– Олег… – дверь, наконец, открылась.
– Что?
У него был такой голос! И такие глаза! Он, без сомнения, ждал приглашения на чашечку кофе.
– Я не хочу, чтобы это было здесь, понимаешь?
– Понимаю, – в его голосе было разочарование.
– Спасибо тебе за прекрасный вечер.
– И тебе. Спасибо.
И тут он ее поцеловал. Это длилось долго, она была испугана и все еще дрожала, поэтому прижималась к нему и невольно искала защиты. Это было в первый раз. Долгий поцелуй на лестничной клетке у квартиры номер триста тридцать восемь на одиннадцатом этаже. Его губы на вкус оказались сладкими, горячим языком он все пытался открыть замок, которым были заперты ее желания, проникая так глубоко, что у нее дыхание перехватывало. Когда Олег, наконец, оторвался от ее губ, предложение чашечки кофе созрело.
– Спокойной ночи, Ноябрина.
– Спокойной ночи.
Она нырнула в квартиру, захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и замерла. Колени опять дрожали, но теперь это была сладкая дрожь, трепет женского тела, почувствовавшего желающего его мужчину. В тот первый раз, в заграничном отеле, она так ничего и не поняла, было больно и стыдно, да еще и чужим именем называли. В памяти осталось только одно: какая гадость! Зато поставила галочку: я – женщина!
Теперь она и в самом деле почувствовала себя женщиной и испугалась этого. Опять было стыдно, и в то же время хотелось большего. Заныл живот, грудь потяжелела. Она прислушалась. За дверью было тихо. Рука потянулась к замку: открыть. Потом лязгнула дверь грузового лифта, он уехал.
«Слава Богу!» – разочарованно подумала она и оторвалась, наконец, от двери. Какое-то время бесцельно ходила по квартире, зажигая свет то в одной, то в другой комнате, потом на кухне… Там она выпила чашку кофе, после чего окончательно проснулась, разделась и легла в постель. Лежала с открытыми глазами, потом догадалась включить телевизор. Шел старый фильм, и любовь, которая была там, по всем канонам жанра целомудренная, без постельных сцен, как раз для Марты, ее успокоила. Но заснула она только под утро.
Проснувшись, она сразу вспомнила о зеленой «пятерке». И еще какое-то время продолжала лежать в постели, перебирая в памяти события вчерашнего дня. Их было так много! Приятное: Олег, проведенный с ним вечер. И страшное: зеленая машина у подъезда, водитель, которой явно ее преследовал.
Зазвонил телефон.
– Как дела? – вкрадчиво спросил Шурик.
– Проснулась.
– Он сделал тебе предложение?
– Да, завтра идем в загс.
– В какой загс? – растерялся агент.
– Заявление подавать.
– Поздравляю, – хмуро сказал Шурик. Видимо, замужество подопечной не входило в его планы.
– Я пошутила. Олег ведет бракоразводный процесс со второй женой, мне же просто предложил переехать к нему.
– Ты, конечно, согласилась?
– Я сказала, что подумаю.
– Умница! Надо дождаться, чем ответит Василий Андреевич.
– Никогда!
– Правильно! Когда он тоже предложит тебе содержание, с Чаплыгина можно будет стрясти кругленькую сумму.
– Тебе десять процентов?
– Рина, девочка, а кто все устроил? Для чего нужен посредник? Разводить клиентов на бабки. Без меня ты получила бы гораздо меньше. Я делаю тебе цену.
– Мы с Олегом вместе встречаем Новый год.
– Ты с ним переспала?
– Я не хочу с тобой об этом говорить!
– А с кем? – искренне удивился Шурик. – Я тебе как мать. Поэтому держи меня в курсе.
– Не беспокойся. Я тебе позвоню, – торопливо сказала она и дала отбой. Как же от него избавиться? Вот надоел! Денег, что ли дать? Или… куклу? Шурик ведь этого добивается. Но что в ней такого особенное, в этой кукле? И в какой именно?
Она уселась напротив полок, где была расставлена Ринина коллекция, и долго смотрела на кукол. Но так ничего и не поняла.
Из дома она решилась выйти только под вечер, а перед этим открыла окно и чуть не по пояс высунулась из него, ища глазами зеленую «пятерку». Вглядывалась в стоящие у дома машины, пока не посинела от холода. Вроде, уехал.
Оделась потеплее и спустилась вниз, а открыв дверь подъезда, постояла минут пять, присматриваясь. Зеленой машины, заляпанной грязью, не было. Надо сходить в магазин, холодильник пуст. Не сидеть же всю оставшуюся жизнь в осаде, томясь от неизвестности? Оставалась маленькая надежда, что все это ей показалось, никакой слежки нет, и она решилась.
Но пока шла в магазин, чувство, что каждый ее шаг контролируют, не проходило. Стемнело, зажглись фонари, тусклый свет которых еле-еле пробивался сквозь пелену мокрого снега. Прямая, как палка, на негнущихся ногах, она прошлась по супермаркету и, почти не глядя, заполнила корзину для покупок продуктами. Домой возвращалась, пристроившись за парой, парнем и девушкой. Но те свернули раньше, чем она шагнула на асфальтовую дорожку, в обход детской площадки, которая отделяла ее от спасительного подъезда. Сзади раздался шелест автомобильных покрышек. Именно шелест, машина не ехала, кралась. Она обернулась: зеленая «пятерка»! Мелькнуло лицо водителя, такое, что ей стало страшно. И она побежала через площадку, по грязной жиже из талого снега, вперемешку с песком и землей, к дому. Ноги мгновенно промокли. Хлопнула дверца машины. Она закричала.
Тускло светили фонари, улица была пуста, потом мелькнула тень: кто-то рванулся наперерез. Обернулась: водитель «пятерки», бросив машину, бежал за ней. И она заметалась. Куда? Вправо, влево? Назад, вперед? В глазах было темно, сердце зашлось от страха, ноги стали ватными. Казалось, что дом так далеко! Она не понимала, что стоит на месте, в то время, как надо бежать, спасаться! Вдруг кто-то схватил ее за руку и торопливо сказал:
– В подъезд, быстро.
Они побежали. Водитель «пятерки» вроде бы отстал, свидетеля испугался. Взлетев по ступенькам крыльца, она дрожащей рукой набрала код. Рядом стоял… Володя!
– Заходи! Быстрее!
Она влетела в подъезд, Володя следом. Тяжелая железная дверь захлопнулась за ними, и стало темно. Они оказались в холодном, темном «предбаннике», крохотном помещении между двумя дверями.
– Давай сумку. Почему у вас консьержки нет? – сердито спросил Володя, пытаясь отобрать у нее тяжелую сумку с продуктами. Она, нехотя, разжала липкую от пота руку.
– Была. Кризис, людям денег жалко. – Глаза постепенно привыкали к темноте «предбанника». – А зачем она?
– Был бы свидетель. Отсюда и позвонили бы.
– Куда? – растерялась она.
– В милицию!
– Не надо милиции!
– Значит, ты ее убила? Потому и милиции боишься?
– Кого? – испугалась она.
– Рину!
– Нет! Не я!
– Идем к тебе, поговорим. – Он открыл дверь и шагнул на свет.
Она поплелась следом.
– Как тебя зовут? – спросил Володя, когда лифт тронулся.
– Марта.
– Редкое имя. Это твоя квартира? Или съемная?
– Моя. Когда ты догадался?
– Сразу. Но поверить не мог. И понять: как? Это же ее лицо! Люди не могут быть так похожи! Мне стало интересно, и я позвонил Шурику. Узнал твой адрес, приехал сюда, и тут мне стало еще интереснее!
– За мной следят, да?
– Ты не все знаешь. А вот я здесь со вчерашнего вечера.
– И ночью был?
– Ночью я спал, – сердито сказал Володя. – Понять бы еще, что происходит. Я всего лишь хотел узнать, что с Риной.
– Ты ее любил?
– Она была очень красивая и пластичная. Грациозная, как лань. Такой дар – редкость. Просто создана для работы модели.
Лифт остановился. Она полезла в карман за ключами.
– Рассказывай! – велел Володя, усевшись на диванчике в кухне.
Она отвернулась, делая вид, что ищет чашки. Стоя к нему спиной, сказала:
– Я не виновата. Это все Георгий Рубенович!
– Кто?
– Пластический хирург. Он отключил Рину от аппаратуры.
– Но почему?!
Она вернулась к столу с чашками. Стараясь не смотреть на Володю, сказала:
– Я была очень некрасивой, с этим и пришла в клинику. Мне хотелось иметь лицо модели. Георгий Рубенович объяснил, какие могут возникнуть проблемы. И я почти отказалась от этой мысли, но через какое-то время он позвонил. Сказал, что может мне помочь. Я приехала в клинику и увидела лежащую в коме Рину.
– Как она оказалась в коме?
– Не знаю! Клянусь, что не знаю!
– А потом?
– Была операция.
Она разлила чай и уселась на стул, напротив Володи. Их глаза, наконец, встретились.
– Где ее тело? – спросил Володя.
– Не знаю. Георгий Рубенович сказал: в овраге.
– Значит, он ее убил?
– Он отключил Рину от аппаратуры.
– Это одно и то же. Ты-то, зачем согласилась? Это ж надо! С живого человека лицо содрать! – Володя передернулся.
– Он сказал… – она нервно стала помешивать сахар в чашке. – Сказал, на запчасти разберет. На органы. И продаст по отдельности. Богатый любовник Рины ее бросил, когда она оказалась в коме. Я сама не понимала, что делаю. Поставили перед фактом: вот лицо, оно может стать твоим, вези деньги. Я лежала на операционном столе, когда поняла, что не должна… Я сказала: «стойте», но меня не услышали. Или сделали вид, что не слышат.
