– Гордость?
– Здравый смысл. За все рано или поздно приходится платить.
– Я могу вас трудоустроить и, поверьте, совершенно ничего не попрошу взамен. Хорошие специалисты мне всегда требуются, а у вас, как я узнал, отличное образование.
– За это спасибо, я подумаю.
– Так что там с планами?
– Из ресторана я уже уволилась. Работа ненормированная, а у меня маленький ребенок. Придется сидеть дома, пока не устрою Ваню в садик. Потом буду искать работу.
– На что жить намереваетесь?
– Сдам эту квартиру. Сама перееду в ту, где жила до… – Она запнулась. – До смерти мамы. Или наоборот. Еще не решила. Они одинаковые по планировке и… – Ксюша обвела глазами кухню и невесело добавила: – и запущенности.
– А почему раньше не сдавали, если жили в одной? Это же очень выгодно.
– Алексея Алексеевича не устроил ни один из потенциальных жильцов. Ему не нравились ни многодетные, ни одинокие – водить будут кого попало и пирушки устраивать. Приезжих он тоже исключал. А также тех, кто требовал сделать в квартире ремонт или хотя бы вычесть из квартплаты стоимость материалов. Но я была только рада тому, что наша квартира пустует и я могу туда наведываться, когда хочу. Особенно в последние годы. Алексей Алексеевич ничего не хотел в своей квартире делать. Это касается не только элементарного косметического ремонта. Он не желал менять плиту, трубы, ставить машину-автомат. Говорил, что руками и «Волной» все можно выстирать. Но когда я родила и получила декретные, то купила стиральную машину и поставила ее в своей квартире.
– Когда вступите в права наследства, одну из двух можно будет продать.
– Нет, пусть останется Ванечке. К тому же… У меня есть брат. Он инвалид с детства. Находится в специнтернате. Я хотела бы забрать его оттуда, когда встану на ноги.
Виктор слушал ее, попивая чай, и думал о том, что Ксения ни словом не обмолвилась о чем-то личном. Говорила только о работе, квартирах, сыне. Даже брата вспомнила. Но ни намека на то, что хочет наладить и свою судьбу. Не только вырастить сына и забрать ближайшего родственника из дома инвалидов, но и выйти замуж…
Не думает об этом или просто не желает говорить о таких вещах с посторонними?
Ксения расценила его молчание по-своему.
– Что-то я разболталась, – проговорила она виновато. – Извините, что загрузила вас. Это все вино…
И она, взяв фужер двумя руками, допила оставшийся на дне портвейн.
«Как мне это знакомо! – пронеслось в голове у Виктора. – Когда-то я был влюблен в женщину, которая вот так же держала фужер… И губы ее были влажны от вина. А ресницы трепетали после каждого глотка… Я называл ее Незнакомкой. И она исчезла из моей жизни после единственной ночи любви…»
– Хотите еще чаю? – спросила Ксения.
Виктор кивнул. Но ему нужен был не чай, а время… Хотя бы десяток секунд, чтобы понять, не ошибается ли он…
– Уже остыл. Сейчас согрею.
Она повернулась к плите. Виктор вцепился взглядом в профиль Ксении.
Нет, не она!
Черты лица схожи. Но такие у многих славянок.
Фигуры похожи. Но подобные у многих узкокостных девушек среднего роста.
Возраст подходящий. Но…
Нет, не она!
Незнакомка ярче была, экзотичнее. Не просто симпатичная девушка – красавица. Какие волосы, какие глаза…
Ксения, заметив его пристальный взгляд, обернулась. Шея изогнулась, на скулы упал свет, несколько прядей выбилось из хвоста и упало на лоб. Иное лицо. Экзотичное, красивое. Волосы другие. И, пожалуй, глаза. У Незнакомки были больше, пронзительнее. Но она свой яркий макияж не смывала всю ночь, а Ксения совсем без него обходится.
– Вы никогда не красили волосы в темный цвет? – спросил вдруг Виктор.
Ее густые светлые бровки взметнулись вверх. Они тоже были не такими, как у Незнакомки. У той – надломленные, темные, кокетливые…
Нет, не она!
– С чего вас вдруг заинтересовали мои волосы? – полюбопытствовала Ксения.
– Мне кажется, вам бы пошел темный цвет.
– Я слишком бледная для него. Придется каждый день краситься. А у меня ни времени, ни желания.
Она отвернулась к плите – чайник вскипел.
Виктор тихо поднялся со стула, сделал шаг к девушке и встал за ее спиной. Ее макушка оказалась на уровне его ключиц. И чтобы поцеловать ее в шею, нужно либо присесть, либо поднять Ксению. Обнять сзади и…
Виктор сам не понял, как это получилось. Но уже в следующий миг его руки обхватили талию Ксении, а еще через пару секунд губы коснулись ямки на шее…
ОНА!
Его Незнакомка!
Теперь никаких сомнений.
Ее кожа, ее запах…
В чувство Виктора привела пощечина. Ксения, вырвавшись из его объятий, развернулась и влепила ему.
– Вы что, с ума сошли? – возмутился Виктор.
– Это вы сошли с ума! – тяжело дыша, выпалила Ксения. – Думаете, если олигарх, так все можно?
– При чем тут это?
– Как это при чем? Каждая же мечтает с вами переспать!
– В том числе вы, девушка.
– Что?
– И у вас это уже получилось! Я узнал вас… Незнакомка!
– Идите вы к черту!
– Так я угадал? Это были… Да почему были? Была… Ведь мы перешли тогда на «ты». Это была ты!
– Не понимаю, о чем вы.
– Почему ты не позвонила мне? Я ждал…
– Вы путаете меня с кем-то.
– Неужели? Сейчас проверим…
Он собирался поцеловать ее. Ксения поняла это. Поэтому отступила. И, мотнув головой, прошептала:
– Не смейте.
Виктор тяжело вздохнул. Вот что с ней делать? Не применять же силу?
Тут по квартире разнесся звонок.
– Соседи из восьмидесятой пришли, – сказала она так радостно, как будто это не соседи явились на поминки, а Санта-Клаус с мешком подарков.
– И, кажется, заплакал Ванечка, – заметил Виктор. Он стоял ближе к двери и услышал хныканье. Очевидно, мальчика разбудил звонок.
– Я к Ване, а вы откройте, будьте добры.
И убежала.
Саврасов пошел открывать.
– Ксеня, извини, что задержались, – затараторила стоящая на пороге пожилая женщина, явившаяся со спутником мужского пола и мальчиком лет десяти, судя по всему, мужем и внуком. Но когда увидела, что дверь ей открыла не Ксения, а незнакомый мужчина, она ойкнула и замолчала.
– Добрый вечер, – поздоровался с пришедшими Виктор. – Проходите, Ксения там с Ваней. Сейчас освободится.
– А вы кто? – полюбопытствовал пацан.
– Знакомый.
Впустив людей в квартиру, Саврасов постоял немного у двери, затем решительно переступил через порог.
– Уже уходите? – крикнула ему вслед женщина.
– Да, – не оборачиваясь, ответил он. – До свидания.
– Кто это? – услышал он голос все той же соседки.
– Тебе же сказали – знакомый, – ответил ей муж.
– Это я слышала. Физиономия у него журнальная. Видела я его где-то. Не артист?
– Не. Уж больно одет хорошо. Важно. Этот скорее…
Послышался хлопок, это закрылась дверь. Саврасов так и не узнал, за кого его приняли.
Седаков вышел из машины и двинулся к дверям ресторана. За ними его ждала она… Нелли.
Андрей зашел. Но перед тем как двинуться к стойке администратора, остановился у зеркала. Не для того, чтобы посмотреть на себя, он знал, что выглядит безупречно – видел себя в зеркальных дверях заведения, а желая перевести дух перед тем, как встретиться с Нелли. Он всегда так делал. Как будто собирался уйти под воду и ему нужен был добрый глоток воздуха…
– Господин Седаков, добрый вечер, – услышал он голос администратора, вышедшего из-за стойки и направившегося к нему. – Вас уже ждут…
– Здравствуйте, Алексей. – Седаков прочел имя парня на бейдже. Хотя должен был давно его запомнить. Администратор работал в ресторане уже два года, а Андрей бывал в нем не реже раза в неделю.
Алексей провел его к столику. Нелли, заметив Седакова, улыбнулась ему и помахала. Она пила красное сухое вино и говорила по телефону. У Андрея при виде ее, как всегда, екнуло сердце.
Нелли исполнилось пятьдесят. Но ему казалось, что она совершенно не изменилась. Все такая же, как раньше, очаровательная малышка с бархатными глазами и короткой стрижкой.
– Здравствуй, Андрюшка, – сказала Нелли и, встав из-за стола, чмокнула его в щеку. Андрюшкой называла Седакова только она.
– Привет.
– Я уже заказала пиццу.
– Не сомневался, – улыбнулся он.
Нелли с возрастом поправилась, но не сильно. Женщины ее конституции, если не сидят на жестких диетах, обычно расплываются к пятидесяти. Но Нелли сохранила относительную стройность. Как ей это удалось, Седаков не знал. Мачеха всегда с аппетитом ела. А спортом не занималась вовсе. Разве что любила ходить пешком.
– Как твои дела? – поинтересовалась Нелли, отпив вина.
– Я-то в порядке. Ты как?
