болеть. Потом мы посидели в вестибюле, где Каролин рассказала нам, что она вдова, а ее взрослая дочь живет в Германии.
– Там, откуда родом моя семья, – добавила она. Аликс спросила, общается ли ее дочь с кем-нибудь из родни, и Каролин ответила, что из родни никого не осталось, потом через силу улыбнулась и спросила, как нам понравился Амстердам.
– Хотелось бы пожить здесь подольше. – Я принялся перечислять все места, которые еще хотел бы посмотреть, а Аликс вспомнила, что очень хотела увидеть Дом Анны Франк, но туда не достать билетов.
– Моя подруга работает там смотрителем, – сказала Каролин и сразу же позвонила ей по телефону. – Через час можно будет сходить.
Мы устали, но ни за что бы не отказались. Аликс была в восторге. Я предложил всем вместе выпить кофе, но Каролин нужно было выполнить какое-то поручение, поэтому мы обменялись номерами сотовых и договорились встретиться через час у Дома Анны Франк.
Каролин постояла с Аликс в вестибюле, пока Люк отходил в туалет; они уже общались как старые знакомые. Полоса цифровых изображений над их головами постоянно менялась: автопортрет Ван Гога в трех вариантах, детали его глаз на картине, его спальня – картина, затем фотография.
Аликс предположила, что эта же спальня изображена на картине, принадлежавшей деду Каролин, но та поправила ее.
– Нет. Спальня, что на картине моего деда, находится в Арле. А это спальня Винсента в Овер-сюр-Уазе, та комната, где он умер. – Она стала рассказывать, что поиски несколько раз приводили ее в этот город, но Аликс, посмотрев в сторону, вдруг увидела свою сокурсницу.
– Дженнифер? Это ты? – В голосе Аликс не было особой уверенности, что девушка в темных очках, закутанная шарфом в стиле Джеки О, действительно ее подруга из Нью-Йоркского университета.
– Боже мой! Аликс! – откликнулась та, стягивая шарф и приглаживая волосы. – Что ты здесь делаешь?
– Смотрю картины Ван Гога, что же еще? – рассмеялась Аликс, отметив про себя, что обычно идеально ухоженная Дженнифер сегодня выглядит немного растрепанной. Она представила их с Каролин друг другу. – Я ведь говорила тебе, что собираюсь в Амстердам, правда?
– Ах, да, конечно, – сказала Дженнифер; в ее солнцезащитных очках было видно лишь отражение цифрового автопортрета Ван Гога. – Так что там произошло с твоим визитом в аукционный дом? Они подтвердили подлинность этой вашей таинственной картины?
Аликс вспомнила, что не виделась с Дженнифер со дня ограбления. Она рефлекторно коснулась щеки под глазом, сказала, что так и не попала в аукционный дом, но отмахнулась, как будто это было неважно.
– Если бы я знала, что ты будешь здесь, мы могли бы договориться встретиться.
– Я здесь очень ненадолго, – вздохнула Дженнифер. – Давай поужинаем вместе, когда вернемся в Нью-Йорк. – Она снова надела шарф и завязала его на шее. – Извини, мне нужно бежать. Приятно познакомиться, – сказала она Каролин, сверкнула улыбкой и ступила на эскалатор.
– Какое совпадение! Это моя однокурсница и подруга, – произнесла Аликс, провожая Дженнифер взглядом.
– Она тебе не подруга, – вдруг произнесла Каролин и тут же шлепнула себя пальцами по губам. – Простите, я что-то не то сказала. Мне пора. Встретимся у Дома Анны Франк.
Она хотела уйти, но Аликс ее остановила.
– Что ты имела в виду?
Цифровой экран перешел на аниме-версии Ван Гога, залив холл яркими цветами.
– Прости, это просто ощущение… – пробормотала Каролин. – Я же говорила, что получаю эти… чувства, эти ощущения… Но это все ерунда, я не гадалка. Пожалуйста, забудь, что я сказала. Дженнифер совершенно очаровательна. А что это за таинственная картина, про которую она упомянула?
– Это… – Аликс задумалась, стоит ли обсуждать эту тему. – Я тебе потом расскажу.
Каролин приподняла бровь:
– Нам так много нужно будет обсудить… потом.
– Не поверишь, с кем я сейчас столкнулась, – сообщила Аликс, когда мы поднимались к солнечному свету по эскалатору. – С Дженнифер!
– Кто это? – рассеянно спросил я; мои мысли все еще были заняты Ван Гогом.
– Ну, помнишь, подруга-аспирантка. Которая вывела меня на аукционный дом в Нижнем Ист-Сайде! – Она вдруг нахмурилась. – Каролин что-то такое сказала про Дженнифер… в смысле, что она мне не подруга.
– А Каролин-то откуда это знает?
– Ну, она почувствовала что-то такое, вся такая вж-вж-вж, колдунья, короче.
– Старый Свет – он такой, – пошутил я. – Впрочем, мне самому почудилось в Каролин что-то загадочное, связанное с историей и ее прошлым.
– Да, есть нечто таинственное в этом прошлом, – согласилась Аликс. – Но я выясню.
– Еще бы, кто тут главная ведьма? – Я обнял ее за плечи, и мы вышли на улицу, на солнечный свет.
Аликс предложила зайти куда-нибудь перекусить, подкрепиться перед посещением Дома Анны Франк. Мы взяли по чашке кофе в уличном ларьке и нашли подходящую скамейку. Я съел сэндвич с ветчиной и сыром, а Аликс довольствовалась ломтиком хлеба с маслом и хрустящими, посыпанными сахаром семенами аниса. Небо было чистым и ясным, температура идеальной, и мне было так хорошо, как не было уже давно – краткий отдых вдали от дома, преподавания и обязанностей повседневной жизни.
– Давай останемся здесь навсегда, – предложил я.
Аликс разрушила волшебство, напомнив, что у меня на носу выставка, да и занятия ждать не будут, а ей нужно закончить дипломную работу.
– Все еще не могу прийти в себя после встречи с Дженнифер, – задумчиво произнесла она. – Какое совпадение!
– Мой дядя Томми, отставной полицейский, всегда говорил: «Случайностей не бывает», – напомнил я ей.
– Забавно, – сказала Аликс. – Моя мама всегда говорила прямо противоположное: все на свете – случайность.
Амстердам
Район Центрального вокзала
Оставшись наедине с папками, Смит пытался осмыслить стоящее перед ним задание: найти торговца произведениями искусства с черного рынка, который годами избегал ареста.
Но не в этот раз, если Ван Страатен добьется своего. Когда они впервые встретились в аукционном доме, она Смиту не понравилась, но теперь, оценив, как она руководит людьми, он смотрел на нее другими глазами.
За годы работы в Интерполе он узнал, как опасен мир подпольных торговцев произведениями искусства, и понимал, на какой риск он идет, но сейчас не думал об этом. Он принял решение, он в деле, он пойдет до конца.
Смит открыл первую папку.
Спустя две чашки кофе и несколько штрупвафелей он запомнил почти все о своей новой личности Келвина Льюиса, частного арт-дилера, в частности, недавние продажи, которые он якобы совершил – групповой портрет работы Бекмана, обнаженную натуру Эмиля Нольде, картину кубиста Пикассо, гравюру с изображением гниющего черепа немецкого художника Отто Дикса – все из сферы
