Макс спрятал фотографию. Он чувствовал себя старше своих тридцати трех. Даже не старше, а — дряхлее, что ли. Ранний подъем и предполетные хлопоты утомили его, а сорок граммов виски навеяли дремоту. Перед тем, как уснуть, он видел перед глазами жующих Лену и Вадима, их крепкие молодые зубы и сильные челюсти… Они, наверное, были классе в пятом-шестом, когда Макс начал выполнять специальные задания.
Сейчас ему предстояло очередное. Встреча с собственными родителями.
«Узнаю ли я их?» — подумал он, засыпая.
В Хитроу у него никаких осложнений не возникло. Пограничник никак не среагировал на английскую фамилию российского гражданина.
— Цель вашего визита? — доброжелательно поинтересовался крепкий парень с открытым лицом.
— Встреча с родственниками.
Пожалуй впервые, пересекая чужую границу, он говорил чистую правду.
Последний раз он был здесь лет десять назад. Погода, настроение, небо — все выветрилось из памяти. Помнилось другое: Брайтли-стрит, восемнадцать, Арчибальд Кертис. Триста тысяч фунтов стерлингов. Неизвестно, дошли ли они до коммунистов Великобритании и поддержали ли английский пролетариат в нелегкой борьбе с капиталистическими акулами, или мистер Кертис просто купил себе новый особняк, яхту, а может открыл личный счет в банке… Его это не касалось — главное, передача прошла четко и без осложнений. Пять минут. И он поехал обратно. Кертис нервничал и не предложил даже стаканчик английского чая.
Макс вышел к стоянке такси. Сыро, мокро и голо, никакого намека на снег. Не очень старательно проверившись, он не установил наблюдения. Да и то: для англичан он интереса не представляет, а резидентуре тоже нет резона брать его «под колпак».
Он прошел вдоль ряда машин, прислушиваясь к звукам рока и джаза, рвущимся из магнитол, пока наконец не услышал шепелявый голос Северина Краевского в сопровождении «Червоных гитар». Водитель был поляк, можно голову давать на отсечение.
— Мне нужно попасть в Уормвуд-Скрабз, — по английски сказал Макс, наклонившись к окошку.
Красномордый детина за рулем усмехнулся и пыхнул трубкой-носогрейкой.
— Вам это обойдется в тридцать фунтов, сэр. Хотя есть хренова уйма способов попасть туда бесплатно. Вы сами не с Белостока случайно?
— Нет, я из Москвы.
— Значит, бывшие братья. Меня зовут Бронек, из Лодзи. Но дешевле не могу: бизнес есть бизнес.
По дороге Бронек рассказал, что по крайней мере два его приятеля-поляка побывали в Уормвуд-Скрабз и вышли оттуда если не поправившимися, то, по крайней мере, не сильно похудевшими. По сравнению с тюрьмой «Корча» под Бела-Подляской это — рай.
— А у вас там кто: друг, брат? Если не будет валять дурака, он может даже закончить университетский курс и сдать экзамен на магистра. А за что сидит? Кража? Изнасилование? Или русский рэкет?
— У меня там деловая встреча, — сказал Макс и Бронек замолчал.
Тюрьма особо строгого режима выглядела вполне цивильно, как музейный замок — ни вышек, ни колючей проволоки, ни грубо сваренных железных загородок… Высокая и толстая стена, за ней массивное здание из красного кирпича. Похоже на мрачноватую гостиницу. Небольшие окошки обведены по периметру белой краской, даже решеток нет!
«Наверное, бронированные стекла», — подумал Макс.
И служащий в серой суконной форме сидел за перегородкой из пуленепробиваемого стекла. Он деловито обслуживал посетителей и профессионально улыбался, но вдруг перестал улыбаться и застыл на месте. Застыл его рот, который минуту назад, округлившись, повторил: «Заключенные мистер и миссис Томпсон… Родители посетителя Томпсона, из Москвы…» Застыли быстрые глаза, пальцы, ловко перебиравшие клавиши компьютера, голова застыла, спина.
Еще бы! Знаменитые шпионы всегда отрицали какую-либо связь с Россией!
Через мгновение оцепенение прошло.
— Простите, мистер Томпсон, вы приходитесь им родственником по нисходящей линии? — переспросил служащий, приходя в себя.
— Я их сын, — ответил Макс. По английским законам родственники по нисходящей, равно как и по восходящей линии имели беспрепятственное право свиданий с заключенными. Отказать в этом было нельзя ни под каким предлогом.
— Все понятно. Одно небольшое уточнение…
Серый клерк куда-то отлучился, затем снова возник на прежнем месте, пальцы забегали по клавиатуре. Создавалось впечатление, что он хочет получить от своего «Эппл-Макинтоша» ответ, который тот никак не может дать. Макс почувствовал, что его начинает бить нервная дрожь. Наконец, усилия служащего увенчались успехом — он что-то выудил из компьютерной памяти, лицо его осветилось ровным голубоватым светом — не то от дисплея, не то от внутреннего удовлетворения.
— Завтра в это же время, сэр, — с явным облегчением произнес он. Приходите завтра и все будет в порядке.
— Почему завтра? А сейчас что-то не в порядке?
Служащий промокнул лоб платком и размазал по зубам искусственную улыбку.
— Просто в блоке «С» сегодня дезинфекция, сэр. Извините.
— Но…
— Я вас слушаю, леди, — служащий уже обращался к женщине в свитере до колен, которая стояла следующей.
Недоумевая, Макс отошел в сторону. Только что на его глазах два человека получили разрешение на свидание, ни про какую дезинфекцию речи не было. Может их родственники содержатся не в блоке «С»? Или тюремщики просто выигрывают время? Но для чего? Предупредить «МИ-5»? Скорей всего… А завтра скажут, что свидание не состоится, или накачают родителей наркотиками, или придумают какую-нибудь другую гадость… Ладно, увидим!
Неподалеку от тюрьмы он нашел недорогую однозвездочную гостиницу и снял одноместный номер. У портье купил карточку для таксофона, из уличного автомата сделал звонок. Потом на такси отправился отыскивать нужный адрес.
Плотные транспортные потоки, левостороннее движение, огромные двухэтажные автобусы, нависающие то с одной, то с другой стороны словно айсберги, грозящие раздавить утлую желтую скорлупку… Макс отвык от всего этого и чувствовал себя здесь чужаком: ни соседей, ни друзей, ни знакомых, ни одного человека, который обрадуется встрече… Разве что заехать к мистеру Арчибальду Кертису и спросить, помогли ли триста тысяч фунтов британскому коммунистическому движению? Но он тоже вряд ли обрадуется посланцу из прошлого…
Вдруг в голову пришла мысль, заставившая Макса устыдиться: ведь в этом городе находятся его родители, самые близкие и родные люди! Почему же он не ощущает этого? Из подсознания выполз болезненный червячок: кто он и зачем приехал в Лондон? Сын, страдающий без родителей и желающий скрасить последние годы их заточения? Или…
Однозначного ответа не было. Жизнь не признает застывших форм и постоянно нарушает их. Те люди, которых он видел на фотографии, — хрупкая женщина в белом платье, мужчина в рубашке апаш и маленький мальчик в матросском костюмчике — они просто-напросто не существуют. Счастливая семья Томпсонов исчезла много лет назад. Есть некая пожилая чета, мистер и миссис Томпсоны, с целым набором неведомых Максу наклонностей и привычек. Они двадцать восемь лет просидели в тюрьме, это не могло не сказаться на мировоззрении, характерах, психике, наконец… За столько времени они забыли и про Россию, и про него, забыли и русский язык, а если нет наверняка говорят с акцентом. «Мой малшык»… Время, когда Макс нуждался в их поддержке, давно прошло. И они вряд ли нуждаются в нем…
Да и он уже не аккуратный, тщательно причесанный мальчик. Он взрослый мужчина, и ему приходилось не только любить, но и убивать. Он разведчик и прибыл сюда не по своей воле, а по заданию Центра и на казенные деньги. Старики, которые давным — давно стелили ему на ночь постель и поили малиновым чаем во время простуды, сейчас вряд ли узнают собственного сына. Между ними не осталось никаких родственных связей, никаких человеческих чувств.
Это все было правильно и совершенно логично. Но почему его охватило такое волнение в приемной тюрьмы?
Макс вышел из такси в самом начале Эбби-Роуд и без труда нашел кафе «Бинго-Бонго». Там он сел за столик и заказал себе ростбиф с кровью. Почти сразу к нему подсел очень толстый человек с тремя подбородками и свернутой «Дейли мейл» под мышкой.
— Ну что? — произнес он с типичным лондонским выговором.
— Завтра в то же время. Сослались на дезинфекцию.
Человек кивнул.
— Хорошо.
Английской резидентуре удалось добыть списки медицинского обследования заключенных Уормвуд-Скрабс за восемьдесят восьмой год. И реестр снабжения их одеждой в девяносто третьем. И ведомости на выдачу рождественских подарков в девяносто шестом.
Так сообщалось в донесениях Центру: «удалось добыть». На самом деле бумаги элементарно собрали на свалке, хотя для этого вначале потребовалось узнать — куда именно вывозят мусор из особорежимной тюрьмы. Впрочем, технология тут не имела значения. А вот то, что во всех трех списках отсутствовали фамилии Томпсонов — значение имело.
