– Если ты невиновна, они не найдут ни единого доказательства твоей вины.
– Андрей! – Впервые она назвала его так. Не Андрюшкой – Андреем. – У меня сил нет проходить еще и через это. Я и так за последние полгода пережила многое. У меня умер любимый муж, его бывшая жена опозорила меня на глазах родственников и друзей и до сих пор проклинает, племянники, которых я обожаю, от меня отвернулись…
– Нелли…
Но она отмахнулась, не желая его слушать.
– Я выжата как лимон. Я постоянно плачу. У меня депрессия. Такая, что жить порой не хочется. Только полгода назад у меня был муж, были твои мальчишки… была семья! А теперь? Только ты… – Последнее предложение она не проговорила – выдохнула. И полезла за носовым платком.
– Я не знал, что ты так переживаешь, – протянул Седаков виновато. – Прости.
– Андрюшка, ты что, слепой? – Нелли вытерла влажные глаза, промокнула покрасневший нос. – Да я состарилась за это время лет на десять. Все это замечают. И в первую очередь я. Мне к зеркалу подходить страшно. Старая, морщинистая кикимора с куцыми волосенками – лезут по-страшному, парикмахер не знает, как умудриться соорудить из них пристойную прическу.
Седаков слушал Нелли и не понимал. Что такое она говорит? Старая морщинистая кикимора? Да она все такая же, как в двадцать семь. Нисколечко не изменилась.
– Ты прекрасна, – сдавленно проговорил он. Не соврал. Сказал чистую правду. В его глазах она была именно прекрасной. Самой-самой…
– Какой же ты врун! – почему-то разозлилась Нелли.
«Врун? – горько усмехнулся про себя Андрей. – Да я никогда не был так искренен… Да, я говорил тебе комплименты, но это были стандартные фразы типа «отлично выглядишь» или «тебе идет это платье». Такие я говорил многим: жене, любовницам, своей секретарше, наконец. Те же слова, что мне всегда хотелось сказать тебе, я прятал, боясь себя выдать… И вот впервые два из них вырвалось… Ты – прекрасна! Этого я даже жене не говорю, не то что секретарше…»
– Знаешь что, Андрей, я, пожалуй, пойду! – Нелли встала.
– Постой, куда ты?
– Домой. Устала я.
– Нелли, пожалуйста… – Он подался вперед, желая удержать ее, но Нелли отстранилась.
– Приятного вечера, – бросила она и удалилась.
Андрей не стал ее догонять. Подозвал официанта, заказал себе коньяк, пасту с морепродуктами и салат с «Камамбером». За хорошим алкоголем и любимой едой вечер пройдет приятнее, а главное, скорее. Хмельной и сытый Седаков скорее уснет, а утром позвонит Нелли. Он знал ее отходчивый нрав. На тех, кто ей дорог, она не могла долго злиться.
Глава 7
Аристрах Козловский
Кто бы знал, как он устал!
Аристарх к вечеру едва держался на ногах. И когда наконец добрался до дома, рухнул на кровать, даже рук не помыв.
«Как же я жил тут раньше? – ужасался Козловский, прикладывая к раскалывающейся голове бутылочку с минеральной водой, что вынул из холодильника по дороге в спальню. – И нравилось ведь… Эта суета, толчея, смог, шум… Понты, наконец! О да, понты в первую очередь. Ведь мы, москвичи, всегда воспринимали провинциалов как людей второго сорта… А если они, провинциалы, еще и жили не в мегаполисах, а в городишках… или того хуже – деревеньках, то это воспринималось как клеймо. Или струпья прокаженного…»
Козловский очень хорошо помнил, как считал тех, кто уверял его в том, что им нравится жизнь в провинции, лгунами. Да как такое возможно? Москва – это не просто столица… Москва – это все! Кроме нее, еще несколько городов – Париж, Нью-Йорк, Рим, Мехико и, пожалуй, Бангкок – обладали мощной энергетикой и нравились Аристарху.
Прага и какой-нибудь Загреб пусть и столицы, но не города-планеты. А вот Москва… Это даже нечто большее… Москва – это маленькая вселенная! И тот, кто живет в ней, а уж тем более родился, уже избранный. Потому что не всем везет появиться на свет в такой замечательной точке мироздания.
Прошло всего несколько лет, и Аристарх в корне изменил свое мнение. Теперь Москва казалась ему спрутом, высасывающим из людей деньги и жизненную энергию. А еще здоровье! Аристарх давно забыл о головной и желудочной болях, но сразу по приезде в Москву к нему вернулись и та и другая. Сначала первая, затем вторая. Мигрени стали одолевать Козловского уже в первый день. Сначала он думал, это от усталости и недосыпа – все же летел семь часов, а если учесть дорогу до аэропортов, регистрацию, таможню, то все двенадцать, но когда после отдыха с погружением в мир, которым правил Морфей, он не почувствовал облегчения, понял: не все так просто. Или наоборот – все очень и очень просто. Москва – город, вызывающий головную боль. Заставляющий страдать. Иначе мыслить. Становиться другим…
Но Аристарх так долго шел к тому, чтобы измениться, что решил бороться за себя до конца. Суета, толчея, шум, смог? Понты? Козловский старался ничего этого не замечать. Злоба, зависть, беспричинная агрессия? Он и на это не обращал внимания. Пьянство, обжорство, наркомания? Понты? Аристарх держался в стороне от всего этого…
Он прибыл в Москву из другой вселенной и хотел бы остаться для всех пришельцем.
Боль в желудке усилилась. Аристарх со стоном встал с кровати и поплелся на кухню. Таблеток он не употреблял с тех пор, как переехал в Индию. В их приеме не было надобности. В те редкие дни, когда ему нездоровилось по тем или иным причинам, Аристарх облегчал свое состояние народными средствами. И действенно, и никакого вреда организму. Но сейчас Козловскому было так плохо, что он многое бы отдал за таблетку.
Квартира, в которой он остановился, принадлежала ему. Пентхаусы, загородные дома, виллы он продал, но обычную двушку в добротном сталинском доме, которую купил первой и где жил дольше всего, оставил. За ней приглядывала соседка. Убиралась раз в месяц. А перед приездом Аристарха в Москву не только генеральную уборку сделала, но включила холодильник и купила кое-что из продуктов. Фрукты, овощи, орехи – то, что он просил. Чай еще, кофе. Минеральную воду. А главное – ржаной хлеб. Аристарх так соскучился по нему на чужбине. Как приехал, так сразу отрезал ломоть, полил подсолнечным маслом, посыпал солью и слопал с невероятным аппетитом.
Насчет таблеток Аристрах ничего соседке не говорил. Не просил приобрести хотя бы анальгетики. Впрочем, о вате, бинтах, йоде он тоже не вспомнил. Но раньше он часто пил таблетки. По случаю и без. То есть самую минимальную боль глушил лекарствами. Имел их превеликое множество. Некоторые наверняка сохранились в холодильнике – именно там он держал медикаменты. Понятно, что у большинства из них закончился срок годности… Да что там! Наверняка у всех! Но Аристарх надеялся на то, что если выпить несколько просроченных таблеток, то минимальное облегчение все же наступит…
Эффект плацебо никто пока не отменял!
Он подошел к холодильнику, распахнул его. Полочки на дверце, где он когда-то хранил лекарства, оказались пустыми. Соседка тщательно наводила порядок в квартире, очищала ее не только от пыли и грязи, но и от просроченных лекарств.
«Надо сходить к ней, – подумалось Аристарху. – За но-шпой. Если не окажется, позвонить в круглосуточную аптеку, чтобы доставили лекарства на дом… Вот только это займет время, а я… Я уже не могу терпеть эту адскую боль!»
Аристарх, держась за живот, поковылял в прихожую. Когда дошел до зеркала и кинул взгляд на свое отражение, ужаснулся. Лицо не просто бледное – синеватое. Все в испарине. Козловский вытер пот рукавом. Лоб оказался горячим. Жар чувствовался даже через ткань. «Температура не меньше тридцати восьми, – сделал вывод Аристарх. – Может, у меня грипп? Сейчас вроде именно такой ходит. С желудочными болями…»
Мысль оборвал новый спазм. Затошнило. Аристарх бросился к туалету, но не добежал. Его вырвало прямо в коридоре. Непереваренной пищей, желчью и… кровью!
Вот тут Аристарх по-настоящему испугался. И понял, что звонить надо не в аптеку, а в «Скорую помощь». Схватившись за стену, чтобы не упасть, пошел в комнату, именно там стояла база с радиотрубкой. Перед глазами темнело, и в некоторые мгновения Аристарх ничего перед собой не видел. Шел на ощупь. Наконец он добрался до телефона. Его снова вырвало. Теперь одной кровью. Козловский схватил трубку, трясущимися пальцами ткнул в заветные кнопки…
Частые гудки.
Номер занят!
Новый приступ боли согнул его пополам. Аристарх начал оседать. Хотел опуститься на диван, но рухнул на пол в нескольких сантиметрах от него.
«Кажется, я умираю! – пронеслось в голове у Козловского. – Сейчас потеряю сознание, и мне уже никто не поможет…»
Сознание на самом деле ускользало. Аристарх цеплялся за мысли, чтобы не вырубиться. Он должен позвать кого-нибудь на помощь. Хотя бы ту же соседку.
Козловский сделал отчаянный рывок. Встать и идти.
