— Вот если бы вы более ответственно занимались этим делом, мы смогли бы довести его до логического конца.
Боров не шелохнулся.
— Зря ты соскочила. Я могу еще.
— Могу еще. Могу еще. Вы уже ничего не можете.
Глаза у блондинки возмущенно горели, щеки румянились от негодования.
— Я же говорил: пока не сдрочу — не могу лезть на бабу.
— Для молодых женщин. Исключительно для молодых.
Блондинка показала подруге согнутый указательный палец.
— Только до третьего этажа.
Здесь Тонька уже не выдержала и захохотала в голос. Устрица, видимо удовлетворенный объяснениями Антонины, больше не возвращался к скользкой теме.
Вернулся к столу массажист. Подсели двое из команды ипподромного босса. Разговор оживился.
Полублатные завывания Санька уже всем обрыдли. Кто-то не выдержал и крикнул:
— Эй, кто там поближе? Заткните ему хавло! У меня от этого воя уже в горло ничего не лезет.
Поднялся амбал-метрдотель, выдернул из рук певца гитару и разбил об угол.
— Расчет получите в бухгалтерии, по полной программе, — успокоил он огорчившегося певца. Щелкнул пальцами, и в тот же миг появился оркестрик из шести человек с веселенькой музыкой. Несколько пар выскочили к эстраде и задергались, как на веревочках. Темп музыки нарастал. Шабаш близился к кульминации.
У Тоньки появился непонятный свист в ушах. Их заложило, как при посадке самолета. Она попыталась прочистить уши пальцем, но это не помогло, и она все списала на грузинское сухое вино. По-прежнему ей было безумно весело и все происходящее вокруг вызывало коровий восторг.
За одним из столов она неожиданно увидела телохранителя, приставленного к ней Луневым. Это ей не понравилось.
«Ничего себе. А не дура ли я, что выболтала о бандите?» — подумала она явно с опозданием.
— А вот и Валера — главный виновник торжества. Проходи. Садись. Сколько тебе сегодня стукнуло? Вот видишь? Мы — не ипподромное начальство. Толковых работников ценим.
Устрица усадил ипподромного кузнеца рядом с собой, налил ему полфужера водки, подвинул тарелку с закуской.
— Пей, ешь. Веселись. А чуток погодя будет тебе подарок.
Валерка отчаянно пытался скрыть страх, пробравший его до кишок, хорохорился и от этого выглядел еще более жалким.
В комнате свиданий появились новые люди. Любовные игры возобновились. Массажист с удвоенным рвением принялся обхаживать Тоньку. Она не противилась, бесстыдно флиртуя со всеми сидящими за столом.
— Пойдем потанцуем, — пригласила она массажиста, чтобы сказать с глазу на глаз: — Учти, здесь я не буду. Не хочу, чтобы на меня пялились, как в комнате смеха. Ищи отдельный номер или уезжаем отсюда.
— Все уже на мази. Я обо всем договорился. Пойдем хоть сейчас.
Блондинка из Прибалтики с блудливыми глазами, оказавшись рядом, толкнула массажиста локтем и подняла юбку намного выше колен.
— Пока свободна. А? — кивнула она в сторону комнаты свиданий.
— Только до третьего этажа. Только до третьего этажа, — ошарашила ее Тонька.
Массажист опять ничего не понял. Недавно какое-то масло. А теперь вот третий этаж.
На эстраде появился иллюзионист и стал выделывать с картами такие фортели, от которых уголовники пришли в восторг, очумели, взвыли, требуя повторять их снова и снова. Фокусник взмок от напряжения и начал злиться, но его все не отпускали. Когда же стало невмоготу, он достал из внутреннего кармана белую мышь, накрыл ее цилиндром и тут же снял. Под ней оказался рыжий кот в малиновой феске с кисточкой.
В зале поднялся такой рев, что едва не обрушился потолок. Кот испугался и прыгнул на ближайший стол, опрокинул посуду, бутылки и кинулся в глубину зала. Добежал до стола, за которым сидела Тонька с компанией, схватил с тарелки массажиста недоеденный кусок мяса с кровью, жадно проглотил, помедлил, будто размышляя, и достал из-под хвоста стодолларовую купюру. Массажист с изумлением взял бумажку, придирчиво пошуршал ею, посмотрел на свет, удовлетворенно хмыкнул и быстро убрал в карман. Кот протяжно мяукнул, высоко подпрыгнул на столе и исчез, метнувшись в открытую дверь.
Зал взорвался от восторга.
Ипподромный кузнец быстро захмелел, стал много болтать, обнаглел и вызывающе посматривал в сторону женщин. Особенно будоражила его Тонька.
— Вы и впрямь верите, что кошачьи сто баксов настоящие? — спросил он с вызовом массажиста и ухмыльнулся, скривившись.
— Давайте пари. На бутылку шампанского. Если настоящие, я ставлю.
— На две, самого дорогого.
— Разбейте, Антонина… Не знаю, как вас по батюшке. — Массажист полез в карман, долго там рылся и достал наконец… обертку от «Сникерса».
Ипподромный кузнец засмеялся на весь зал.
— Что я говорил? Лично я не верю в чудеса. Их не бывает в природе. Я верю только в рукастые мозги. Ваш покойный муж… — обратился он к Антонине, — ваш покойный муж заказал мне решетку для камина и кочережки. А взять не успел. Помер. Можете забрать в любое время. Они давно готовы, дожидаются на ипподроме.
— Очень кстати. Муж вам заплатил?
— Не успел. Но с вас я не возьму денег.
— Что так?
— Из уважения к покойному мужу. Шепнете верную лошадку из конюшни Михалкина, и мы будем квиты. Годится?
— Из конюшни Михалкина?
— Вот именно. Только не говорите, что вы с ним незнакомы.
Устрица и его люди навострили уши.
— Анатолий Иванович не играет в такие игры.
— Не рассказывайте мне сказки. Он еще тот темнила. Сегодня я ему говорю: поздравляю, Анатолий Иванович. Классно вы всех обули. Он даже бровью не повел. Обидно. Хотя бы спасибо сказал. Ведь я мог всего один гвоздик вбить не туда, куда нужно. И все. Сливай воду. Не видать ему приза.
— Это вы правильно подметили. Он сильно не прав. А признайтесь, это вы приложили руку к его успеху?
Валерка ошалело выпучил глаза. Люди Устрицы не оставили этот момент без внимания.
— Потанцуем, Антонина… Не знаю, как вас по батюшке.
— В другой раз. Что-то не хочется. Извини. Меня уже укачало.
Валерка пошел по столам, приглашая подряд всех женщин, и везде получил отказ. Тогда, с досады, он подошел к иконостасу, снял самую верхнюю икону, это была Богородица, и закружился, держа икону перед собой на вытянутых руках. Не успев сделать и трех шагов, он вдруг замер, как парализованный. Ни туда ни сюда. Глазами хлопает, рот открывает, как рыба, выброшенная на берег, но сказать ничего не может. К нему подошел метрдотель, грубо вырвал икону и ударил пинком под зад. Но Валерка не шелохнулся. Как стоял столбом, так и остался, будто врос в пол. Метрдотель ударил сильнее. Результат тот же самый. Кто-то кинулся на кухню за топором, вернулся и рубанул возле ног по доскам. Оттуда брызнул фонтан крови до самого потолка. Он опять со всего маху. И снова кровь плотной струей…
Куда-то исчез ипподромный босс, а вместе с ним и его люди.
— Все, Тонечка, кончен бал. Кина больше не будет. Не пора ли и нам на боковую?
— Вы считаете, что пора?
— Именно так. В отдельный номер, как вы велели. Номер, конечно, не люкс, но для занятий любовью вполне годится.
Тонька сбросила туфли, зашвырнула их ногой под потолок и пошла к раковине сполоснуться. Свист в ушах перешел в гул, прерывистый и более плотный. Происходящее виделось словно со стороны, но не вызывало ни малейших сомнений. Густая бархатистая пена приятно ласкала кожу. Глаза пощипывало слегка. Она наклонилась ниже и стала смывать мыльную пену. Смывала тщательно, все боялась открыть глаза, чтобы снова не защипало. Когда же открыла, то сразу не поняла, что за предмет лежал сбоку на раковине. Сизый, огромный, как выставочный баклажан. И шишки какие-то шарообразные на конце. Господи, да это же мужской член. Врубилась она наконец и завопила истошно:
— Уберите это сейчас же! Слышите? Как вам не стыдно?
Массажист расплылся в идиотской улыбке. Реакция всех женщин была примерно такой же. Его любимая шутка. В тюряге он не терял времени зря, вживил в член шарики и был этим очень доволен.
Вскоре Тонька пришла в себя. Ничего подобного ей не приходилось видеть. Было боязно, но женское любопытство оказалось сильнее.
Массажист пристроился сзади. Стал тискать груди, живот, стягивать трусы. Она вяло сопротивлялась. Мелкими шажками отодвигалась, все собиралась с духом, пока не уперлась в стол. Массажист нагнул ее, одной рукой ухватил за талию, а другой закинул на спину подол. Тонька затихла, ожидая с замирающим сердцем, что будет дальше, и опасаясь, как бы он не ошибся адресом. Но то, что случилось дальше, превзошло все ее ожидания.
— Ой! Я сейчас умру.
Она едва не потеряла сознание. Словно тысяча игл впились ей в плоть, будто туда вогнали ежа или даже американского дикобраза. Она дернулась, но было некуда. Двухметровый массажист крепко держал ее за талию и тянул на себя, все больше зверея.
