— Геннадий Юрьевич, не желаете чашечку кофе по-турецки?
— Геннадий Юрьевич, может быть, бокал шампанского?
Нарасхват. Большой человек. А кем был? Пацан-воришка. Ничего слаще морковки не видел. Из уха текло. На ноге шесть пальцев. Девчонки за версту оббегали. Дрочил дни напролет, не вынимая рук из кармана.
— Лунев, говоришь? Залезай на верхние нары.
— За что осужден?
— Подломил с братушками продуктовую палатку.
— Чифирнешь? А может быть, карамель «Гусиные лапки»? Пацан. Что с него взять? Счастье его впереди, а нагнется — сзади.
В малолетку не угодил. Повезло. Поехал в Ивдельлаг, не в самую худшую каталажку. Пригрели воры. Возле них обтесался. Попробовал сладость власти. Идеалисты. Не раскусили тогда и поплатились по самой высокой таксе. Кум мигом разгрыз. Пообещал скостить полсрока.
«А там, на волюшке, поет соловушка. И нежной трелью — окончен путь. Отправят смелого в тюрьму закрытую, чтоб от побега смог отдохнуть».
Если повезет. А то могут отправить в деревянном бушлате. Вышел указ — создать комиссии на местах и с их подачи освобождать исправившихся. Само собой разумеется, воры под указ не попадали. За редким исключением.
— Ну что, ворики, будем копать? Все равно нам ничего не светит.
Китаец из Вологды предложил вести подкоп из промзоны в жилую под крайний барак.
— Менты на обходе щупают штырями землю в запретке. Там углубимся, чтоб не достали. Если понадобится, потолок укрепим рудстойкой. Уходить будем через промзону в выходной день. На выходе менты снимают оцепление. Неплохо бы подсуетиться насчет машины.
— Что скажете, босяки?
— По-моему, очень толково. Особенно тот момент, что подкоп пойдет из промзоны. Не будет проблем с землей. Для понта организуем рядом земляные работы и будем спуливать туда землю. Очень, очень толково.
— Твое мнений, Рябой?
— Я двумя руками «за». Эх, урки, только бы выбраться отсюда. Такие заварганю ксивы! Ни один мент не раскоцает. Жженый, брось-ка гитару.
Рябой пробежался по струнам длинными пальцами и запел приятным баритоном: «Сиреневый туман над нами проплывал. К перрону тихо поезд подходил. Тебя больную, совсем седую наш сын к вагону подводил. Так здравствуй, поседевшая любовь моя. Пусть кружится и падает снежок. На берег Дона. На листья клена. На твой заплаканный платок…»
К приезду депутатской комиссии подкоп был готов. Жженого освободили досрочно, а чтобы блатные не заподозрили, вместе с ним еще двух воров, у которых оставалось по два месяца срока. Жженый оставил хозяину четыре года. Вдобавок кум выдал ему индульгенцию до конца дней, направив соответствующую бумагу в уголовный розыск по месту жительства. Так появился в уголовке особо ценный агент — Лунев Геннадий Юрьевич.
Спустя полторы недели блатные решили уходить. Достали вольные шмотки, позаботились и о машине. Менты встречали их на выходе из подкопа и стреляли в упор через бушлат, чтоб не было шума. Застрелили одиннадцать заключенных, получив повышение в звании и благодарность по министерству «за предотвращение массового побега особо опасных рецидивистов».
— Геннадий Юрьевич, несколько партий в покер. У нас за столом как раз одного не хватает.
— Жженый? Вот так встреча. Какими судьбами?
— Филин? Тысячу лет тебя не видел.
— Что это ты в лице переменился? Неужто так рад нашей встрече?
— Брось ты эти свои штучки. Мы давно уже не пацаны. Играйте без меня. Сегодня что-то нет настроения. Извини, Филин. Я побегу. Назначена деловая встреча.
Недавно обнаруженные в доме «жучки», встреча со Шнобелем в «Арагви» и теперь вот Филин. В случайность таких совпадений Жженый давно не верил. «Недавно на Минском шоссе сибирского авторитета взорвали в «Мерседесе», а чуть раньше другого расстреляли в упор среди бела дня возле ментовской. Сейчас заказать человека что плюнуть. Нет, так просто в руки не дамся. Филин. Вот падла. Лет десять о нем ничего не слышал. Знаю, что отошел. Но со Шнобелем у них давняя дружба. Может, был не прав, что с уголовкой связался? Нет. Сгинул бы давно где-нибудь в «Белом лебеде» или в каком другом централе, как сгинули Сибиряк, Перс, Воропай и тьма-тьмущая других известных на весь Союз авторитетов. Все, баста. Завязываю стучать, пока блатные не раскололи. Нет улик — нет и базара. Побоку ментов, побоку бизнес. Деньги из фраера выбью и на покой. Хорошие деньги. Сейчас — самое время».
Жженый твердо решил порвать с уголовкой, но для этого требовалось согласие большого начальства. Не поставив в известность сестер, он уехал из казино, оставив их развлекаться под присмотром телохранителя.
Забраковав с десяток поклонников, Антонина остановила выбор на рослом блондине приятной наружности. Он представился массажистом футбольной команды.
Она раскраснелась, глаза блестели, но ощущение опасности и сознание собственной вины держали настороже, не давая расслабиться и быть самой собой — очаровательной в своем бесстыдстве шлюхой.
— А вы почему не пьете? Все мне и мне, — спросила Антонина, когда будто невзначай кавалер снова подвел ее к стойке бара.
— Я за рулем. Не хочется раньше времени сыграть в ящик. У меня есть предложение. Давайте уедем отсюда. Я знаю отличное место. Мотель для элиты. Цыгане. Великолепная кухня. При желании можно заночевать там.
— Мы уже так коротко знакомы с вами?
— Пока, к сожалению, нет. Но мне бы очень хотелось.
— А на вас можно положиться?
— В каком смысле?
— Время сейчас непростое.
— Если вы тревожитесь за свою безопасность, то зря. Я гарантирую — место спокойное. Владелец заведения ладит со всеми.
— Предложение стоит обдумать.
Прежде чем ехать, Тонька захотела увидеть Лунева. Если потащит в койку — будет спокойней. В постели все решается проще. Но его нигде не было.
— Пожалуй, поедем. Я согласна.
Она поискала глазами сестру. Катерина сидела возле эстрады рядом с молодым мужчиной.
— Извините, я сейчас. Только ключи передам подруге.
При появлении сестры Катерина смутилась. Страх, что Тонька может отбить любого просто так, по вредности, слишком глубоко поселился в ней.
— Познакомься. Это Евгений, мой новый знакомый. Журналист, работает в молодежном журнале.
— Очень, очень приятно. Катенька, будь осторожна, не доверяйся журналистам.
Она улыбнулась.
— А что вы скажете о моем ухажере?
Антонина помахала рукой массажисту.
— Отлично сложен и… такой умница! Все понимает без слов. К нему прилагается переносный холодильник за сто пятьдесят долларов, но его почему-то не дали. Приглашает в мотель «Посадские палаты». Не слышали о таком?
Журналист смущенно пожал плечами.
— Поеду. Катюш, если завтра к полудню не позвоню, вскрой конверт и сделай все, как я там написала. Желаю приятного вечера. А вам, молодой человек, удачи в промысле Казановы.
КОЗНИ ПОДВЫПИВШЕГО ВОЛАНДА
В дороге Антонина почувствовала себя плохо. Наверное, укачало, а может быть, перебрала лишнего. Она попросила остановить машину и вышла на воздух.
Внизу, в отдалении, словно потревоженный бризом планктон, светился огромный город. То там, то здесь вспыхивали разноцветные точки неоновых реклам. Подобно вспененным бурунам, искрились высотки, высвеченные прожекторами.
А звезд! Такое множество, будто Создатель спьяну потерял чувство меры.
— От головной боли ничего нет?
Массажист порылся в бардачке и дал две таблетки, похожие на аспирин.
Стайка туч пронеслась галопом над городом, смахнула со звезд невидимую пыль, и они засияли еще ярче. Головная боль незаметно ушла. Пахнуло жасмином и прелью перестоявшего сена.
Мелькнувшие тенью тучи напомнили булгаковских черных коней Воланда.
«Наверное, жутко здесь было во время урагана».
— Где мы?
— Скоро будем на месте.
Примерно через четверть часа подъехали к странной постройке, напоминавшей средневековый замок в масштабе «Диснейленда». У входа — швейцар в ливрее, в вестибюле — охрана, на полу — мягкий ковер.
— В верхнем зале свободные места есть?
— Проходите. Сегодня гостей немного.
Притон облюбовала подмосковная братва. Массажист здесь был своим человеком.
Поднялись по винтовой лестнице и, миновав лабиринт узких коридоров, попали в уютное помещение с баром и таинственным полумраком. На возвышении, под пальмой, растущей в кадке, бренчал на гитаре обросший цыган. Шум голосов, звон посуды и пьяные вопли доносились откуда-то из-за стены, но не причиняли особого неудобства.
— Мне абрикосовый сок, салат из свежих овощей и что-нибудь легкое выпить.
Массажист заказал себе мясо с кровью.
Вне всяких сомнений, он нравился Антонине. Они уже не стеснялись друг друга. Обоим не терпелось лечь в койку.
