«Господи, скорее бы это закончилось. Я не хочу больше с ними сидеть».
Как ни уговаривала себя Катя, что должна радоваться, ничего не получалось. Ей не о чем было говорить с людьми, которые назывались ее семьей. «Но о чем же я говорила с ними раньше? — с ужасом спрашивала она себя. — Почему же я не могу сделать этого сейчас и только глупо растягиваю в улыбке рот, слушая Седу?»
«Потому что ты никогда не разговаривала с ними раньше, — ответил ей один из голосов — похоже, Циничный, но он был непривычно грустным. — Разве ты не замечала? Ты рассказывала им что-то, как и они тебе. Вы обменивались информацией — как прошел день, куда ты съездила, что сказала тебе подружка, когда увидела твое новое платье… Как только исчезла информация, вам стало не о чем говорить».
«Но я могу рассказать им про «Эврику»! — горячо возразила голосу Катя. Но тут же поняла, что лукавит. О ком она стала бы рассказывать? О Капитошине? О Наталье Гольц, благодаря которой ее приняли на работу? «Они даже не знают, как именно я устроилась. Я им не говорила об этом».
— О чем задумалась, котенок? — Артур погладил ее по руке.
«Мне не нравится, когда меня называют котенком. Мне это кажется пошлым и глупым. Почему я не говорила ему об этом раньше?»
— Да так… ни о чем. Спасибо, все было очень вкусно.
После ужина Катя мыла посуду, с трудом отделавшись от навязчивой помощи свекрови. Она не любила мыть посуду, но ей хотелось остаться одной. Артур предложил посидеть с ней на кухне, развлекая ее разговорами, но Кате показалось, что он не очень огорчился, когда она отказалась.
— Жду тебя в постели, — прошептал он ей на ухо и нежно прикусил мочку уха.
Она еле сдержалась, чтобы не дернуться. Господи, ну почему он стал так раздражать ее?! Это неправильно, с этим нужно что-то делать!
Она поставила на полотенце последнюю тарелку и глубоко вздохнула. «Завтра нужно позвонить маме. Опять врать…» Неприятное ощущение царапнуло ее, но Катя не поняла, что именно. Катя методично вытерла посуду с тайной надеждой, что пока она копается на кухне, Артур уснет. Открыла шкафчик, в который собиралась спрятать вилки, и снова замерла.
Что-то было не в порядке. Даже не то чтобы не в порядке — просто не так, как должно быть.
— Может, все дело в ужине? — пробормотала Катя, оглядываясь. — Может, после него мне все кажется странным?
Собрала звякающую охапку вилок, сунула в шкафчик. Противное ощущение не исчезло. Катя даже проверила, не подглядывают ли за ней — подошла к окну, придирчиво осмотрела окна в доме напротив.
— Вот так и начинается паранойя, — пробормотала она, не увидев ничего подозрительного.
«Черт возьми, что мне здесь так не нравится?»
Она обошла кухню по периметру.
— Крыса прошуршала?
Нет. Крыса была бы неприятностью, но вполне объяснимой неприятностью. Катя чувствовала, что дело в другом.
— Седа подстроила какую-нибудь гадость? С нее станется…
Снова обошла кухню, задержавшись возле шкафчика.
И вдруг поняла, что именно насторожило ее.
— Сигаретами пахнет!
Катя потянула носом, но у нее не было никаких сомнений, что она нашла причину беспокойства. Пахло сигаретами, которыми не могло пахнуть, потому что их не должно быть в квартире. Катя мысленно подсчитала, когда в последний раз покупала сигареты по просьбе свекрови. Получалось, что больше двух месяцев назад.
«Нет, не может быть. Или от шкафа пахнет старым запахом, который я раньше не чувствовала, или у Дианы Арутюновны остался запас сигарет. Она курит немного».
— Запас сигарет, — повторила Катя, потому что это было подходящее объяснение, после которого можно было успокоиться. — Ну конечно!
Но все-таки похлопала рукой за коробками с чаем — просто так, на всякий случай. И вытащила из дальнего угла открытую пачку «Мальборо» — свекровь не терпела женских сигарет.
Торопливо открыв ее, Катя убедилась, что не хватает всего одной сигареты, и опустилась на табуретку, сжав пачку в руке.
— Я не покупала сигареты, — недоуменно сказала она вслух. — И что это значит?
«Это значит, что кто-то другой их купил, — издевательски мягко проговорил Циничный голос. — Логично, правда? Или ты думаешь, что они сами оказались в шкафу? Остались от уехавших родственников?»
Версия с уехавшими родственниками была очень неплоха. Но Катя хорошо помнила, как сразу после переезда отмывала кухню. Из шкафа она собственными руками выкинула старые упаковки манки и риса и протерла полки. Никаких сигарет, разумеется, в нем не было.
— Кто-то другой их купил… Но они не выходят из дома!
Тихий смех Циничного был ей ответом.
Катя спрятала сигареты обратно за пачки с чаем и вздрогнула, когда услышала шаги по коридору.
— Котенок? — Артур заглянул в кухню и скорчил умильное лицо. — Ты скоро, малыш?
— Сейчас посуду домою и приду.
Муж кинул недоуменный взгляд на пустую раковину, пожал плечами и ушел. Катя плотно прикрыла за ним дверь и опустилась на табуретку.
Мысль о том, что домочадцы вовсе не сидят в квартире, как заключенные, а все-таки выходят наружу, поразила ее. Как же так… Ей столько твердили о том, что главное — конспирация, что бандиты могут выследить их, что никому из Ашотянов нельзя показываться на улице, и что же получается? Что все это ерунда?
«Постой, почему же ерунда? — возразила Кате ее совестливая сторона. — Вовсе нет. Просто Диана Арутюновна не выдержала и сорвалась. Ей очень хотелось курить. Ты не курильщик, не знаешь, как это затягивает».
— Но тогда попросила бы меня! — возмутилась Катя.
«Свекровь знала, что ты не любишь, когда она курит на кухне. А может, ей просто невыносимо захотелось курить. Собралась, вышла, добежала до магазина. Они и тебе-то ничего не сказали, потому что понимали, как ты к этому отнесешься. Их можно понять. Представь себе, что это ты сидела бы дома взаперти целых полгода».
— Три месяца, — возразила себе Катя. — Все равно не нужно было врать.
Она вышла из кухни с неприятным чувством. И смогла определить его словами только спустя несколько минут, разглядывая в ванной в зеркале свое усталое лицо, как-то резко повзрослевшее за последний месяц. «Интересно, в чем еще они меня обманывают»?
Катина неожиданная находка подтвердила ее смутные подозрения о том, что и свекровь, и Седа, и Артур постоянно врут ей. Голос совести пытался вякнуть, что она хочет сделать их виноватыми перед ней, но Катя резко велела ему заткнуться.
Она оглядела ванную комнату, пытаясь найти мелкие изменения. Интуиция подсказывала: она вот-вот заметит что-то такое, что ей необходимо знать.
— Полотенца, — бормотала Катя, рассматривая привычные вещи, — зубные щетки, туалетная бумага… Все на месте.
На секунду ей стало смешно. Что она ищет? Лишний рулон туалетной бумаги? Очередное подтверждение тому, что Седа, убираясь, никогда не моет сантехнику? Это и так известно без всяких нашептываний интуиции.
И все-таки что-то должно было быть.
— Хватит глупостями заниматься, — неуверенно сказала она себе. — В конце концов, почему я так уверена, что искать нужно именно в ванной? И потом — что искать?
Она вытерла лицо, неловким жестом повесила полотенце, и оно упало на пол. Чертыхнувшись про себя, Катя присела на корточки и увидела под ванной кусок старой половой тряпки, которую она собиралась выкинуть. Наплевав на пыль и грязь, она сунула руку под ржавую ванну и, брезгливо морщась, вытащила ошметок дерюги, свернутой в маленький рулончик. Конец дерюги размотался, и Кате на колени вывалилась деревянная фигурка русалки.
Лето 1984 года. Село КудряшовоВечером Олег Борисович Вотчин вышел из дома Мишки Левушина, шарахнулся от дворовой собаки и, ничего не соображая, направился в сад. На полпути он опомнился, вернулся обратно и вышел за калитку. Собака недовольно заворчала ему вслед.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал Вотчин себе под нос. — Что тут творится?
После того как Олег Борисович подслушал рассказ парня, прибежавшего утром к его хозяйке, он осторожно выведал у Марьи Авдотьевны подробности появления у нее скульптуры и отправился проводить собственное расследование. У Натальи Котик он просидел сорок минут, прежде чем навел ее на тему, которая его интересовала. С Левушиным оказалось проще — парень, хоть и без охоты, но все же рассказал то, что требовалось Вотчину.
— Значит, смирная стала теща, — в десятый раз уточнил Олег Борисович, недоверчиво глядя на хмурого Мишку.
— Не то слово. То подаст, это принесет, слова злого не скажет… А, провались оно все пропадом!
Вотчин не понял, чем недоволен бывший владелец русалки. Но это было и не важно. Важно другое…
— Получается, ты у нас желания исполняешь? — Он недоверчиво посмотрел на деревянную фигурку, покачал головой.
