– Потому что Гусев исчез. Черт знает, где он прячется. Ему известен ваш адрес. В конце концов, вы застали его на месте преступления. Он может захотеть отомстить вам.
– Ерунда. Я ничего ему не сделала.
– Вы свидетельница. И этим все сказано. – Скрипник поднялся с дивана, на котором они с Региной сидели. – Вот что. Я вынужден буду требовать, чтобы к вам прислали охрану. Сюда, в квартиру.
– Но почему? – с недоумением произнес Скрипник. – Это же для вашей безопасности.
– Пожалуйста, нет. Я старый, больной человек. Я привыкла жить одна. Мне будет мешать присутствие здесь посторонних людей, тем более мужчин. Поверьте, если я замечу что-нибудь подозрительное, я позвоню вам. Тотчас же. Клянусь.
– Как бы не было поздно, – с сомнением проговорил Скрипник. Немного подумал и добавил: – Ладно. Посмотрим пару дней. Запирайте двери покрепче и не выходите на улицу, когда стемнеет. Почувствуете неладное – тут же дайте знать. И простите за беспокойство.
Он двинулся в прихожую. Регина шла за ним, чувствуя, как немеют ноги. У самой двери Скрипник остановился.
– Смотрите, если что – сразу звоните.
Регину захлестывало отчаяние. Что делать? Артему больше нельзя сюда приходить. Скрипник будет караулить его, это ясно, как дважды два. И у Ани сидеть – тоже не вариант. Она быстро догадается, что к чему. Тупик. Ловушка. И нет никакого выхода. Ни малейшего.
По левой стороне груди разливалась острая боль. Регина, держась за стены, с трудом доковыляла до спальни и почти упала на кровать. Кажется, у нее инфаркт. Звонить в «Скорую»? Нет, не нужна ей никакая «Скорая». Ей нужен Артем. Только он. Чтобы был рядом, сидел тут, возле нее. Улыбался своей резиновой улыбкой. Говорил, что она наивная дура и сказочница. Конечно, сказочница, вздумала сражаться с ветряными мельницами. Искать справедливость там, где ее нет и никогда не было. Идти против логики и закона.
Сердце… как оно болит, будь неладно… но ничего… утро вечера мудренее… пройдет… должно пройти… и тогда можно будет позвонить Ане и услышать его голос. Хотя бы голос… хоть так…
22
…Телефон зазвонил в семь пятнадцать. Я услышал его через две двери, на кухню и в Анину спальню. Почему-то я сразу понял, что это Регина.
– Да, – раздался сонный голос Ани. – Доброе утро, Регина Сергеевна. Как? Что с вами? Сердце? Врача вызвали? Конечно, я скажу Ирине Валентиновне, она поставит замену. Вы только не волнуйтесь.
Послышались шаги. Дверь в кухню отворилась.
– Артем, бабушке плохо. Сердце разболелось. Ты…
Я не слушал ее, стремительно натягивая шмотки. Раз Регина звонит, Скрипник ушел. Если бы он оставался в квартире, она бы не позвонила. Гнида, довел ее! Я помчался в прихожую. Аня бежала за мной.
– Погоди, выпей чаю хотя бы. Там же подруга.
– Не нужно никакого чаю. – Я схватил с тумбочки сумку.
– Часы! Часы забыл. Они там, на столе. Я принесу.
Мне было плевать на часы, но вдруг Регина расстроится. Она же покупала их для меня, тратила свои деньги.
– Скорее, – велел я Ане.
Она послушно кинулась в гостиную, где возле компа лежали часы. Схватила их, принесла мне.
– Спасибо.
Аня смотрела на меня испуганно, светлые ресницы, которые она еще не успела накрасить, моргали часто-часто. Я быстро чмокнул ее в щеку, пахнущую теплотой подушки. И хлопнул дверью.
Весь путь от дома до дома я проделал за семь минут. Взлетел на второй этаж, нажал на кнопку. Только бы Регина открыла! Она отперла, но не сразу, а спустя минуты три. Я терпеливо ждал. Дверь распахнулась. Она была такая бледная, никогда раньше я ее не видел такой. Волосы растрепаны, щеки ввалились. Попался бы мне этот Скрипник, я б ему кишки выпустил, ей-богу.
– Зачем ты пришел! – Регина сложила руки на груди, словно в молитве. – Нельзя! Рядом могут быть полицейские.
– Нет никого. Я смотрел.
Она впустила меня в прихожую и быстро захлопнула дверь. Она едва стояла на ногах.
– Почему не вызвали врача?
– Я вызывала.
– Врете. Никакого врача здесь не было.
– Послушай. Ничего не надо. Я просто немного полежу. Сделай мне чаю, хорошо? Горячего, с лимоном.
– Сейчас.
Я отвел ее в спальню, уложил в постель. Вскипятил чайник, заварил свежего чаю, нарезал лимон. Если бы меня сейчас спросили, чего я боюсь больше – того, что меня схватят, или того, что Регина умрет, я не задумываясь бы выбрал второе. В конце концов, ну тюрьма и тюрьма. Я там уже был. Выжил как-то, выживу и еще раз. А Регина … она одна у меня. Другой не будет. Зачем мне долбаная свобода, если ее не станет? Незачем, это факт.
Она пила чай, сидя в подушках, такая крошечная, словно Дюймовочка. Я с облегчением отметил, что лицо ее немного порозовело. Мы померили давление, оно было чуть-чуть выше нормы, совсем немного.
– Как тебе Аня? – спросила Регина, и я понял, что она окончательно пришла в себя.
– Девчонка как девчонка.
– Она, между прочим, МГУ окончила с красным дипломом.
– Мне по барабану.
– Какой же ты все-таки дурень. – Регина помолчала, потом тихо спросила: – А правда, что тебя в колонии называли Бешеным?
– Это вам следак рассказал?
Она кивнула.
– Правда. Только это еще раньше было, в специнтернате. Ну, после так и пошло.
– Почему?
– Не знаю. – Я пожал плечами.
– Скажи. – Она смотрела на меня серьезно и пристально. – Ты… мог бы убить кого-нибудь? Только честно.
– Не знаю. Может, и мог бы. Если бы на меня нападали. Или на вас. Если бы на вас – точно бы мог.
– Ну спасибо. – Она нервно рассмеялась. – Никогда бы не подумала, что смогу кого-то вдохновить на преступление. Тем более – убийство.
– Зря смеетесь. Если бы вам кто-то угрожал, я бы его…
– Хватит, хватит. – Она театрально замахала руками. – Тоже мне, телохранитель. – И вдруг спохватилась, сжалась вся в комок. – Артем, тебе нельзя здесь находиться! С минуты на минуту может нагрянуть полиция.
– Пусть нагрянет.
– Нет, не пусть. Иди обратно к Ане.
– Не пойду. Вы тут окочуритесь без меня.
– Окочуриваются кошки. Люди умирают.
– Все равно. Не пойду.
Она потихоньку села на постели. Прямо у нее за спиной на стене висела большая картина. Ярко-оранжевые языки пламени, а посредине птица, она словно купалась в огне или выныривала из него. Странная птица, с черными обуглившимися перьями, но с совершенно целой головой. Я вдруг понял, что где-то видел эту картину. Нет, не эту, но очень похожую. Она висела над диваном в гостиной у отца. Там пламя было другого цвета, не оранжевого, а ярко-алого. И птица не выныривала из него, а парила высоко вверху. Странно. Почему такие похожие картины? Похожие, но разные.
– Чего ты там рассматриваешь? – спросила Регина.
– Картину.
– Эту, что ли? – Она обернулась. – Это «Восстание Феникса», художник Лев Соколовский. Я купила ее во время поездки в Рязань. Тебе нравится?
– Не очень. Что это за цыпленок табака? Почему в огне?
– Ты что,
