Андрей пытался разглядеть ее лицо. К сожалению, было слишком темно.
— Мне надо очень много рассказать тебе, — прошептал он.
Она кивнула.
— Я тебя слушаю.
— Не умею я коротко говорить, — посетовал он. — Еще прогулки не хватит.
— Ничего. Я маме сказала, что с тобой встречаюсь, и мы с Тошей долго будем гулять. Чтобы не беспокоилась.
Это его ободрило. Если бы она уже ничего не хотела от него, вряд ли бы упоминала о нем матери. Конечно, он верил, что все остается по-прежнему, по самой Маше никак нельзя заметить, что она настроена против него, но страх все-таки оставался. Ведь она обо всем слышала. И не от него, от других. Андрею становилось нехорошо при мысли о том, какие версии случившегося исходят от учеников.
Иногда чужое мнение оказывает влияние даже на тех, кто привык доверять только собственному. Особенно, если учесть, что нехорошие слухи об Андрее уже были.
Он хотел спросить ее напрямую, верит ли она, что его оболгали, но воздержался. Сначала расскажи, как все было, и почему это ты оказался с Ковалевской наедине.
Он рассказал. Подробно, хотя и быстро.
— Не знаю еще, останусь ли я в школе или мне придеться уйти, — закончил он. — Кажется, мне повезло только из-за этого разбитого стекла. Я ведь упоминал милиции про Ковалевскую. У меня была причина завести ее в пустой класс и потребовать объяснений. Если бы ни это, чувствую, оперативники насели бы на меня так, что не понадобились бы никакие требования со стороны родителей Ковалевской.
Маша коротко глянула на него, но Андрей не мог рассмотреть выражение ее глаз.
— Но, если бы ни разбитое окно, — заметила Маша. — Ты бы вообще не стал разговаривать с ней.
— Да, — согласился он. — Наверное, так.
Минуту они молчали, потом Андрей остановился. Остановилась и Маша. Только боком, лицом к нему она не повернулась. То ли следила за Тошей, то ли делала вид, что следит, чтобы не поворачиваться к Андрею.
— Ты мне веришь, Маша?
Внутри что-то неприятно заныло в ожидании ответа. Андрей вдруг осознал, что больше всего не хочет, чтобы они с Машей сейчас расстались. В самом начале отношений. Тем более, из-за того, в чем он не виноват. Даже уход с теперешней работы показался ему менее значительной потерей. В конце концов, отыщется другое место, разве что не так близко от дома. Но отыщется ли еще такая девушка, как Маша, которая устраивает Андрея не только, как представительница противоположного пола, но и как человек?
Один лишь Тоша не знал никаких сомнений и чувствовал себя превосходно. В который раз он обнюхивал очередное дерево, тополь или липу, и потешно задирал ногу, чтобы поставить метку.
Прежде, чем Маша ответила, прошло не более десяти секунд, но Андрею пауза показалась достаточной для нехороших предчувствий.
— А ты как думаешь? — спросила девушка.
Он молчал, не зная, что ответить. По ее тону он совсем не уловил того, к чему она склонялась. Сказать, что он думает, что она ему верит? Откуда у него такая уверенность?
Наконец, он прошептал:
— Я не знаю, Маша.
Она вдруг обняла его. Прижалась щекой к его щеке.
— Я ведь знаю, что ты за человек. Неужели тебе этого недостаточно? Какая разница, кто что говорит? Я им все равно не верю. Я верю только тебе.
Андрей ничего не сказал — ему захотелось заплакать. Да, сентиментальности в нем с избытком. Впрочем, он давно считал глупостью мнение, что настоящий мужчина якобы не должен раскисать так, чтобы пустить слезы. И все же ему не хотелось сейчас разнюниться, хотя он верил, что это никак не уронит его в глазах Маши.
Она гладила его по волосам.
— Я по тебе так соскучилась.
3.
В коридоре второго этажа, узкого и длинного, как тоннель, соединявшего основную учебную часть здания с тем крылом, где располагались столовая, медпункт и кабинет химии, было темно и шумно. Гомон учеников, будто дым, зажатый стенками сосуда, плотно зависал в пространстве. Самое плохо освещенное место во всей школе, не считая, подвала, конечно. В коридоре было всего несколько дверей: кабинеты физики и завуча, но окна выходили на другую сторону.
Андрей находился в конце коридора, когда за спиной девичий голос быстро произнес:
— Привет, Андрюша. Свози меня на Канары, и я отсосу у тебя столько раз, сколько ты захочешь. Ну, пожалуйста, свози.
И все. Андрей не успел даже обернуться, как Ковалевская обогнала его и присоединилась к группке своих одноклассниц.
Андрей кое-как удержался и промолчал. Все равно никакого смысла. Ковалевская сделает вид, что ничего не было, и к ответу ее не призовешь. Уже второй раз за эту неделю. И снова в этом чертовом коридоре. Хоть ты не ходи здесь.
Первый раз случился позавчера, в среду. Ковалевская, похоже, следила, когда Андрей пройдет этим коридором. Здесь всегда полумрак, всегда движение. Можно незаметно подойти к человеку и, обгоняя его, едва не задеть плечом. Слишком узкое пространство.
Как и сегодня, брюнетка уловила момент, когда рядом с Андреем никого не будет, и бросила ему, словно комком грязи метнула:
— Андрюша, помойся, от тебя скверно пахнет. Денег на мыло нет?
Он растерялся и потому пробормотал ей вслед:
— Ковалевская, в чем дело?
Она уже остановилась возле двух девушек, учившихся в одном из десятых классов. Изобразила недоумение, как будто вообще к нему не обращалась считанные секунды назад.
— Вы мне, Андрей Анатольевич?
Он едва не закричал.
— Думаешь, это остроумно?
Она по-прежнему недоуменно смотрела на него, и, естественно, те две девчонки ни за что бы ни поверили, что Ковалевская шепнула учителю, когда обгоняла его.
Андрей заставил себя не ввязываться в бессмысленный и опасный спор. Была вероятность, что Ковалевская поднимет истеричный крик, что Андрей цепляется к ней прямо при учениках. И после стоящие рядом ученицы лишь подтвердят, что учитель прицепился к Яне «ни с того, ни с сего». Борисовна ведь просила, обходить брюнетку стороной.
Андрей двинулся дальше, услышав тихое хихиканье. Возможно, Ковалевская покрутила пальцем у виска, усилив у девчонок впечатление, что учитель повел себя странно, выставил себя дурачком. Он не сомневался, что Ковалевской эти девушки вовсе не подруги, и она их просто использовала. Остановилась рядом, чтобы иметь свидетелей неадекватного поведения учителя. Сейчас спросит у них о чем-нибудь несущественном и пойдет дальше.
И вот это снова повторилось.
Теперь эта стерва действовала тайными уколами. На уроках сидела практически безмолвно, правда, нехорошо смотрела на Андрея, изредка усмехалась, но незаметно для своих одноклассников. Смотрела, не отводя взгляда. В некотором смысле «война взглядов» стала более массированной, нежели в самом начале. Неудивительно. Куда ей было девать ту бешеную энергию, с какой раньше она находила возможности для перепалки?
Впрочем, теперь это компенсировало молчаливое противление всего класса. Андрей чувствовал, как атмосфера с каждым уроком становится все более гнетущей. В других одиннадцатых классах было полегче, но и там Андрей замечал все больше пытливых, подозрительных взглядов. Одно дело — неподтвержденные слухи, и совсем иное — случай с приставанием. Просто так ничего из ниоткуда не берется.
И свои мерзкие реплики из-за спины Андрея Ковалевская перенесла в такие условия, когда никто бы не смог сказать, что она оказывалась рядом с учителем хотя бы на полминуты. Раньше она тоже выбирала подходящий момент, но была не столь щепетильна в своих действиях.
Будь в этой ситуации хоть капелька юмора, Андрей мог бы сказать, что Ковалевская поднялась на новую, прежде недосягаемую высоту.
И Андрей ничего не мог изменить.
Идти к Борисовне и сказать, как ведет себя Ковалевская? Борисовна не поверит. Если даже вызовет брюнетку, та искренне вознегодует, что не только ничего не говорила учителю, а вообще обходит его стороной. Ковалевская и рассчитывала на то, что в подобные гнусности никто не поверит. Здравомыслящий человек не воспримет, что школьница зачем-то говорит такое своему учителю, как бы зла на него она не была. И на всякий случай Ковалевская делала это незаметно. Наверное, потому всего два раза и подошла к Андрею, что больше не получалось. Можно не сомневаться, она не устала бы говорить ему что-нибудь болезненное каждый день, хоть каждый час.
Руслан оказался прав всего наполовину: на уроках брюнетка угомонилась, но кроме уроков существовали перерывы между ними.
Быть может, кто-нибудь со стороны усмехнулся и посоветовал бы Андрею игнорировать это бредовое поведение одной из учениц. Вычеркнуть ее из памяти, не слушать, не обращать внимания на то, что она там щебечет в темных коридорах, проходя мимо. Андрей подозревал, что посоветовал бы то же самое, окажись он на другом месте. Но советовать легче всего, это давно известно.
