Увы, молодость — достоинство не абсолютное, а относительное. Но когда автор этого романа принес в квартиру Столицыным букет гвоздик, лица супругов, конечно же усталые и болезненные, разгладились от морщинок на некоторое время, засветились удальством.
Тихон Алексеевич, чтобы скрыть свое волнение, сбросил прожитые нелегкие годы, игриво стал русскую речь перемешивать с немецкой и французской.
Зося Аркадьевна, раздвигая плотные оконные шторы, бросила поощрительный взгляд на расшалившегося мужа:
— Ох, каким он представляет себя молодцом!
Затем хозяйка звенела чашками и блюдцами на кухне, а мне приятно было слушать ветерана, и перед взором вставала его юность, отвага, достоинство и честь.
Летят годы — написано в глазах стариков, а так недавно все проходило. Память хранит то биение сердец.
И вспомнилась восточная мудрость: юноша, заслужи себе имя, пока живы бывалые люди, родители.
1971—1984
Ночь пленила поселок с названием Цавля. Его освещали редкие лампочки на столбах. Затихли полсотни песчаных улиц. Райцентру, окруженному знаменитым сосновым лесом, ничто не мешало отдыхать и упиваться хвойным ароматом.
Все спало в покое. Нарушали тишину лишь грохот локомотивов и тявканье разбуженных дворняжек. Но поезда через здешнюю станцию проходили нечасто, а на ленивый лай всполошившихся собак не стоило и обращать внимание. Молчали два заводика, деревообделочный комбинат, склады, базы. Дремали во мраке почта, магазины, кинотеатр…
Ярко светили лишь окна в дежурной комнате милиции. Там сейчас несут службу капитан Вершигородцев, сержант Кириллов, шофер Волвенкин (недавние посланцы райкома комсомола) и милиционер Горбачев. В эту короткую июньскую ночь они отвечают за порядок в поселке и районе.
Вершигородцев — старший оперуполномоченный уголовного розыска, а это, как говорят сотрудники, третье лицо в райотделе. После начальника и его заместителя. Ему очень часто приходится дежурить. Потому как штат районной милиции — меньше некуда.
Но дежурство Вершигородцеву совершенно не в тягость. Наверное, трудно найти в милиции человека, которому так же, как и Вершигородцеву, нравилось бы коротать ночи в «дежурке». Правда, он не теряет времени попусту в ожидании сигнала о происшествии и «подчищает» свои дела: анализирует результаты уголовного розыска, составляет планы, готовит выступления для населения.
Единственное, чему мешает дежурство, физзарядке, а он крепко привык к ней еще с фронтовых лет. Без нее весь день словно недомогает, и легкости той нет, и бодрости. И форма, которая всегда была привычной, годами обжитой, вдруг начинает казаться неудобной и тесной. В таких случаях он после работы идет к реке купаться. И при взгляде на его спокойное, вечно загорелое лицо трудно представить, что этот человек прошел все дороги минувшей войны, имеет четырнадцать боевых наград.
И только при очень близком знакомстве с Вершигородцевым понимаешь, откуда у него спокойные и сдержанные движения, неторопливая уверенная походка, тот особенный негромкий говор, в котором чувствуется и скрытая сила, и спокойная, непоколебимая убежденность: жизнь не баловала его, все время ветер бил в лицо, а он от этого только крепчал, закалялся, набирался рассудительности, житейской мудрости.
Любил капитан молодых сотрудников, свою смену. Сейчас он с удовольствием наблюдал за Кирилловым, который ходил взад-вперед по малюсенькой дежурке и по его, редактора стенгазеты, заданию сочинял в очередной номер стихи о милиционере. Сержант декламировал:
Имей наготове хорошее слово,
Будь благороден, внимателен, прост.
Неси свою службу усердно, толково.
Тогда только будет надежным твой пост.
Ночь уходила на запад. Поселок выплывал из мрака. Рассветало.
Вершигородцев разрешил было Кириллову и Волвенкину, еще не привыкшим за короткую службу в милиции бодрствовать всю ночь, два часа отдохнуть, но тут зазвонил телефон. Капитан поднял трубку и услышал стон и пыхтенье. Потом и оно пропало. Через телефонистку коммутатора удалось установить, что звонят со склада ОРСа местного леспромхоза.
Вершигородцев подтолкнул сержанта Кириллова к вешалке за фуражкой.
— Надо проверить, что там случилось.
Обшитый тесом склад ОРСа находился у самого парка, в километре от райотдела. Вершигородцев и Кириллов выбрали путь покороче. Шагов за пятнадцать от склада они увидели распластавшееся на ступеньке крыльца тело сторожа Леонтьева. Молодой Кириллов опешил от кошмарного зрелища, на лбу выступила испарина. Он сунул пальцы в пачку с папиросами, но подумал, что, наверное, в подобной ситуации нельзя курить, спрятал пачку в карман.
Вершигородцев тем временем нагнулся над несчастным стариком, приподнял его за плечи. Набрякли кровью рубашка и тужурка. Застывшие глаза погибшего уставились на шнур телефонной трубки, висевшей вдоль стены склада.
Капитан взял трубку и вызвал квартиру исполняющего обязанности начальника райотдела милиции майора Копылка. Ответила его жена, чрезмерно опекавшая мужа от неожиданных тревог. Расспросив подробно о случившемся, она пошла будить супруга.
— Что произошло? — спросонья голос у майора грубый.
— Убийство, Александр Иванович, вот такая штуковина.
Выслушав Вершигородцева, Копылок приказал:
— Осмотр произведите тщательный, с участием эксперта. Вызывайте следователя прокуратуры Петропавловского. Прокурору Мизинцеву сам сообщу.
Через несколько минут у склада собрались все, кому следует находиться при осмотре места происшествия. Понятые — двое мужчин — по указанию следователя Петропавловского поднимают, поворачивают труп старика. Навзрыд плачет жена покойного. Подошедшая заведующая складом пытается ее утешить. Наконец судебный эксперт, молодой врач районной больницы Игорь Васильевич Толстолыкин, посовещавшись с Петропавловским и Вершигородцевым, считают свою миссию выполненной. Труп грузят на машину и везут в морг.
Теперь Вершигородцев может заняться заведующей складом. Округлая, мягкая, она колобком катается вокруг склада.
— Окна целы, только дверь взломана.
— Вы считаете, Татьяна Григорьевна, взломать одну дверь — этого мало? — думая о чем-то своем, говорит старший оперуполномоченный. — Евгений Михайлович, — обращается Вершигородцев к следователю, — я готов приступить к осмотру склада. Что могли похитить преступники, Татьяна Григорьевна, прикиньте?
— Коробки нет с деньгами.
— Откуда у вас могут быть деньги? — спрашивает Петропавловский. Ожидает ответа и Вершигородцев.
— Я вчера три ковра продала по разрешению начальника ОРСа. Деньги не успела сдать в бухгалтерию. Пятьсот пятьдесят рублей.
— Кто об этом знал? О том, что продавали и что деньги оставили на ночь? — задает вопрос следователь.
— Продала своим работникам. О деньгах они могли знать.
Вершигородцев записывает фамилии покупателей. Потом вместе с сержантом Кирилловым помогает следователю осмотреть каждый стеллаж, каждую коробку и ящики. Нашли два новеньких железнодорожных билета на поезд, который прошел минут сорок назад в сторону Киева. Потом бросилась в глаза лежавшая на полу серенькая пуговица. Она была вырвана вместе с лоскутом синего цвета с белыми разводами.
— Не ваша? — спросил Павел Иванович у заведующей складом.
— Впервые вижу, — повертела перед глазами пуговицу кладовщица. — Кажись, никто в такой одежде ко мне не заходил. Это от рубашки. Модной, мужской.
И вот протокол осмотра подписан понятыми, заведующей складом. Даны необходимые указания в отношении сохранения тайны расследования и дальнейшей работы склада.
Следователь Петропавловский направляется доложить прокурору, затем надо присутствовать у Толстолыкина при вскрытии трупа. Вершигородцев и сержант Кириллов займутся опросом местных жителей.
— Что, страшно? — сочувственно посмотрел на неопытного помощника капитан. Сам-то он насмотрелся вдоволь на подобные вещи за тридцатилетнюю службу в милиции. И Кириллов, и Волвенкин, представители комсомола, ко всему еще должны привыкнуть. Их надо научить с твердым сердцем выполнять порой очень деликатные милицейские обязанности.
— Павел Иванович, у нас такие улики! Преступника, нам кажется, совсем нетрудно найти.
— Кажется, нетрудно, — с досадой и иронией повторяет капитан. — Давай рассуждать, где его искать? Учись распутывать клубки.
— Два железнодорожных билета — это кое-что! — оживленно говорит Георгий Кириллов.
— Бесспорно, — подтверждает старший оперуполномоченный, — дальше.
— Идемте на вокзал, в кассу. Кто-то их покупал. Если потерял, то после преступления новые купил и уехал. Передать по телеграфу, задержать поезд, — горячился сержант. — А потом… просто найти преступника — по одежде. Так, Георгий Николаевич?
