- Почему же у нас не было свадьбы? - вспомнил Грязев и отпустил законную жену. - Хочу свадьбы! Чтобы кричали "горько", чтобы плясали и пели...
Фокус прошел успешно - она взяла стаканчик с коньяком "Двин", а отличить его по вкусу от "KB" мог бы лишь консилиум дегустаторов. Грязев подозревал, что это один и тот же напиток, разлитый в разную посуду...
- Все будет! Будет! Будет! - восторженно закричала она. - Неужели ты забыл? Мы едем в свадебное путешествие! По странам Средиземноморья!
- Боже, а чудеса не кончаются! - восхитился он и взял стаканчик. - Я сделаю тебя счастливой! Самой счастливой на свете!
Они выпили. Саня отбросил свой стаканчик и тут же стал бить чечетку в домашних туфлях.
- Тихо, - сдерживаясь, засмеялась она. - Разбудишь соседей! Еще ночь! Придет утро!.. И мы с тобой отправимся в круиз! Поплывем по морю!
Коньяк как нельзя кстати годился для диверсий в человеческой психике, поскольку начинал всасываться в кровь уже в полости рта. Через десять минут она была готова. Из прочно запечатанного сосуда вышибли пробку, на свет явился сексуальный джинн. Все началось со стона и сладострастного потягивания. Она была словно в полусне, прижималась к подушке, комкая, обнимала пуховое одеяло. Грязев всякий раз уворачивался от ее рук, ищущих по постели, но движения становились энергичнее: она ощущала присутствие мужчины, как самка во время гона. Света в спальне не было, а тахта еще позволяла уходить от прикосновения, однако она резко перевернулась и тронула ногой его ноги. Через мгновение, будто слепая, она вытянула руки, нащупала его грудь, плечи и притянула к себе:
- Милый, милый, милый... Иди ко мне! Обволакивающее дыхание было притягательным, твердые соски касались солнечного сплетения, волнами ходил вспотевший живот. Она хватала его руки, заставляла гладить ее, ласкать... И было жестоко не давать ей того, чего она так жадно хотела, не по-мужски было отталкивать женщину, злоупотреблять безумством стихии и чинить примитивный допрос. Но избрав себе шпионское ремесло, она поставила на этой стихии крест.
- Кто ты? - спросил он, сдерживая ее тело. - Как тебя зовут?
- Лариса... Хочу тебя! Не держи мои руки.
- Лариса, тебе будет хорошо, - пообещал он. - Слушай меня... Тебе нравится твой новый муж? Этот, лысый?
- Презираю!.. Меня тошнит от него! Первый парень на деревне! Полудурок, жизнерадостный рахит!
- Зачем же пошла за него замуж?
- Алик приказал... Дай мне руку! Сюда, сюда, ласкай вот так...
- Алик - его настоящее имя?
- Настоящего имени не знаю... Алик Мангазов! Алик!
- Ты была с ним? Он хороший мужчина? - Что-то вроде ревности шевельнулось у Грязева.
- Ему не нужны женщины... Он любит мальчиков... Какое сильное у тебя тело! Ты прекрасен, как молодой бог!
- Где служит Алик?.. Ну, сейчас ты все получишь, все тебе дам. Ты умрешь от восторга... Говори, где служит Алик?
- В центре подготовки Шамиля...
- Шамиль - это имя?
- Нет, центр подготовки.
- Где он находится? - Грязев прижал ее к постели. - Говори, говори.
- В Турции... Я там еще не была, но поеду...
- Кого готовят в этом центре? Это разведшкола?
- Нет, там готовят воинов, наследников великого Шамиля... Почему ты не ласкаешь меня? Зачем ты меня мучаешь? Ты садист?.. Нравится мучить женщин?
- Нравится, - прошептал он. - Кому принадлежит центр подготовки? Кто создал его? Турки? Мусульмане?
- Генерал Дудаев.
- Умница! - похвалил он. - Ты самая сексуальная женщина на свете... Зачем Алику понадобился этот лысый?
- Он специалист по диверсионно-разведывательной работе.
- Ты повезешь его в Турцию?
- Да, он подписал контракт... О, какой ты садист! У меня никогда не было садистов... Говорят, они самые сильные мужчины...
Грязев резко вскочил, оставив ее на постели, швырнул в распахнутые руки подушку. Он и в самом деле боялся сделаться садистом, поскольку чувствовал желание ударить ее, схватить за волосы, бросить на пол. И это уже было не от воздействия психотропика...
Он не помнил, когда подписал контракт, тем более не знал, каковы его условия, что обязались стороны и какая ответственность наступает в случае невыполнения его пунктов. По всей видимости, серьезная: эти люди не обходились полумерами, уговорами, силой убеждения. Они предпочитали вещи более суровые, но, несмотря ни на что, Грязев не собирался ехать в Турцию и обучать там неких наследников великого Шамиля. Надо было бежать отсюда немедленно, пока не появился Мангазов и пока его законная жена тискает в постели подушку. Он натянул спортивный костюм - своей одежды нигде не оказалось, - не включая свет в передней, обследовал запоры на стальной двери...
Хозяин этой "клиники" предусмотрел все: дверь имела внутренний сейфовый замок. Искать в потемках ключ - если таковой был в квартире - безнадежное дело, спускаться из окна двенадцатого этажа по гладким, облицованным плиткой стенам - голливудский трюк. Придется еще раз возвращаться в спальню к жене... А оттуда беспрестанно доносился режущий душу стон и сдавленный крик. Выпущенный из сосуда джинн требовал бесконечного удовлетворения...
Законная жена висела на двери, взявшись за обе ручки и пропустив ее между ног. На белеющем во мраке лице чернел страстный полуоткрытый рот и вздувшиеся ноздри.
Он не смог выдержать этого, оторвал ее от двери и положил на тахту. Она уцепилась за него руками и ногами, что-то пыталась говорить, но из горла вырывался лишь долгий крик, очень похожий на крик ночной птицы.
Спрашивать, где ключ от входной двери, не имело смысла. Да и язык бы не повернулся...
В тот момент, которого она так желала и к которому стремилась, Лариса потеряла сознание. Лежала словно мертвая, раскинув руки и ноги, в позе самоубийцы, прыгнувшего со скалы в пропасть, безвольная и раздавленная. Грязев включил ночник, поднес зеркало к ее полуоткрытым губам - дышала и зрачки реагировали на свет. Он смочил салфетку коньяком, отер ее лоб и виски, область сердца. Лариса шевельнулась, с трудом подтянула ноги к животу, сжалась в комок - обморок перешел в глубокий сон.
Грязев вылил остатки коньяка "Двин" в раковину, налил в бутылку другого, без зелья, и оставил на подносе. Если психотропик и имел какой-то привкус, все равно вряд ли кто-то решится его пробовать. Он сел возле спящей и непроизвольно стал гладить по волосам. Было жаль ее, но не настолько, чтобы ехать за ней в Турцию. Он прикинул, чем можно поковыряться в замке, - и этому когда-то учили, правда, не пригодилось: на практике это легче делать пластиковой миной или гранатой. Побродив по квартире, он скоро успокоился: как-то уж не с руки бежать от женщины. Одно дело - отомстить разведчику, и другое - пользуясь беспомощным состоянием, уходить из-под ее надзора. Голубой Алик спросит круто, а она и помнить-то ничего не будет. Лучше уйти от Алика на его глазах, тем более впереди - свадебное путешествие, дорога - самая благоприятная обстановка...
Лариса очнулась через час, на улице светало и начинался дождь. Грязев поцеловал ее вялую руку, сделал вид, что пытается приласкаться, хотя ощущал отвращение.
- Не хочу, - проговорила она одними губами. Глаза смотрели мимо, перебегали с предмета на предмет - что-то усиленно вспоминала...
- Ты прекрасна, - пробормотал он, словно выплюнул битое стекло. - Ты самая очаровательная на свете...
- Дождь идет, - сказала Лариса. - Утро... Мы едем в свадебное путешествие.
- Ты счастлива? - заулыбался он. - О, ты в предвкушении, да? Представляешь: белый пароход, море, чайки... Что там еще?.. А почему ты не принесла мне кофе? Хочу кофе!
Она посмотрела выразительно: еще не могла скрыть своих истинных чувств к "лысому". И тут же опомнилась, исправляя ошибку, погладила его по голому черепу:
- Прости, милый... У меня почему-то болит низ живота. Такая сильная боль... Не знаю почему.
Память у нее отшибло напрочь. Грязев дотянулся и погладил живот:
- Сниму боль... У меня волшебные руки!
- Может быть, я забеременела? - вдруг предположила она.
- Это было бы замечательно! - подскочил он. - Ты бы родила мне...
Поворачиваемый в железной гулкой двери ключ был слышен на всю квартиру, как своеобразный сигнал. Лариса вмиг забыла о боли.
- Шестой час! За нами пришла машина!
- Идем! - воскликнул он и схватил спортивные брюки.
- Брось эту дрянь! - велела она и, распахнув створки белого шкафа, вынула белоснежный костюм-тройку. - Хочу, чтобы ты был красивым и элегантным.
В коридоре уже слышались шаги Мангазова.
- Молодые, пора! - поторопил он бодрым, веселым голосом. - Вас ждут дальние страны!
Грязев побрился, протер лицо лосьоном и обрядился в костюм. Все был прекрасно, разве что чуть смущала "бабочка" с рубином. Как бы крадучись, он плеснул себе в стаканчик "Двина" и выпил.
- Не злоупотребляй моей добротой! - засмеялась она и погрозила пальчиком. - Нам в дорогу!
Лариса обрядилась в какой-то белый, индийского типа наряд с широким легким шарфом, который можно было набрасывать на голову, попросила застегнуть жемчужное ожерелье на шее, молниеносно сделала легкий макияж. Потом под восхищенные возгласы Мангазова они пили кофе на кухне, и Грязев, изображая Пашу-дурачка, с блаженной улыбкой сообщил, что его жена - беременна. Алика почему-то это известие слегка расстроило, хотя он не подавал виду, и что-то забалагурил по поводу продления рода, любви к детям и внукам. Скорее всего, беременность не входила ни в расчеты, ни в контракты, ни тем более в инструкцию по обработке "объекта", выданные Вале-Ларисе.
