него ничего не добьетесь! В таком состоянии!
– А когда он в другом состоянии бывает? – спросил, сморщившись от неприятного запаха, Семен Гаврилович.
– Да уже никогда практически, – кивнул буфетчик.
– А дружка его, Остапа Савицкого, вы знали? – влезла в разговор Глафира.
– Остапку? Знал, конечно! Вот так же вторым здесь на ступеньках лежал, отдыхал, в обнимку со своим дружком и самогонкой, – сплюнул на землю буфетчик.
– А когда со Степкой поговорить можно? Когда он сможет нормально разговаривать? – спросил Семен Гаврилович.
– Сегодня точно не проснется, а завтра, если к утрецу, к рассвету его застанете, когда еще не опохмелился, – то, может, чаво вам и скажет. Только не думаю, что чего стоящего он знает. Пьяница он буйный, и дружок его Остап такой же был! Вот точно такой! Хотя вот лет десяток назад, вы не поверите, Остап совсем другой был – не пил ни капли, работал много, а потом как подменили его, окаянного! – покачал головой мужик.
– Знать бы, кто его и где подменил! – задумчиво сказала Глаша.
– Дык хто ж знает, – развел руками буфетчик.
– Поехали в Обуховскую больницу, навестим другого безмолвного свидетеля. – Семен Гаврилович хмуро пнул ногой Степан Коновалова.
Тут из-за угла «Кувшинки» показался мальчишка лет пяти, грязный и оборванный, которого Глаша сразу узнала как Митьку, сына Остапа Савицкого.
Малыш вежливо подошел к Глаше.
– Теть, а тетя, мне Машка сказала, что вы добрая, денежку дать можете, – протянул он маленькую ладошку с обкусанными ногтями.
– Конечно, могу, – ласково улыбнулась девушка. – Ты Митя?
– Да, Митяем кличут! – серьезно кивнул мальчик.
– А здесь, Митяй, ты чего делаешь? – подключился к разговору Железнов.
– Как чего? Работаю я, – хмуро вытер сопливый нос ребенок.
– Работаешь? – удивленно переспросила Глаша.
– Ну да, конечно! – подтвердил Митька. – Вот Прошке на кухне помогаю, он хлеба мне дает или вот вы, барышня, денежкой побалуете. – Снова лукавая улыбка.
– А мне сдается, что ты тут у благородных людей кошели подрезаешь, – сердито заявил Семен Гаврилович и ухватил мальчишку за локоть.
Тот ловко вывернулся, показал язык капитану.
– А тут благородных и не бывает, и того, кто батю убил моего, вы никогда не найдете! – крикнул он, убегая по переулку.
Глаша хватилась, что из кармана у нее пропало несколько медяков.
Петроград. Ноябрь 1923 г.
Промозглый ветер витал над сонным Боровским мостом. На мосту стояли двое – высокий милиционер в длинной шинели и маленькая худенькая девушка с красными от мороза щеками. Они с тоской смотрели на темные воды Обводного канала и что-то тихонько обсуждали между собой.
– Люба, я хотел у тебя спросить… – неуклюже начал разговор Ильин.
– Да? – Девушка подняла на него взгляд темных бездонных глаз.
– Давай, когда все это закончится, когда этот ужасный мост будет снесен и проклятие наконец покинет наш город, давай… ну это… Извини, я очень волнуюсь, – зябко поежился Александр.
– А почему ты волнуешься? – Сердце у Любы затрепетало от сладкого предвкушения.
– Волнуюсь, потому что это очень важный разговор… точнее, предложение… для меня… то есть для нас, – снова замялся младший сержант.
Люба удивленно застыла на месте.
– Ну, я это… короче. – Александр достал из кармана носовой платок, развернул его, Люба увидела красивую старинную брошь с сапфирами и изумрудами по краям.
– Что это? – Смотрела она на украшение, не в силах отвести взгляд от такого чуда.
– Кольца старинного у меня нет, а предложение нужно сделать по всем правилам… Я потому подумал… ну, это… Мама дала фамильную брошку, чтоб все красиво сделать. Люба, давай, когда все это закончится, сходим с тобой… ну это… в ЗАГС! Ты выйдешь за меня? – выпалил на одном дыхании Александр, зажмурив глаза от страха.
Любочка застыла на месте, не веря своим ушам и глазам, а потом громко завопила от радости и повисла на шее у парня.
– Конечно да! – выдохнула она.
– Точно? – счастливо улыбнулся Ильин. – Тогда я самый счастливый человек на свете! У меня есть Любовь! Настоящая Любовь! – Он подхватил Любочку на руки и легко закружил. Девушка радостно хохотала.
– Поставь меня на место, давай с тобой все обсудим. Это на тебя бабуля давила? Если из-за нее, то не нужно. – Люба отвернулась, чтобы парень не увидел ее слез.
– Да ты что, дурочка такая! При чем тут твоя бабушка? Да у тебя бабуля замечательная, но я же тебя люблю, а не ее! – Саша наклонился к девушке и поцеловал ее в затылок.
– Точно?
– Конечно, точно, я и без Зои Филимоновны давно хотел тебе предложение сделать, а она только меня немного направила. Да я… когда увидел тебя в больнице, такую слабую, такую нежную, беззащитную, то решил всегда быть рядом, оберегать тебя, никаким чертям и русалкам, никому не отдам, – обнял он девушку.
У Любы теперь на щеках были слезы радости.
– Я согласна, со всем согласна. А давай свадьбу сделаем… – начала девушка, но договорить ей не дали… Саша напрягся, посмотрел в сторону центральной части моста, куда быстро и уверенно спешила пожилая женщина. Ее замутненный взгляд и странная походка говорили о ее решении покончить жизнь в водах Обводного.
– Любочка, подожди меня здесь, я быстро! – Саша нежно поцеловал невесту, вложил ей в руку брошку и понесся к старушке на мосту.
Но снова чуток не успел, легко и грациозно пожилая женщина перевалилась через решетку и стремглав полетела в холодные воды канала.
Снова, уже не в первый раз, Александр Ильин прыгнул за ней следом.
Люба застыла у решетки, разглядывая темные воды.
Проходили минуты за минутами.
Саша Ильин, молодой младший сержант советской милиции, только что сделавший предложение своей любимой девушке, так и не выплыл из пугающих вод Обводного канала.
Спасти пожилую женщину Варвару Новицкую, шестидесяти пяти лет, труженицу производства и бабушку семи внуков, тоже так и не смогли.
Над Обводным каналом клубился зеленый туман.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.
Доктор-патологоанатом Илья Васильевич Смородин оказался тощим желчным мужчиной с хмурым и усталым взглядом темных глаз.
Так же хмуро поздоровавшись с представителями сыска, он проводил их в покойницкую, где на прозекторском столе лежало обезглавленное тело мужчины, прикрытое серой простыней.
Илья Васильевич откинул материю и жестом указал на труп:
– Вот ваш «чурбанчик номер два», любуйтесь. Но вам, барышня, лучше на тело не смотреть, – потер нос доктор. – На опознание, что ли? – уже тихо обратился он к капитану Железнову.
– Нет, помощница в расследовании, – так же тихо ответил Семен Гаврилович.
– Помощница? – удивился патологоанатом. – Ну и ну? – поразился он поведению
