметил, как Лидия Сергеевна жестами показывает ему, что спор бесполезен, и остановился.
– Надеюсь, Вы не откажитесь показать нам дорогу в морг? Если не ошибаюсь, именно там сейчас должно находиться тело Людмилы, – обращаясь к Тимофею Савельевичу, спросил Юрий Геннадьевич.
– Не беспокойтесь, я сопровожу вас, – подтвердил наш герой и повёз супругов Карпушиных и их племянников в скорбное место, где хранилось тело Людмилы.
После опознания и проведения других необходимых процедур семья Людмилы Стрельцовой забрала её тело и перевезла его в крематорий, где им выдали ещё одну урну с прахом. Но только в этот раз это был действительно прах их родственницы, а не чужой женщины. А уже имевшуюся у них урну Карпушины передали Тимофею Савельевичу, чтобы он сдал её в полицию для розыска родственников той женщины, чей прах они ошибочно приняли за останки Людмилы. И уже перед отправлением поезда, когда все участники сегодняшней печальной церемонии сидели в местной столовой, Тимофей Савельевич, понимая, что другого случая может и не представиться, всё же позволил себе обратиться с вопросом к дочери Людмилы.
– Диана, милая, не могла бы ты немножко рассказать о своей матери? Каким человеком она была?
Тут Тимофей Савельевич взглянул на Юрия Карпушина, опасаясь, как бы тот не вмешался в разговор, запретив девочке что-либо говорить, но, видимо, он не заметил в вопросе никакого подвоха и потому не стал пресекать расспросы, продолжив наполнять свой желудок жирным бифштексом. Диана же продолжала сидеть с опущенной головой, словно никто её ни о чём не спрашивал. И Тимофей Савельевич подумал, что он так и получит ответа на свой вопрос, но внезапно Диана заговорила. Тихим неуверенным голосом, словно боялась сказать лишнее.
– Мама была очень хорошим человеком, – медленно произнесла девочка, и никто не стал ей возражать.
Наоборот, её тётя и дядя согласно закивали, а брат ещё ниже опустил голову над тарелкой, стараясь не выдать свои расстроенные чувства.
– Она всегда заботилась о нас и очень нас любила, – продолжила между тем Диана. – По вечерам мы часто всей семьёй играли в какую-нибудь весёлую игру, а в каникулы непременно куда-то ездили. Были в парижском Диснейленде и в датском Леголенде, в испанском Парке приключений. Были даже в Диснейленде Гонконга. Мама всегда старалась так спланировать поездку, чтобы учесть пожелания всех нас, когда мы ехали куда-то все вместе. Мама вообще много путешествовала. Она же работала в туристической фирме. Точнее, пока работала. Но когда папа умер, маму будто подменили, – тут Диана замолкла, и Тимофей Савельевич в очередной раз подумал о том, что разговор окончен, так как Карпушин вряд ли позволит мучить племянницу неуместными вопросами. Но, по счастью, девочка сама продолжила говорить.
– Раньше мама была весёлой и общительной, но после того, как папы не стало, мне показалось, что она стала бояться людей. Когда звонил телефон, она вздрагивала и просила меня посмотреть, кто звонит. И если это была не тётя Лида, то вообще не брала трубку. А когда нужно было выйти из квартиры, то она долго смотрела в дверной глазок, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из соседей. И лишь когда всё было тихо, она выходила из квартиры. А если в магазине была очередь, и кто-нибудь начинал ругаться, то мама просто оставляла тележку с продуктами у кассы и уходила, так ничего и не купив.
– А могла ли она по собственной воле забрести на городской пустырь? – не удержавшись, спросил Тимофей Савельевич, включая режим следователя.
И в ту же секунду он поймал на себе гневный взгляд Карпушина и его жены. Но поскольку Диана так и продолжала сидеть, опустив глаза в тарелку, то не заметила предостерегающих взглядов тёти и дяди и решила ответить на заданный вопрос.
– Да, это было вполне в её духе. В последнее время она специально старалась выбирать пустынные улочки, чтобы ни с кем не встречаться. Мы и переехали в Туманогорск лишь потому, что мама чисто физически не могла жить в перенаселённом городе, где просто невозможно побыть в одиночестве.
– Да, это многое объясняет, – задумчиво промолвил Тимофей Савельевич, но продолжить дальше свои расспросы ему не позволили.
– Мы очень благодарны Вам за помощь, – отодвигая опустевшую тарелку в сторону, сказал Карпушин, – но вынужден напомнить, что пользоваться расстроенными чувствами детей, потерявших обоих родителей, задавая им бестактные вопросы для того, чтобы заполнить пробелы в своём расследовании, непорядочно. Хотите что-то спросить – спрашивайте взрослых! Но не забывайте, что у любого терпения есть предел.
– Да, извините, – промолвил Тимофей Савельевич, хотя не чувствовал за собой ни капли вины.
– Уверен, что все уже сыты, так что можем отправляться на вокзал, – поднимаясь из-за стола, сказал
