Теперь меня часами била непрекращающаяся дрожь.
Ночь была холодная. Мышцы окаменели. Зубы стучали. Желудок требовал еды.
Поутру конденсат на стеклах был такой плотный, что вода струйками стекала на раму окна. Я, как и раньше, мог дотянуться только до небольшого участка стекла рядом со своей головой. Я его вылизал. Этого мне было мало…
У меня больше не было сил открывать окно, чтобы проветрить машину. Впрочем, машины не герметичны. Во всяком случае, умру я не от удушья.
Неизбежное солнце вернулось в невинной розовой дымке. Нежная прелюдия грядущего страшного дня.
Я уже не верил, что кто-то придет.
Все, что оставалось, - это дождаться забытья. Тогда наступит покой. Даже горячечный бред будет чем-то вроде покоя, потому что самое страшное - это все чувствовать, все понимать. Так что помрачение сознания было бы счастьем. Ведь для меня это и будет настоящая смерть. Все, что случится после, произойдет уже не со мной. Какая разница, когда остановится сердце?
Жара била по машине огромным тараном.
Я горел. Горел. Горел…
Они пришли.
Когда солнце стояло уже высоко, приехали Ивен с Конрадом на своем микроавтобусе. Ивен носился вокруг машины, исходя энергией, размахивая руками. Волосы его стояли дыбом, как у сумасшедшего, и глаза пылали безумным огнем. Конрад, раздувая усы, промокал лоб платком.
Они просто подошли к машине и открыли дверцу. И застыли.
Я не поверил, что они настоящие. Подумал, что у меня очередные галлюцинации. Они смотрели на меня, а я смотрел на них и ждал, когда они развеются.
Потом Ивен сказал:
- Черт возьми, где же вы были? Мы со вчерашнего утра ищем вас по всему этому проклятому парку.
Я не ответил. Просто не мог говорить. Конрад повторял:
- Боже мой, боже мой, дорогуша, боже мой…
Как будто у него заело пластинку.
Ивен вернулся к микроавтобусу, подогнал его поближе и поставил рядом с машиной. Потом залез на заднее сиденье и открыл красную коробку.
- Пиво тебя устроит? - спросил он. - Воды мы не захватили.
Устроит, устроит…
Он налил пива в пластиковый стаканчик и поднес его к моим губам. Пиво было холодное. Мокрое. Настоящее. Невероятно вкусное. Я выпил только половину - глотать было больно.
Конрад открыл левую дверцу и сел на соседнее сиденье.
- А вот ключа от наручников у нас нет… - виновато сказал он.
Меня разобрал смех - впервые за долгое время.
- Фу, ну и воняет же от тебя! - заметил Конрад.
Они поняли, что говорить я не могу. Ивен налил в стаканчик еще пива и поднес его к моим губам, а Конрад вылез из машины и принялся рыться в багажнике. Он принес четыре кусочка толстой проволоки и моток изоленты и принялся возиться с моими наручниками.
Он сунул четыре проволочки в скважину замка, крепко скрутил выступающие наружу концы, чтобы было за что держаться, и принялся их вращать. Самодельная отмычка сработала на славу. Правда, пару раз проволочки выскользнули из скважины, и Конраду пришлось начать все сначала, но наконец, после долгой возни и ругани, ему удалось освободить мое правое запястье.
А со вторым можно и подождать.
Они расстегнули ремни и попытались вытащить меня из машины, но я просидел в одной позе более восьмидесяти часов, и мое тело не желало менять форму, точно бетон, застывший в опалубке.
- Пожалуй, нам стоит съездить за доктором… - неуверенно предположил Ивен.
Я решительно замотал головой. Мне надо было им кое-что рассказать, прежде чем в это дело вмешается кто-то посторонний. Я пошарил под левым бедром, разыскивая исписанные мною листочки, и сделал вид, будто пишу. Конрад молча достал ручку с золотым пером, с которой он никогда не расставался, и я непослушными пальцами накорябал на свободном уголке бурого конверта: «Если вы никому не скажете, что нашли меня, мы сможем поймать человека, который это сделал». Потом подумал и добавил: «Я этого хочу».
Они прочли неровные строчки и некоторое время стояли, размышляли и чесали затылки.
Я написал еще: «Пожалуйста, прикройте чем-нибудь лобовое стекло».
Это они, по крайней мере, поняли. Конрад занавесил стекло толстым чехлом. В машине сразу стало градусов на пять прохладнее.
Ивен увидел пакет, болтающийся на баранке, и снял его с резинки.
- Черт возьми, а это что такое?
Я указал на плещущийся в уголке пакета глоток воды, так и оставшийся невыпитым. Ивен понял. На лице его отразился ужас.
Он взял у меня исписанные листочки и прочел их. Я выпил еще пива. Руки у меня по-прежнему дрожали, но я чувствовал, как с каждым глотком по моим умирающим сосудам растекается новая жизнь.
Ивен дочитал до конца и передал листки Конраду. И безмолвно уставился на меня. Он был ошеломлен. Непривычное состояние для Ивена. Наконец после долгого молчания он медленно произнес:
- Вы что, действительно думаете, что Клиффорд Венкинс или я были помощниками в этом деле?
Я покачал головой.
- Бедного Венкинса вы, конечно, можете обвинять в чем угодно, потому что он погиб. Его выловили из озера Веммер-Пэн в субботу вечером. Поехал кататься на лодке и утонул.
Мне потребовалось время, чтобы осознать эту новость. Нет больше неуверенного мычания, влажных ладоней, нет больше нервного человечка… Бедный нервный человечек…
Я взял ручку Конрада, и Ивен протянул мне один из своих блокнотов, с которыми он не расставался.
«Я хотел бы лечь. Можно в автобусе?»
- Конечно! - сказал Ивен. Похоже, он обрадовался, что появился повод для деятельности. - Сейчас устроим вам постель.
Он залез в микроавтобус и сдвинул в сторону все оборудование. На освободившемся месте он устроил диван из спинок сидений и сделал большую подушку из курток и свитеров.
- Отель «Риц» к вашим услугам!
Я попытался улыбнуться - и увидел свое лицо в зеркале.
Ужас какой! Четырехдневная щетина, запавшие глаза, красные, как у кролика, а сам - серый с красным, точно обгоревшее на солнце привидение.
Конрад с Ивеном вытащили меня из машины - необыкновенно бережно, я и не подозревал, что они могут быть такими заботливыми, - и скорее перенесли, чем перевели меня в микроавтобус. Я тащился, согнувшись в три погибели, все суставы у меня трещали. Оказавшись на импровизированной кровати, я начал мучительный, но приятный процесс распрямления. Ивен снял чехол с лобового стекла моей машины и накрыл им крышу микроавтобуса, чтобы там было не так жарко.
Я написал: «Ивен, останьтесь здесь». Я думал, что они могут завести мою машину ручкой и уехать за помощью. Мне показалось, что он колеблется. Я в отчаянии приписал: «Не бросайте меня!»
- Господи Иисусе! - сказал он, прочитав это. - Господи, дружище, ну конечно, мы вас не бросим!
Мои слова его явно взволновали, что немало удивило меня. Он ведь меня недолюбливал и на съемках не стеснялся создавать мне всяческие неудобства.
Я выпил еще пива, хотя каждый глоток доставлял мне немало мучений. Горло болело хуже, чем при ангине. И все же выпитая влага мало-помалу оказывала свое действие. Я уже мог шевелить языком, и он уже меньше походил на бревно.
Ивен с Конрадом уселись на переднее сиденье и принялись обсуждать, что делать. Их места в ближайшем лагере, Скукузе, были уже заняты, а до Сатары, где для них были зарезервированы комнаты, два часа езды.
В конце концов было принято решение в пользу Сатары. Мне тоже казалось, что так будет лучше.
- Ну, тогда поехали, - сказал Ивен. - Здесь чертовски жарко. С меня хватит. По дороге найдем приличную тень и остановимся перекусить. Уже третий час, мне есть хочется.
Это было больше похоже на Ивена, которого я знал и терпеть не мог. Улыбнувшись про себя, я снова взялся за ручку. «Запомните дорогу сюда».
- Машину может забрать кто-нибудь другой, - нетерпеливо возразил Ивен. - Потом.
Я покачал головой. «Мы должны вернуться».
- Зачем?
«Чтобы поймать Данило Кейвси с поличным».
Они посмотрели в блокнот, потом на меня. Наконец Ивен спросил:
- Как?
Я написал как. Они прочли. В Ивене пробудилась любовь к приключениям, в Конраде проснулся оператор. То, о чем я их просил, обоим пришлось по вкусу. Но потом обоим пришла в голову одна и та же мысль, и они недоверчиво уставились на меня.
- Не может быть, чтобы ты это всерьез, дорогуша, - сказал Конрад.
Я кивнул.
- А как же тот, который ему помогал? - спросил Ивен. - Что ты будешь делать с ним?
«Он уже мертв».
- Мертв? - удивился Ивен. - Ты имеешь в виду Клиффорда Венкинса?
Я кивнул. Я уже устал. А потому написал: «Смогу говорить - объясню».
Они согласились. Закрыли дверцы моей машины, залезли на переднее сиденье микроавтобуса, Конрад завел мотор, и мы поехали назад по грунтовой дороге, которая так долго была для меня не более чем отражением в зеркальце размером три на шесть дюймов.
Конрад вел машину, а Ивен чертил карту. Похоже, нашли они меня чисто случайно. Я находился на боковом ответвлении заброшенной дороги, которая когда-то вела к колодцу, ныне пересохшему. Эта дорога выходила на другую, которая вела уже на шоссе, предназначенное для посетителей. Ивен сказал, что запросто найдет обратный путь к моей машине - это несложно. Он добавил, что они еще вчера обшарили все боковые дороги между Скукузой и воротами Намби. А сегодня они решили отправиться в голые засушливые земли к югу от реки Саби и нашли меня на пятой дороге с «кирпичом», на которую они заехали.
