— А вы предчувствовали, что вас попытаются усыпить?
— Нет. Но это неважно — правда, я только сейчас начинаю приходить в себя. Предугадать все я не мог. Обычно я сплю крепко, и она могла бы этим воспользоваться.
— А она знала, что вы крепко спите?
— Нет.
Фрэнк Эбботт записывал, склонившись над гладко отполированным столом и отражаясь в его блестящей поверхности. В этой гостиной все сияло чистотой — кроме камина с кучей вчерашней золы. Фрэнк размышлял: «Он чего-то не договаривает. Если она была жива, когда он уходил, как он мог без четверти час узнать, что она умерла? Из министерства он вышел в половине первого. Мы приехали сюда первыми, он не Успел побывать дома».
Лэм продолжал:
— Вернемся к погибшей. Разумеется, я читал в газетах о том, как она вернулась из Франции и заявила, что она и есть леди Джоселин. Можно узнать, были ли сообщения в прессе достоверными и точными?
— Пожалуй, да. Я читал лишь некоторые.
— Вы поверили ей, признали, что она леди Джоселин?
— Нет.
— Не могли бы вы пояснить свой ответ?
— Пожалуйста. Я знал, что это не моя жена. Она была похожа на Энн, знала все, что могло быть известно только моей жене, но я чувствовал, что рядом со мной — чужой человек. Остальные родственники сразу поверили ей и не могли понять, откуда у меня взялись сомнения.
— Сходство было явным?
— Явным, поразительным и тщательно сфабрикованным.
— Чем вы его объясните?
— Все очень просто. Мой отец стал наследником своего дяди, сэра Эмброуза Джоселина. У Эмброуза был незаконнорожденный сын, отец Энни Джойс, и законнорожденная дочь — мать моей жены. В нашей семье большинство характерных черт передается из поколения в поколение, но все равно сходство было поразительным.
— Энни Джойс и леди Джоселин приходились друг другу двоюродными сестрами?
— Да.
Лэм поерзал на месте и слегка подался вперед.
— Если вы твердо знали, что погибшая — не кто иная, как Энни Джойс, почему же вы позволили ей выдавать себя за леди Джоселин? Ведь она жила здесь на положении вашей жены и под этим именем, верно?
Гнев и гордость отразились на лице Филипа. Он отвечал инспектору потому, что считал это своим долгом, понимал, что скрытность повредит ему, и знал, что его единственный козырь — равнодушие.
— Одно время я верил, что она та, за кого себя выдает. Доказательства были слишком убедительны.
— Какие доказательства, сэр Филип?
— Выяснилось, что ей известны подробности нашей семейной жизни, о которых знали только мы с женой. После этого у меня не осталось выбора. Я считал, что обязан сделать шаг ей навстречу. Она выразила желание поселиться со мной.
— Значит, какое-то время вы верили ей?
— Недолго.
— Почему же вы изменили свое мнение?
— От давней подруги моей жены, которая была ее подружкой у нас на свадьбе, я узнал, что леди Джоселин вела чрезвычайно интимный и подробный дневник. Я сразу понял, что именно этот дневник стал источником, из которого Энни Джойс черпала сведения, чтобы убедить меня.
— Когда вы узнали о дневнике?
— Позавчера.
— И вы обратились в разведку?
— Нет, сотрудники разведки обратились ко мне — они получили тревожную информацию относительно Энни Джойс. Мне предложили принести домой поддельные документы и старый ключ к шифру и невзначай упомянуть о них в присутствии Энни. Она подсыпала мне в кофе снотворное и открыла портфель. Я принес разведчикам несколько предметов с отпечатками ее пальцев для сравнения. Они установили, что отпечатки на портфеле принадлежат Энни.
Минуту Лэм сидел молча. В тишине было слышно, как он постукивает ногой по полу. Входная дверь квартиры с грохотом захлопнулась. В гостиной вновь воцарилась тишина. Лэм не спешил заговорить.
— На этот вопрос вы можете не отвечать, если хотите. Но я все-таки обязан спросить: это вы стреляли в нее? — наконец произнес он.
Филип вскинул брови.
— Я?! Конечно нет! С какой стати?
— Вы могли проснуться и увидеть, как она роется в вашем портфеле.
Филип устремил на него открытый взгляд серых глаз.
— В этом случае я позвонил бы в полицию.
— В самом деле, сэр Филип?
— Но я, к сожалению, не проснулся. Повторяю, мне подсыпали снотворное.
Лэм хмыкнул.
— Полагаю, у вас есть оружие?
— Разумеется.
— Где оно сейчас?
— В кабинете, во втором ящике письменного стола, справа.
— Вы уверены, что оно там?
— Там я видел его в последний раз.
— В таком случае пойдем и посмотрим. Остальные уже ушли.
Они направились в кабинет. Шествие возглавлял Филип Джоселин и замыкал Фрэнк Эбботт. Комната выглядела как обычно, телефон стоял на столе, и только пятно на ковре напоминало о трагедии.
Филип рывком выдвинул ящик. В нем оказались тетради аккуратная стопка конвертов — и больше ничего. Нахмурившись, он открыл верхний ящик, но и в нем револьвера не обнаружил. В столе его не нашли.
— Его здесь нет.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Вчера вечером, когда доставал из стола конверты. Он лежал рядом.
Хмурясь, он смотрел на стол. Стопка конвертов лежала там, где он вчера оставил ее — казалось, к ней никто не прикасался.
— Думаете, в нее выстрелили из моего револьвера?
— Очень может быть. Это мы узнаем, когда найдем его.
Фрэнк Эбботт размышлял: «Если он убийца, то он хорошо держится. А он вполне мог пристрелить ее… или она нашла револьвер… Вполне могла найти… Предположим, он поймал ее с поличным и попытался отнять оружие, она стала отбиваться… Он выхватил у нее револьвер, она испугалась, бросилась к телефону, а он выстрелил… Не хватает мотива, или мы чего-то не знаем, как обычно бывает… Могло случиться и другое: он потерял голову… но он не из таких… А потом он решил избавиться от оружия, чтобы никто не смог доказать, что стреляли именно из него…»
Лэм продолжал расспросы:
— В какое время вы появились в министерстве сегодня Утром, сэр Филип?
— В десятом часу. А почему вы спрашиваете?
— В какое время вы ушли оттуда?
— В половине первого.
Это Лэм уже знал и потому кивнул.
— Вы не возвращались домой?
— Нет.
— Точно?
— Абсолютно.
— Куда вы направились, выйдя из министерства?
— Сначала к моей кузине миссис Джоселин. Я хотел остаться у нее на ленч, но передумал, когда увидел, что у нее гости.
— Что было потом?
— Я перекусил в ресторане и пошел домой.
— Вы говорите, что не завтракали, только выпили чашку кофе. Вы сами сварили его?
— Нет, мисс Джойс.
Лэм хмыкнул.
— То, что это была мисс Джойс, еще не доказано, но поговорим об этом потом. Значит, она сварила кофе? И она была жива, когда вы уходили на работу?
— Да.
— Тогда как же вы объясните то, что вы знали о ее смерти уже к тому времени, как зашли к миссис Джоселин?
Филип удивленно раскрыл глаза.
— Но я ничего не знал. Откуда я мог это узнать?
Лэм прищурился.
— Вам виднее. Но вы вошли в гостиную миссис Джоселин в присутствии ее гостей, выпалили: «Энн умерла» и ушли.
Филип закаменел. Он пытался припомнить, что именно он сказал. Он не видел никого, кроме Лин, не мог ни о чем думать. Он выпалил «Энн умерла», потому что эти слова первыми пришли ему на ум. При этом он обращался к Лин. Потом Лилла ахнула, кто-то вскочил, он развернулся и вышел. Слегка нахмурившись, он объяснил:
— Вы не так поняли меня. Я говорил не про Энни Джойс. Я не знал, что она мертва, я о ней даже не вспоминал. В ту минуту я думал о моей жене.
— О вашей жене? — с сомнением переспросил старший инспектор.
Филипа охватила холодная ярость. Зачем он совершил этот нелепый поступок? Даже ему собственное объяснение показалось смехотворным. Он добавил:
— Это правда. Если эта женщина — Энни Джойс, значит, моя жена умерла три с половиной года назад. Лично я считаю этот факт полностью доказанным. Войдя в гостиную миссис Джоселин, я вдруг растерялся и сказал первое, что пришло в голову. Потом я обнаружил, что мы не одни, и ушел. Подобные разговоры я не веду при посторонних.
Фрэнк Эбботт заполнял одну строчку блокнота за другой. Рука скользила по бумаге, с лица исчезла циничная усмешка. «Может быть — откуда нам знать? — думал он. — Всему виной эта мисс Армитидж. Он думал только ней и потому поспешил объявить, что его жена мертва. А теперь он даже не упоминает про нее. Шеф это заметит — от него ничто не ускользает».
Зазвонил телефон, и Фрэнк захлопнул блокнот.
Фрэнк Эбботт прикрыл трубку ладонью и сообщил:
— Это мисс Силвер, сэр.
Старший инспектор побагровел еще гуще и выкатил на сержанта бычьи глаза.
— Мисс Силвер? — раздраженно переспросил он.
Фрэнк кивнул.
— Что ей сказать?
— А кого она спрашивает?
— Леди Джоселин.
Лицо инспектора приобрело зловещий свекольный оттенок.
