– Как охранное агентство «Черный обелиск», – ответил шофер.
– А на самом деле мы чем занимаемся? – снова спросил Никодимов и, не дожидаясь ответа, ответил сам, – вот то-то… С одной стороны все по закону, а с другой… Уметь надо!
Он вылез из машины и уверенно направился к проходной, сказав еще на ходу:
– Через пять минут буду. Приготовьте место для нашего пассажира.
* * *
Спустя десять минут план у Толстяка был готов. Он закрыл глаза и представил себе мозг боксера-Фраера. Без труда обнаружил тот участок мозга, который отвечает за болевые ощущения.
По желанию Толстяка раскаленный уголек упал обнаженный участок мозга – Толстяк даже услышал тихое шипение обугливающейся плоти.
Потом он открыл глаза и увидел, как Фраер, выпучив глаза и открыв рот, медленно сползает с нар на пол, не в силах – от охватившей его невыносимой боли – издать даже малейший звук.
– Дежурный! – немедленно позвал Толстяк. – С этим мужиком совсем плохо!
Полусонный дежурный открыл глаза и с минуту тупо смотрел на хрипящего и извивающегося на полу Фраера.
– Чего это? – зевая, спросил дежурный.
– А я знаю? – отвечал Толстяк. – Сидел-сидел и упал… Видно, приступ какой-то…
Еще минуту дежурный размышлял – как ему в данной ситуации поступить, но потом все-таки поднялся со своего места, вздохнул и, гремя ключами, медленно повлекся к двери в обезьянник.
Повозившись с замком, он открыл, наконец, и, не обращая никакого внимания на смирного толстого мужчина, спокойно сидящего на грязных нарах, склонился над полуживым от страшной боли Фраером.
– Эй, мужик! – позвал дежурный. – Ты чего? Плохо, что ли тебе? Или…
Что еще предположил бы по поводу состояния одного из своих подопечных ленивый дежурный, так никто и не узнал. Толстяк – серым комом метнувшийся к нему, стиснул жирными лапищами шею милиционера и с силой крутанул.
Раздался хруст и уже мертвый милиционер с тихим стоном упал на пол обезьянника.
Толстяк мгновенно освободил своего слугу – Фраера – от ужасных страданий и одним движением руки стер все последствия своего жестокого эксперимента – Фраер поднялся на ноги, недоуменно ощупывая голову.
– Что-то мне было как-то… – начал говорить он, но договорить не успел.
– Иди вперед, – без слов приказал ему Толстяк, – быстро!..
Фраер послушно вышел из обезьянника и прошел несколько шагов по коридору.
«Сейчас поворот, – лихорадочно размышлял Толстяк, – там еще один дежурный милиционер и два автоматчика. Но автоматчики на крыльце, дежурного, который сидит на вахте, им не видно. Ладно… Ладно… Попробуем»!
– Иди вперед! – снова приказал Толстяк своему слуге. – Если вдруг тебя спросят о чем-либо, скажи, что тебя отпустили…
Фраер повернул за угол и пошел по направлению к выходу. Дежурный на вахте поднял голову от своих бумаг и окликнул его. Толстяк напрягся.
– Эй, парень! – крикнул дежурный. – Времени сколько скажи, а то у меня часы стали…
– Меня отпустили, – не дав ему договорить, механическим голосом произнес Фраер.
Дежурный открыл рот и замер.
Толстяк вышел из-за угла и пошел вслед за своим слугой.
– Вы куда? – окликнул и его изумленный дежурный. – Кто вас отпустил-то? Мне формы для протоколов еще не приносили, а вас уже…
Он замолчал, встретившись взглядом с пылающими глазами Толстяка – и через две секунды опрокинулся на спинку кресла. Тело дежурного конвульсивно выгнулось, он широко распахнул рот, сделав глубокий вдох – последний.
Автоматчики курили на крыльце. Один из них брезгливо держал Фраера за пуговицу на куртке и спрашивал:
– Пропуск твой где? Где твой пропуск, алкаш проклятый… Про-пуск?
– Нас уже отпустили, – повторял Фраер, глядя пустыми глазами в какое-то одному ему ведомое измерение, – нас уже отпустили…
– Мы пропуска сдали дежурному, – поспешил сообщить Толстяк, появляясь на крыльце, – спросите у него… Мы же не знаем, кому пропуска отдавать…
И Толстяк шевельнул пальцами, концентрируя в них энергию. Однако автоматчик выпустил Фраера и сказал, вытерев руку о бронежилет:
– Зла на вас нет никакого… Что заберут пьяных, что выпустят… Он же вообще ничего не соображает! Талдычит одно и то же… Пропуска они не знали кому сдавать. Можно подумать, блядь, первый раз тут…
«Все правильно, – подумал Толстяк, – мы же всего-навсего алкаши. Таких за день до сотни через отделение проходит. Так чего с нами церемониться? Пропуска какие-то… Не так-то уж было и трудно сбежать отсюда… Вот только два трупа там… внутри…»
– Ладно, – проговорил автоматчик, – чего встали? Пошли отсюда, синеморы!
– Уже уходим, – сказал Толстяк, мыслью, вооруженной магической силой перерубая телефонные провода и блокируя радиоволны раций.
* * *
Николай Николаевич поднялся из-за своего рабочего стола, когда часовая и минутная стрелки прочно стакнулись на самом верху циферблата. Николай Николаевич зевнул и с хрустом потянулся.
Потом снова нахмурился. Сегодня после обеда ему позвонили из Китая – из Гонконгской гостиницы Хуньжоу – сообщили, что постояльцы отбыли в Россию и осведомились о том, что делать с оплаченными еще на несколько дней вперед номерами.
Не дослушав, Николай Николаевич тогда повесил трубку. А сейчас пожалел об этом – можно было попытаться выяснить что-то еще о своем блудном сыне.
Николай Николаевич снова посмотрел на часы – две минуты первого. Совсем ночь.
«Нет, это надо же! – в который раз уже за сегодняшний день подумал он, – просто в голове не укладывается. Родной сын – а не соизволит позвонить отцу, который столько для него делает… Приехал в Китай, почему-то уехал оттуда, хотя мог бы жить на всем готовом и совершенно бесплатно – целых две недели. И сейчас он – скорее всего – находится в Москве… И шляется непонятно где, на его квартире его нет – или к телефону он не подходит… Ну, подойди ты к телефону, ну сними трубку, ну позвони отцу или матери… Нет, – Николай Николаевич вздохнул, – неправильно я своего сына воспитывал. Сам же и виноват. Нужно было ему больше времени уделять, а не бизнесу… А вот… если он в Москве – не поискать ли мне его? Связи у меня есть, и люди – очень хорошие люди, компетентные в таких делах – обнаружат Васика за полдня. Пожалуй, так и поступлю. А то что-то предчувствия у меня нехорошие. Вдруг что с Васиком случилось. Я уже думаю, что…»
Он набрал номер и проговорил в трубку:
– Ивана Ивановича, пожалуйста…
Через минуту Николай Николаевич уже разговаривал с Иваном Ивановичем.
– Как служба, Ваня? – спросил он. – Извини, что так поздно… А у меня к тебе просьба. Мой сынок непутевый сейчас в Москве, а я не могу его разыскать. Подсуетись, пожалуйста, немного, пошли своих ребятишек на поиски… Да, вот опять такая ситуация. Пороть его надо было в детстве, а теперь поздно… Сделаешь? Спасибо. Спасибо большое. Ты знаешь, за мной не пропадет. Всего доброго.
Положив трубку, Николай Николаевич вздохнул с облегчением.
«Ну вот, – подумал он, – теперь – меньше, чем за сутки моего придурка найдут. Третий раз уже за последний год беспокою Ваню. Служащих серьезного учреждения заставляю разыскивать своего непутевого отпрыска…»
Тут ход его мыслей был прерван телефонным звонком.
– Кто бы это мог быть в такое время? – недоуменно проговорил Николай Николаевич. – Рабочий день у меня давно закончен, даже секретари все ушли… одна охрана осталась. Светлана? Звонила два часа назад, обещала перезвонить завтра с утра. Может, это сынишка мой объявился…
– Алло? – включив свой мобильный телефон, проговорил в трубку Николай Николаевич.
– Николай Николаевич! – раздался в телефонном динамике взволнованный голос. – Это Яков Семенович вас беспокоит! Простите, ради бога, за столь поздний звонок, но я знаю, что вы часто засиживаетесь за работой допоздна и вот… осмелился позвонить.
– Здравствуйте, Яков Семенович, – поздоровался и Николай Николаевич, – что-то случилось? Голос у вас такой…
– Случилось! – выкрикнул Яков Семенович. – Мне необходимо срочно с вами встретиться. Это по поводу нашей финансовой операции. Появились новые обстоятельства, которые нужно обсудить немедленно.
– До завтра дело не терпит?
– Нет-нет, ни в коем случае!
– А… по телефону?
– Это… – здесь Яков Семенович несколько замялся, – это не телефонный разговор.
– Говорите смело, – разрешил Николай Николаевич, – мой мобильный не сканируется – защита.
– Да не получится по телефону, – после секундной паузы продолжал Яков Семенович, – мне нужно кое-что вам показать, по телефону это не…
– Хорошо, – проговорил Николай Николаевич, – когда и где мы с вами встречаемся?
– Я сижу в машине у здания вашего офиса, – сказал Яков Семенович, – жду вас сейчас.
