Свидание закончилось, нас с Валерием выпроводили из клетки. Юку был голоден, нам разрешили его покормить. (Продукты только в картонной и бумажной упаковке). Я сбегал в магазин и принес всякого. Майор Карпенко сказал, что скоро Юку заберут в следственный изолятор. Может быть, даже сегодня вечером. Майор был с нами корректен, но не особенно любезен. За неимением ничего другого он придерживался формальной логики, и мы оказались по разные стороны проблемы: по одну сторону мы с Валерием, по другую – майор Карпенко.
Мой друг заболел. Он лежал в маленькой комнате на моем диване и тяжело, с хрипом, дышал. В руке он сжимал полотенце, служившее носовым платком. Полотенце непрерывно пускалось в ход. Нос покраснел и распух, глаза слезились. Что касается глаз, то у меня они тоже оказались на мокром месте: мне было до боли жалко маленького мудреца. За три года нашей дружбы он заболел впервые. И так тяжело! Если бы он был человеком нормального роста, я бы, наверное, не так сильно переживал. Заболел и заболел – кто не болеет? Но Валерий был таким, каким был: взрослым умом и ребенком телом. У меня нет и не было детей, и я вдруг понял, что в глубине души питаю к своему другу родительские чувства: и жалость, и нежность, и отчаяние от неумения помочь. Дюймовочка принесла с кухни кружку чая с лимоном и медом. Она примчалась по первому зову – хорошо, что цирк был не на гастролях. Вскоре заявился и Юрий Архипович. Толку от него было, конечно, мало. Просто прибыл на рабочее место, тем более что здесь находилась Дюймовочка. Валерий пригубил из кружки, но пить не мог, упал на подушку. Ждали участкового врача, его все не было.
Наконец прозвенел звонок, мы все ринулись к двери. Но это был не врач. Это был посетитель сыскного бюро «Луч».
Дюймовочка ушла к Валерию, а мы с Архипычем занялись посетителем.
– Здравствуйте, это я вам звонил час тому назад.
Действительно, сегодня утром звонили, предупреждали о визите. Я не забыл об этом звонке, но просто не держал его в голове. Посетитель представился:
– Кулибин.
– Иван? – не удержался я.
– Представьте себе – Иван. Иван Никитич. Сразу заявляю, что к великому изобретателю никакого отношения не имею. И покончим с этим.
Можно было бы рассмеяться, но непроницаемое выражение лица посетителя не располагало к веселью. Это был толстый человек с круглым нестареющим лицом. Определить его возраст было трудно, но то, что он был старше и меня, и Юрия Архиповича, не вызывало сомнений. Одет Иван Никитич был в дорогой костюм из какого-то тонкого серого материала с металлическим отливом. Пиджак был явно тесноват, словно бы человек умудрился прибавить в весе после последней примерки. На вешалке висела дубленка нашего посетителя, тоже тонкая и элегантная. Узконосые черные туфли – явно не с оптового рынка – говорили о том, что Иван Никитич перемещается в заснеженном пространстве не пешком и не на городском транспорте и что лично баранку своего автомобиля скорей всего не крутит.
Он сидел в кресле напротив меня, я располагался в кресле Валерия, между нами находился журнальный столик. Персона нашего посетителя наводила на мысль, что столик пора бы заменить солидным письменным столом… Пока что рядом с журнальным столиком пристроился Юрий Архипович, который довольствовался стулом. При нем были папки с бланками и документами. Такая сложилась диспозиция. Я старался делать серьезный, заинтересованный вид («Говорите, я весь – внимание»), а сам ни на минуту не забывал, что за стенкой мучается Валерий, все время ждал, что в дверь позвонят, придет доктор. Но звонка не было.
Между тем мы с Архипычем представились и стали ждать начала разговора.
У крупного полного человека был высокий скрипучий голос. Говорил он словно через силу, с трудом подбирая и выталкивая из себя слова.
– Это – весь ваш штат?
Мы пожали плечами. Он зашевелился, заерзал в кресле, строя фразу. Наконец, выпалил:
– А у вас был еще лилипут…
– Да, – сказал Юрий Архипович. – Он болен. А откуда вам известно про лилипута? И вообще про нас?
Иван Никитич опять поерзал в своем кресле и проскрипел, что его дети учились в частной школе «Капитан».
– Учились? – уточнил я. – А теперь?
– Школа закрыта, вы же знаете. Проверки, следственные действия. Ваш лилипут…
– Его зовут Валерий Янович, – не выдержал я. Мне захотелось спросить, как бы реагировал наш собеседник, если бы его называли не Иваном Никитичем, а, скажем, Толстяком. Но я сдержался, разумеется. Перед нами сидел клиент, возможно – работодатель, и если он был в нас заинтересован, то мы в нем были заинтересованы не меньше. Тем более что он наверняка не хотел обидеть Валерия, просто не знал его имени.
– Да, конечно, Валерий Янович, я просто не знал его имени, – слова продирались сквозь его глотку вместе с покашливанием. Он даже покраснел от натуги.
– Хорошо, – дружелюбно сказал Юрий Архипович, – а что же вас привело к нам?
Словоговорение представляло для гостя такой адский труд, что я невольно стал прикидывать, чем же он (судя по всему – успешно) занимается в жизни. Без участия речевого аппарат. Наука? Искусство? Разве что без преподавания…
Иван Никитич между тем нашел в себе силы для дальнейших речей.
– Дело в том, что это мои дети от второго брака…
– Так. Ну и что?
– От первого брака у меня тоже остался сын.
– Бывает, – философски заметил Юрий Архипович.
– Он попал в беду? – догадался я.
– Его… его… убили!
Он сильно покраснел и вдруг на глазах стал стремительно бледнеть. Словно кровь, наподобие морской волны, прилила к толстым щекам и откатилась, как откатывается волна в отступающее море. Зрачки закатились под открытые веки, потом веки опустились, тело обмякло, голова упала на грудь.
– Воды! – заорал я и сам ринулся было на кухню. В этот момент раздался звонок.
Пришел доктор.
Участковый врач Игорь Павлович Филимонов был человеком опытным, решительным, не сильно, но регулярно пьющим. Он мгновенно оценил обстановку и, скинув синюю ватную куртку, без лишних слов принялся за дело. Вся наша команда оказалась у него в подчинении. В считанные минуты грузное тело Ивана Никитича было уложено на диван при уже расстегнутых пуговицах сорочки, сорванном лично доктором галстуке и спущенных для укола брюк с металлическим отливом. Нашатырь под нос, укол в ягодицу, и вот уже лицо нашего посетителя обрело признаки жизни, а доктор Филимонов присел возле него на край дивана и принялся с невозмутимым видом мерить давление. Он велел открыть форточку, и в комнате стало свежо и холодно. Измерив давление (высокое!), велел лежать не менее двух часов, а лучше всего – спать. Спать и спать хоть до утра. Нам же – не будить его ни в коем случае.
О-ля-ля!
После этого прошел в ванну, вымыл руки (Дюймовочка подала ему чистое полотенце) и спросил деловито:
– Ну-с, где больной?
И, не дожидаясь ответа, прошел в другую комнату. Увидев его, Валерий еле заметно улыбнулся и подозвал Дюймовочку.
– Доктору рюмку водки!
– Что ты, Валерик, не надо, – робко запротестовал Игорь Павлович.
Валерий сказал «надо», и Игорь Павлович легко уступил.
Дюймовочка принесла, он выпил, отказавшись от бутерброда.
Осмотрев Валерия, Игорь Павлович сказал: «Пневмония, – и еще сказал: – Госпитализация», – и принялся выписывать направление в больницу.
Валерий поманил меня к себе и, когда я наклонился, спросил:
– В какое отделение?
Я, как говорят политические комментаторы, озвучил вопрос, то есть повторил громким голосом. И на некоторое время стал переводчиком с тихого на громкий.
– В терапию, – ответил доктор Филимонов.
– Во взрослое отделение или в детское? – спросил (через меня) Валерий.
– Во взрослое. Ты же, Валерик, взрослый человек.
– В цирке нас осматривал педиатр. Наши внутренние органы – детские.
– Так что – в детское? – засомневался доктор.
– Ни в какое, – сказал Валерий. – Дома полежу. Я доверяю только Игорю Павловичу. Он знает, где я взрослый, а где – ребенок.
– Валерик, Валерик, – сказал Игорь Павлович. – Я тронут. Хорошо, я выпишу рецепты и процедуры несложные: горчичники, банки. И номер моего мобильного. Не оставляйте его без присмотра (это уже мне и Дюймовочке). Я опасаюсь ангины и отека горла. При ухудшении дыхания вызывайте меня.
– Странно, – сказал я, подавая доктору Филимонову его синий ватник, – Валерий крепкий и закаленный парень. С чего бы он? И не сказать, чтобы где-то ноги промочил или что-нибудь в этом роде…
– Мне кажется, – сказал опытный участковый врач, что болезнь возникла на фоне сильного нервного напряжения. Так что старайтесь не напрягать его нервы.
Доктор ушел, а я с рецептами отправился в аптеку. Наше сыскное отделение в одночасье превратилось в медпункт со стационаром – неисповедимы пути Господни!
