- Прекрасный и очень полный доклад! - поаплодировала капитан. - Я вот только не до конца поняла, какого ребёнка обещался сделать Борис - и не сделал, и почему за это теперь должна ответить Анна?
- Мы и сами это не до конца поняли. Там всё завязано на последней археологической экспедиции Бориса. Договор какой-то он не выполнил, или документы не вернул, за это его и прирезали... Почти на её глазах. Выйдя на волю, она каждый раз просыпается, чуть не утонув во сне в его крови. А уж то, что мы обнаружили в резиденции вашей тёти Люси, и в каком состоянии мать нашла Катю!..
Алексей пошарил по карманам, сигарет не нашел и Марья Павловна предложила ему пачку "Marlboro".
В ней "заработал" следователь:
- А почему ты так уверен, что насчет Бориса она сказала тебе правду?
- Я слышал это признание из уст самой Алёны (если вы видели материалы дела, - должны её помнить) буквально за несколько минут до того, как из-за них пришлось подпалить мой собственный дом... - Алексей глубоко затянулся и покосился в сторону "москвича". - За картины - спасибо! Или это надо оформлять как-то официально? Тогда я - пас: пока всех племянников не разыщу, официально не объявлюсь!
Следователь тоже выпустила дым:
- А что она для тебя? Уж больно горячо ты защищал её во время следствия!
Алексей ответил коротко, но исчерпывающе:
- И она, и дети для меня - всё. - И добавил, пристально глядя Луканенковой в глаза: - Можешь не верить. Я сам, идиот, в это не мог поверить до недавних пор.
Марья Павловна предложила:
- Знаешь что, давай-ка, сядем рядком, да поговорим ладком. Только факты. И - без дураков! Сам понимаешь: свидетелей нет, поэтому можешь не бояться. Магнитофон в лифчике тоже на отдыхе при себе не ношу. Так что начинай, как в фильме: ты - мне, я - тебе...
* * *
Разговор окончился быстро, минут через пятнадцать. Марья Павловна поверила почти всему... Конечно, кое-что надо бы перепроверить (следуя заветам Ильича), но следовательское чутьё на сей раз говорило: всё правда! Она изложила Алексею свои скудные сведения и выводы, которые сделала за два неполных дня работы в отпуске, и добавила, с ненавистью глядя на хозяйку иномарки:
- Этой мрази бы не новый паспорт, а - пулю промеж глаз, сучка бесплодная! Ладно, пусть ночует здесь - там видно будет. Ну, что, адрес мы помним, если не соврала. По машинам!
- А стоит ли вам влезать, - спросил Алексей, - вы - представитель закона (если всё это можно назвать законом), хоть и на отдыхе.
- Да я и так уже влезла! Потом, у меня в резерве остался один старлей над делом корпеть, я обещала помогать!.. О! - сообразила капитан. - Я ему как раз из Рязани и звякну. Не хрен спать! - бессердечно решила она нарушить режим ничего не подозревавшего Смыслова, - пусть делом занимается!
- Вы езжайте вперёд, - дипломатично предложил Алексей, - а мы с Анной - за вами.
- Не доверяешь?.. В принципе - правильно! Ну, пойду, развернусь. - И развернувшись всем корпусом, предложила: - Слушай, давай - на "ты", всё равно ты мне уже трижды "тыкал".
Луканенкова пошла искать ключи зажигания от своего "москвича", которые должны были валяться где-то под окошком BMW кастелянши. Пока она шарила по земле фонариком, Пышка умоляла её отстегнуть наручник, уверяя, что всё равно ей бежать невозможно, так как автомобиль застрял "по самое некуда".
- Ничего, переночуешь и так, не барыня! - еле сдерживаясь, чтобы не придавить её по примеру Анны Арбузовой, гавкнула на неё Марья Павловна. Катя сколько у тебя провалялась?
- Так ведь девочка буянила, - ещё имела наглость оправдываться Пышка. - С ней трое человек справиться не могли!.. - Поймав металлический взгляд милиционерши, она заторопилась объясниться: - Но поверьте, что вреда ей... - ну, в том смысле, ну, вы меня понимаете... - не причинили: у неё как раз начались "критические дни". Половой акт в такое время - крайне негигиеничная вещь. Поэтому я (именно я!) настояла, чтобы подождали несколько дней, пока у неё это не закончится... Да и Кофр настаивал, чтоб мы пока не активизировались...
- Кофр - это владелец? - уточнила Марья Павловна у случайно обмолвившейся экономки.
Той ничего не оставалось, как признать.
"Кивает, сволочь! Голова скоро отвалится, столько кивать. А рассказала - с гулькин нос!" - капитан Луканенкова снова нахмурила брови, пытаясь выжать из кастелянши ещё хоть что-нибудь полезное:
- Это так называется: не активизировались?.. За что же девочку тогда избивали? Уж не хочешь ли ты сказать, что вы заставляли её...
- Нет, нет! Успокойтесь, прошу вас! Ничего такого... Просто есть определенная методика подготовки к съемкам, раскрепощающая новичков, чтобы режиссеру не приходилось терять времени. А она отказывалась, была очень перевозбуждена, кричала...
Луканенкова подобрала ключи, показала их уже в нетерпении сидящему за рулём Алексею и поспешила к своему верному железному другу, оставляя позади монотонное бормотание Пышки...
* * *
Добраться до Почтамта было делом двадцати пяти минут: Алексей прознал все пути-дороги, ведущие к пообносившемуся зданию, построенному в традициях сталинских времен, так как уже угробил возле него полдня. То же самое, видимо, ждало и капитана Луканенкову, только в позднее время: междугородная телефонная связь из-за вчерашней грозы находилась в состоянии неустойчивого равновесия.
Марья Павловна заказывала номер домашнего телефона Смыслова.
Пока её соединяли, пока она слушала "безответственные" длинные гудки и переносила заказ на час позже, - Алексей курил, облокотясь на машину, караулил сон Анны, пристально разглядывал и запоминал ночной город...
Ему нравилось, как лихо вписывается современная нахальная живая молодежная суета в Рязанский классицизм. На улицах - по которым должны были стучать копытами цугом запряженные четверки с экипажами - шныряли праздношатающиеся автомобили.
Несоответствие стилей, дисгармония "монстров" старинной архитектуры и современных лёгких торговых павильонов напоминали о том, сколь быстротечен человеческий срок и сколь бесконечно движение жизни.
Внезапно от философских размышлений Алексея оторвал детский голосок, который со всей серьёзностью предупреждал:
- Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад!..
Опекун стал беспокойно озираться, но никого не увидел. Лишь автомобиль, который задним ходом приблизился к нему вплотную: это оказалось очередным изобретением автолюбителей. Изумлённо проморгавшемуся небритому "дяде" ничего не оставалось, как завести машину и уступить дорогу "ребёнку" за рулём.
Чтобы ему не пришлось долго веселиться, подошел "гаишник". Он вежливо, по форме козырнул и объяснил водителю машины с московскими номерами, что в этом месте - не паркуются... Указав другое место для парковки, гаишник снова козырнул рязанскому гостю и отошел (но Алексей пережил несколько довольно неприятных минут).
Вскоре появилась раздосадованная Марья Павловна: треклятый Смыслов упорно не поднимал трубку.
- Одно из четырёх: или дрыхнет, как сурок, или телефон отключил!
- А может, он до сих пор бегает по служебным делам, или у парня бурная личная жизнь? - предположил на "второе" и на "третье" Алексей.
- У кого? - фыркнула Луканенкова. - Не смеши! Только время из-за него уходит!
Алексей предложил ей попробовать ещё раз, а сам решил, пока Анна спит, уточнить дорогу к дому Грека.
- И вот ещё что!.. - Алексей вспомнил свои ощущения при виде стража порядка. - Нельзя ли загрузить ваш...
- Твой, - поправила Марья Павловна.
- Да, твой москвич моей сумкой? - Алексей покосился в сторону гаишника.
- А что, уже интересовались?
- Пока только парковкой, но - кто его знает! Не хотелось бы уходить в нелегалы.
- Бедный мой старикан! - Хоть и ругала его частенько, но Марья Павловна любила своё средство спасения от давки в метро. - Тебе только лишних железочек не хватало!
Алексей вынул из багажника черную тяжелую сумку (пистолет у него остался задвинутым сзади под ремень), напружинив мускулы, перенёс её в почти пустой багажник "москвича". Картины Алексея они переложили в машину Рустама ещё там, "на большой дороге".
Марья Павловна снова решила попытать счастья и скрылась за дверями переговорного пункта.
Алексею захотелось ещё раз посмотреть, что именно уцелело. Там - в пригороде - было слишком темно. Он перекладывал в открытом багажнике холсты старой ветошью, рассматривал сгоревшие куски и обдумывал, что пропало безвозвратно, а что можно будет восстановить (но - стоит ли?).
- Лёш, это ты? - над сиденьем поднялась всклокоченная голова Анны.
- Проснулась, хулиганка? - Алексей не отрывал взгляда от одной, особенно пострадавшей работы.
- А можно мне поглядеть? - виновато спросила Анна, чувствуя себя ужасно.
- Ты лучше поспи ещё, - посоветовал он, по-прежнему занятый своими мыслями...
- Лёш, меня тошнит, - жалобно призналась она.
- Только, ради Бога - не в машине! - Он переложил холсты, помог ей выйти на тротуар и подвел к ближайшей урне. - Вот и хорошо. Теперь легче станет, мне подобное состояние знакомо, - и вдруг заругался: - Что ж ты кроссовки-то не надела, чумичка!
