Щеки Нины горели. Она уже сидела на постели, прикрывшись простыней, и не знала, видимо, что и сказать, настолько все то, что произнес Арман, показалось ей неожиданным и неприятным. Да и мужа таким взбешенным она видела впервые.
– Но, Арман…
– Все, я это твердо решил. У нас Патрик подрастает, ему не нужен такой дядя… Или ты хочешь, чтобы я навел справки о твоем брате, чем он занимался в Москве? Уверен, что он занимался либо наркотиками, либо какими-то темными делишками, да он вообще, может быть, скрывается от полиции, прячется здесь, у нас!
Вот так и случилось, что, вместо того чтобы откровенно поговорить с Ниной, он как-то сразу перешел на ее брата и высказал ей все, что накопилось у него за все эти годы. К тому же ему надо было отвлечь Нину от Бертрана. От колье.
Вечером как ни в чем не бывало пришел Виктор. Поужинать. Отправив Соланж в сад за букетом, Арман, дождавшись, когда Нина спустится в кухню и останется наедине с братом, заперся в своем кабинете с ноутбуком и, глядя на экран, на котором был видел кухонный стол, за которым сидели Виктор и Нина, приготовился наблюдать за ними. Он сильно нервничал и очень жалел, что он один, что рядом нет Бертрана, к которому он успел привязаться и которого хотел бы заполучить в друзья. Уж он-то точно поддержал бы его, понял.
– Значит, так, братец… Ты не должен больше приходить сюда, – сказала Нина, нервно заламывая руки. – Арман не хочет, чтобы мы общались. Он вот так прямо мне об этом и сказал… Правда, предупредил, чтобы я тебе ничего не говорила, он сам тебе все скажет…
Виктор присвистнул, покачал головой.
– Вот так, значит. Гм… Что же ты ему не рассказала, что так с близкими родственниками не поступают? Что за это можно и по морде схлопотать… Надо же, наш Арманчик распорядился выставить твоего родного брата за дверь!
– Витя, прошу тебя, успокойся… ты же знаешь, я по-прежнему буду помогать тебе, уж с голоду ты точно не помрешь… Но почему бы тебе на самом деле не найти какую-нибудь постоянную работу? Арман говорит, что ты просил у него крупные суммы… Это правда? Зачем ты это делал? Разве ты не понимал, что рано или поздно всему этому придет конец?!
– Ты все сказала? А теперь послушай меня. Если ты не убедишь своего муженька в том, что я имею право видеть тебя и моего племянника, что у тебя, наконец, есть не только обязанности, но и права, то тебе же будет хуже…
– В смысле… – голос Нины выдавал страх. – Что ты имеешь в виду?
– А то, что у меня тоже есть гордость и достоинство… И что меня не так просто выставить вон из дома! Если ты не сможешь защитить меня и себя, то и мне тогда придется ему кое-что рассказать о тебе…
– Что именно?! Ты ничего обо мне не знаешь…
– Знаю! Знаю, например, что ты собиралась избавиться от Полины и поручила мне убить ее…
– Витя! Что ты такое говоришь?! Я не просила тебя ее убить… Никогда.
– …и что я лишь ударил ее… потому что я не убийца… жаль, конечно, что пострадала ее сестрица… И что между Полиной и Арманом никакой связи не было, что они вообще прежде не были знакомы, что просто тебе понадобилось убить эту девушку, потому что она перешла тебе дорогу… Что наверняка твой парень в Москве, которого ты без памяти любила, бросил тебя ради нее… И что она, может быть, даже и не подозревала о твоем существовании… Ты придумала роман между Полиной и Арманом. Для меня. Чтобы не рассказывать мне правду. А знаешь, почему ты мне ничего не рассказала? Да потому, что ты не доверяла мне. Никогда…
– Да как же тебе можно доверять, если на тебе клейма негде уже ставить… Ты… ты как проститутка продавался богатым французским стервам… А еще ты вор. Ты всегда был вором… и правильно говорит Арман, тебе не место в нашем доме.
– О! Надо же, какие мы чистенькие! Думаешь, теперь я буду молчать и не расскажу ему, как ты, работая в супермаркете, воровала там продукты… Как ты вообще воровала все, что плохо лежит…
– Давай-давай, ты и про родителей наших ему расскажи, пусть знает… Пусть выбросит нас с Патриком на улицу! Какая же ты свинья, братец!
– Это ты свинья… – зашипел Виктор. – Думаю, что и эту кражу бриллиантов вы с ним заодно придумали… Никто ничего не крал, просто вы решили кинуть меня, а теперь еще и отказать в доме, это так называется? Я, можно сказать, озолотил вашу семью, а вы, твари неблагодарные, вместо того чтобы купить мне дом или автомобиль, а может, и фабрику какую, решили сделать ход конем и спрятали бриллианты… Да, сестренка, работаешь по-крупному… Но я говорю тебе, что молчать не стану… Я ему все-все скажу…
– Да и говори. Ты ничего обо мне не знаешь. А то, что у меня были мужчины, что ж в этом особенного? Мне же не пятнадцать лет было, когда я замуж за Армана выходила… Так что давай, вперед… Но знай, если ты сильно разозлишь моего мужа, он повесит кражу колье на тебя. Он мне так и сказал…
Хлопнула дверь, на экране появилась Соланж с охапкой роз в руках.
– Где тут у нас ваза? А, вот она! Господин Лемон сказал, чтобы накрывали в саду. Сегодня у нас курица, соус со сморчками и апельсиновый кекс!
…Арман захлопнул ноутбук. Вот теперь-то он был готов к разговору с Виктором. Как никогда! И если надо будет, он попросит Бертрана, когда тот вернется из Москвы, помочь ему спрятать этого негодяя за решетку!
Москва, 2010 г.
– Тебя зовут Саша Казанцев?
Мальчик посмотрел на Веру внимательным взглядом, склонил голову набок, и вечернее солнце засияло в его сверкающих белых волосах. Интернатовский двор гудел, дети гонялись друг за дружкой, поднимая клубы пыли, в самом центре на волейбольной площадке старшеклассники играли в мяч, малыши сидели на скамейках для зрителей, кто-то пускал мыльные пузыри при помощи свернутых трубочек из размокшей газеты, окуная их в молочного цвета мыльный раствор, кто-то возле стен интерната на асфальте рисовал цветными мелками лунные пейзажи или цветы…
Саша сидел на скамейке с самого краю, поэтому Вера, которая пришла пораньше на работу, увидела его, подошла и сунула ему в руку плитку шоколада.
– Это от папы? – догадался он, и лицо его озарилось улыбкой надежды. Нежная кожа щек покрылась оранжевой закатной краской, а ресницы стали совсем золотые.
– Да, от папы, – зачем-то сказала Вера.
– А он скоро вернется?
– Он что, уехал? – совсем нелогично спросила его Вера, чтобы узнать хотя бы что-нибудь об этом мальчике.
– Ну да, а вы не знали? Он уехал, но сказал, что вернется… А вы можете попросить Марию Викторовну, чтобы она не отдавала меня другим родителям? – У него был тонкий, как будто хрупкий голосок.
Так-так, понятно. Значит, все-таки у Саши есть настоящий отец, как и говорила Тамара Афанасьевна. А та пара, которая окучивала мальчика последние недели, – совсем чужие ему люди.
– Скажи, Сашенька, а где твоя мама?
– Не знаю…
– Ты помнишь ее?
– Да, помню.
– Когда ты видел ее последний раз?
– Не помню…
– Ты жил в городе или в деревне?
– У бабушки.
– А та фотография, которая стоит у тебя на столе, в спальне, там кто? Мама?
Саша кивнул. Затем облизнул язычком красную воспаленную обветренную губу, проворно развернул шоколадку, разломил ее пополам и часть протянул Вере. Движения его были и порывистыми, и одновременно, когда этого не требовали обстоятельства, плавными, нежными. Голубая тонкая рубашка, синие вытертые джинсы. Мальчик-ангел с синими глазами.
– Нет, спасибо, Сашенька, это все тебе…
– А когда папа вернется? Он не сказал вам, когда передавал шоколадку?
– Скоро… – у Веры на глаза навернулись слезы.
Она вдруг представила себе, как заведующая, получившая взятку, взялась оформлять Сашу в новую семью. Значит, она отказала, возможно, настоящему родителю Саши в том, чтобы он забрал сына, и теперь дело времени – успеет тот объявиться до усыновления Саши чужой семьей или нет. И куда он только исчез, да еще так не вовремя?! И почему, если он действительно его отец, он не сделал тест ДНК?
Попрощавшись с Сашей и заверив его, что она постарается ему помочь, Верочка по привычке заглянула к сторожу Николаю Петровичу.
– А, Верочка, чего так рано?
– Не знаю, так получилось… Муж с дочкой отправились на детскую площадку, там свежий песок в песочницу завезли, а я вчера купила новый набор для куличей… Понимаете? – Она рассмеялась. – У нас сейчас песочно-куличный период… Я все свои дела дома переделала, вот и вышла пораньше из дома. Знаете, и сразу же, как только пришла, увидела Сашу.
– А с Сашей нашим все как-то непонятно… Я сегодня качели ремонтировал и видел, как из двери вышла одна пара. Женщина такая симпатичная, молодая, хорошо одетая… Как она плакала! Просто рыдала! Да, а ее муж так поддерживал ее за локоть, жалел ее… Мне, конечно, интересно стало, что происходит, почему она плачет. Я, понятное дело, попытался узнать и выяснил – что-то с документами у них вроде бы не в порядке. И Мария наша Викторовна тоже чуть позже вышла из своего кабинета вся красная, как твоя блузка, злая – я бы даже так сказал. Может, она поимела что-то от этой семьи, да начальство повыше что-то завернуло, отказало? Вот и пришлось ей отдать назад денежки… Берешь чужие, как говорится, а отдаешь-то свои.
