И, умирая от жути происходящего, наношу резкий колющий удар ломиком в тело того, кто хочет скормить меня домашним чушкам. Ломик без труда входит в бок плешивого таксиста, и он ахает от боли и неожиданности, затем медленно оседает, пытаясь вывернуть голову в мою сторону.
Из-под маски выползает темная кровавая масса, от вида которой меня невозможно тошнит. И тем не менее заставляю протянуть руку к лицу умирающему, что сорвать эту проклятую маску и получить свободу от кошмарных видений… Я протягиваю руку и слышу:
— Я так люблю тебя, Маша…
И это, как удар, останавливает мою руку!
Трудно сказать, почему подобные кошмары, так похожие на явь, преследовали меня? Мама, пугаясь моих ночных воплей, пыталась показать меня врачам. Те расспрашивали о снах, слушали детский организм с помощью холодного эндоскопа, затем смотрели на меня, как на притвору, все выдумывающую. И я решила сама бороться с этими ужасами. Я научилась не кричать и сражаться с тошнотворным видением в новогодней маске жизнерадостного зайца. И с возрастом все чаще и чаще одерживала победы, и была уверена, что раньше или позже узнаю: кто прячется за этой пластмассовой личиной?
Между тем, день реальный, который потрясал меня неожиданными открытиями, продолжался.
Слушая «конфиденциальные откровения» двоюродной сестры Евгении, мне казалось, что мир рухнул — и рухнул, подобно средиземным городам при девятибалльном землетрясении. Ан нет! Через полчаса обнаружила, что всё на своих крепких и надежных местах: и столица, и её улицы, и машины на этих улицах, и в одной из этих авто — я, гуттаперчевая красавица.
Конечно, то, что услышала, произвело должное впечатление на меня. Правда, если бы чуть наблюдательности, то могла бы и сама заподозрить: Женя занимается какими-то проблемами, связанными с государственной безопасностью. Но была слишком занята собой.
Теперь же, вспоминая наши «похождения», скажем, в стриптиз-бар «Полуночный ковбой» или на стрельбище, или нашу ночную поездку во внуковский городок, понимаю: ничего случайного вокруг не происходило.
По утверждению сестры, велась обычная «работа», цель которой заключалась в следующем: проверить мои психические и физические кондиции.
— Как это? — не понимала. — Для чего? Что ещё за кондиции такие, черт возьми?!
— Каждый из нас обладает теми или иными качествами, теми или иными достоинствами и недостатками, — обстоятельно отвечала Евгения. — Ты молода, красива, спортивна, легко обучаема, средней эмоциональности…
— «Средней эмоциональности», — повторила и закричала. — Стоп! Так это что, «ваш» маньяк? С дохлыми кошками?..
— О, Господи! — возмутилась сестра. — Маша, ты за кого нас принимаешь? Маньяк со стороны, и с ним надо разбираться.
— А я вот подумала: все эти гадости — проверка, — призналась.
— Мы серьезная организация.
— И чем занимаетесь?
— Маша, я же просила: никаких вопросов.
— А как жить… без вопросов?
— Молча, — получила ответ. — Все, что тебе нужно знать, расскажу сама.
Я вздохнула: не теряю ли свободу и, вообще, меня спросили о желании сотрудничать с «организацией»? У меня и мысли не было становиться её секретным сотрудником. И нет — подобной мысли. Равно как и других мыслей. Чувствую лишь опилки вместо мозгов.
Нет, я не согласна на пассивную роль кукольной дурехи, ничего не понимающей. О чем и сообщаю со всей категоричностью и горячностью, мол, либо я задаю вопросы и получаю исчерпывающие ответы, либо, как говорится, нам не о чем говорить.
— Без меня — меня женили, — заявила. — Не хочу так.
— Детский сад, — вздохнула Женя. — И почему я этим всем должна заниматься?
— Чем заниматься?
— Тобой.
— А почему мной надо заниматься? — вспыхнула, как неоновая реклама в ночи.
— Потому, что ты перспективная, — и уточнила, — для нашей работы.
— Я хочу быть топ-моделью, а не… не шпионкой, понимаешь.
— Какая шпионка? Не смеши людей.
— Тогда кто?
— Будешь и топ-моделью, и внештатным сотрудником тайного отдела «Эдельвейс» подразделения «С» ФСБ. Одно другому не мешает, поверь мне.
Услышанное ввергло меня в шок — в голове смешались всевозможные образы: от милого и наивного цветочка эдельвейса, прорастающего на горных отрогах сурового Кавказа до моего победного агрессивного дефиле в переполненном и душном зале авантажного Парижа. Пережив очередное потрясение, я услышала свой писклявый голосок:
— Подразделение «С» — это что?
— Тебе горькую правду, — издевалась сестра. — Или сладкую ложь?
Естественно, потребовала, чтобы в меня залили самое горькое лекарство, от которого можно излечиться, как от любой телесной хвори, так и напрасных романтических иллюзий.
Предупредив, что мне пока полагается дозированная информация, Евгения рассказала о том, что «С» занимается проблемами, связанными с СИСТЕМАМИ. Наркотики, продажа оружия, проституция, коррупция, преступные группировки, новые технологии и так далее — это проблемы сегодняшнего дня. Их надо как-то решать. Подразделение «С», куда входит и спецотдел со столь нежным названием «Эдельвейс», создано год назад — создано на принципиально новой основе. Ее суть заключается в следующем: решая ту или иную проблему на злобу дня, «С» ищет в Системе главную несущую конструкцию или главное лицо, на которых, собственно, и держится вся эта Система.
Практика показывает, что это есть самое действенное средство против криминальных сообществ. Уничтожение основы или вдохновителя Системы ведет к неизбежному её краху.
Разумеется, любая Система защищает себя всеми возможными и невозможными средствами. Самая опасная та, где наступает сращивание криминала и государства. То есть, когда бюрократы, депутаты или иные высокопоставленные державные чины смыкаются с органами правопорядка или «братками», стремящимися к власти.
— Сейчас же новые времена? — удивилась. — Мы идем новым путем? Или уже не идем?
— Путь наш пока в сумерках, — ответила Женя после паузы.
— Почему?
— Машка, прекращай задавать «детские» вопросы. И без тебя тошно иногда. Мы все работаем, чтобы ситуация начала меняться, — проговорила с раздражением. — Пока топчемся на месте, но ничего — скоро дедушка отойдет в мир иной и вся нечисть посыплется, как труха.
— О каком дедушке речь?
— О самом любящем, — недобро усмехнулась Евгения, — свою семью. И семью семьи. И так далее.
Я была совершенно аполитичной, однако поняла о ком речь. И задала новый «детский» вопрос: ведь «дедушка» в глубоком и стабильном умственном отстое, не проще его окончательно заспиртовать вместе с его прожорливыми, как саранча, домочадцами? Нельзя, последовал ответ, Система «Семьи» пустила такие глубокие корни по всей стране, что только естественная кончина её основателя может прекратить дальнейшее тотальное разложение и гниение.
— Мы действуем эволюционным путем, — сказала сестра. — И все наши действия направлены на то, чтобы во всеоружии встретить время «Ч».
— И когда наступит это время «Ч»?
— Наступит, — твердо пообещала Евгения. — Оно неизбежно, как восход.
Пафос её речи заставил меня ёрничать:
— Хотелось бы конкретнее, товарищи из «С».
— Маруся, ты цинична.
— Не более, чем ты, «эдельвейсочка».
— Ох, накажу.
— И все таки ваши прогнозы на ближайшее будущие?
— Все будет путем, дитя неразумное, — огрызнулась Женя. — Однако для этого нам надо работать и работать, не покладая рук.
— И ног, — задрыгала своими коленчатыми конечностями, несмотря на то, что находилась в тесном пространстве машины.
— И с этой дурочкой трудиться, — сокрушенно проговорила сестра. — Нет уж, пусть с тобой возится тот, кто придумал привлечь к делу.
— И кто он? — поспешила. — Может, я ещё откажусь от сотрудничества со всякими там «А», «Б», «С»…
И что же услышала в ответ? Я услышала имя того, о котором довольно часто вспоминала. Я услышала имя менхантера. Я услышала имя охотника на людей Александра Стахова и поняла, что судьба ко мне благосклонна и делает нашу встречу неизбежной, как восход, господи ж ты ж боже мой, солнца.
Чудеса чудесные продолжались и дома. Там, в нашей «девичьей светелке», была раскинута небольшая АТС, которую обслуживали два абсолютно индифферентных молодых человека, похожих на электриков из РЭУ. Даже когда я, меняя одежды, пробежала мимо них совершенно нагая. Это, конечно, шутка.
Переодевались мы с Женей в ванной комнатке и вышли оттуда во всей своей неземной красе. На мне был легкий трикотажный костюмчик, состоящий из коротеньких шортов и маленькой майки, каковая оставляла слегка оголенным животик. А на сестре — яркий шелковый халатик вроде японского кимоно.
И что же? «Электрики» не обратили внимания — ну, никакого. Такая у них работа, отреагировала на мое удивление Евгения, ловить маньяков и не отвлекаться на легкомысленный вздор.
