Надоело это дьяку Щербатому, и приготовил он дыбу и крючья, чтобы страшной пыткой пытать атаманова брата.
Тогда сказал ему Фрол, что все тайны Степана знала жена его невенчанная Алена Ватажница и что живет эта Алена в дальнем имении у немецкого дворянина Ван дер Роде.
Собрался дьяк Щербатый со своими подручными, со стрельцами и слугами и отправился к старому немцу.
Ворвался к старику в именье, наехал конными, слуг плетьми посек и учинил немцу допрос:
– По какому такому праву скрываешь ты у себя бунтовщицу и чародейку по прозванию Алена Ватажница, невенчанную женку злого изменника и вора Стеньки Разина? Почему не выдал ее государевым людям на прямой допрос и лютый правеж?
Опустился немец на колени, перекрестился, как положено, и сказал, что ничего про ту бунтовщицу не знает и не ведает, а что живет у него в имении дальняя его родственница, от рождения немая, и скоро должна она разрешиться от бремени.
Велел дьяк привести ту родственницу и учинить ей очную ставку с братом атамановым.
Привели на господский двор женщину на сносях, поставили ее перед государевым дьяком.
– Ты кто такая? – сурово спросил ее дьяк. – Какого рода-племени?
Ничего не ответила ему женщина, только посмотрела глазами дикими – то ли волчьими, то ли рысьими. И холодно стало дьяку, так что закутался он плотнее в теплую кунью шубу.
Тогда велел он привести Фрола Разина, атаманова брата, чтобы признал он в той женщине бунтовщицу и чародейку Алену.
Вышел на господский двор Фрол Тимофеевич – весь избитый-израненный, ноздри клещами вырваны, руки на дыбе изувечены. Поглядел на немую женщину, хотел что-то сказать, да на взгляд ее дикий напоролся, как на казацкую пику, и замолчал.
– Что молчишь? – заорал дьяк Щербатый. – Говори, бунтовщик, – она или не она?
– Не она, – ответил Фрол и головой изувеченной помотал. – Алену бы я непременно признал, а это неведомая мне баба, первый раз ее вижу, крест на том готов целовать!
– Ну раз первый – так и последний! – молвил дьяк. – Надоело мне, что ты, бунтовщик и изменник, водишь меня за нос и попусту тратишь дорогое время людей государевых. Раз твои глаза ее не признали – значит, они тебе больше не надобны!
И велел Шербатый палачу выжечь Фролкины разбойничьи глаза каленым железом.
Крикнул атаманов брат диким звериным голосом, крикнул и замолчал, и не видел больше с того дня божьего света. Да и самому ему недолго осталось по земле ходить: привез его дьяк Щербатый в Москву, и казнили Фрола Тимофеевича на той же площади, на том же лобном месте, где и старшего брата.
– Вот и вывелся проклятый род бунтовщиков! – сказал дьяк Щербатый, когда умер Фрол Тимофеевич на плахе лютой смертью. – Нет больше на земле Разиных!
А в именье знатного немца Ван дер Роде в тот же день разрешилась от бремени дальняя хозяйская родственница, немая и болезная. Родила она девочку.
Вета с сожалением захлопнула тетрадь и убрала ее в ящик стола.
Включив компьютер, она за несколько минут по фамилии и адресу установила телефон Скоробогатова и набрала его номер.
Вместо живого голоса ей отозвался автоответчик:
– Вы позвонили Александру Андреевичу Скоробогатову. Ваш звонок важен для меня. Если вы хотите приобрести щенка – перезвоните после двадцати одного часа, если по вопросам рекламы – оставьте свой номер после сигнала, я вам перезвоню…
Так, значит, с этим вопросом все ясно, собаковод и владелец редкого издания – одно и то же лицо. Но что это дает Вете?
Во всяком случае, она может обратиться к Скоробогатову под благовидным предлогом: якобы она хочет приобрести у него щенка. И вполне возможно, что убийца, который преследует ее по пятам, не догадается, что Скоробогатов ей нужен по поводу книги. А если и догадается, то в квартиру на Казанской улице так просто не попадет – у богатого человека небось охрана, опять же собачки…
Вета снова придвинула к себе клавиатуру компьютера и через пять минут выяснила, что Александр Скоробогатов разводит стаффордширских терьеров.
С экрана на Вету смотрели светло-бежевые собаки с большой лобастой головой, внушительными челюстями и мощной мускулатурой. Тут же сообщалось, что эти собаки невероятно мужественны, хладнокровны, решительны и прекрасно подходят на роль охранника.
Однако на другом сайте она нашла сообщения о том, что в известном загородном клубе регулярно устраиваются коммерческие бои стаффордширов, а из подборки новостей узнала, что несколько дней назад стаффордширский терьер чуть не до смерти загрыз своего хозяина.
Правда, тут же был помещен комментарий специалиста-кинолога, который писал, что такие случаи очень редки и связаны обычно с дефектами воспитания собаки.
«Если собака правильно воспитана, – сообщал кинолог, – она никогда не нападет на человека. Стаффорд – очень преданная, надежная, уравновешенная собака. А какие-то несчастные случаи бывают с кем угодно, и кирпич может на голову упасть, это же не значит, что нельзя жить в кирпичных домах».
Во всяком случае, Вета однозначно поняла, что никогда не заведет себе такую собаку.
Впрочем, для ее целей и не нужно на самом деле покупать щенка, достаточно просто прийти к заводчику под этим предлогом, а потом сделать вид, что передумала…
Тут Вете пришло в голову, что к такому известному собаководу не придешь с улицы, и уж во всяком случае, человек, который хочет приобрести такого породистого щенка, должен производить впечатление достаточно обеспеченного. Ее же собственный гардероб, увы, оставлял желать лучшего. То есть, конечно, если покопаться, можно найти вещи относительно новые, но, увы, недорогие. Разумеется, она не будет похожа на бомжиху, но и на обеспеченную даму, способную приобрети дорогого элитного щенка, в этаком прикиде явно не потянет.
Итак, для того, чтобы проникнуть в дом Скоробогатова, ей нужно озаботиться приличной одеждой и где-то раздобыть рекомендацию.
Единственным человеком, кто мог ей помочь в этой ситуации, была Алка Крылова.
С Алкой они вместе учились на истфаке, можно сказать, почти дружили, вместе готовились к экзаменам, вместе ездили за город – летом на залив, зимой на лыжах, но на последнем курсе та неожиданно выскочила замуж за крупного бизнесмена.
Обычно после такого судьбоносного события женщины резко меняются, задирают нос и забывают старых подруг. Но Алка от природы обладала хорошим, легким характером и тянулась к старым университетским знакомым. Другое дело, что сами прежние подруги не очень охотно поддерживали знакомство с Крыловой – на ее фоне они казались себе нищими неудачницами.
Сама Вета не слишком комплексовала по этому поводу и какое-то время общалась с Крыловой, но тут подоспело ее замужество, стало как-то не до подруг, и они постепенно отдалились, практически перестали встречаться, только изредка перезванивались.
Вета знала, что Алка не сидит дома, как другие жены миллионеров, а работает в университете, на том самом историческом факультете, где они когда-то учились.
И вот сейчас она нашла в мобильнике телефон Крыловой, позвонила ей и предложила встретиться.
Алка ей обрадовалась, правда, говорила вполголоса – у них на кафедре шло какое-то совещание.
– Слушай, это же здорово! – шептала она. – Непременно куда-нибудь закатимся, я соскучилась! Позвони мне на днях, или я тебе звякну!
– Ты не поняла, – проговорила Вета тихо, наблюдая, как дверь ее комнаты тихонько приоткрывается, вроде бы от сквозняка, – мне нужно срочно тебя увидеть…
– Что-то плохое? – встревожилась Алка.
– Да нет, – ответила Вета с досадой, теперь уже полностью убедившись, что сквозняк ни при чем и это свекровь подслушивает под дверью, – помощь твоя нужна, а так ничего страшного.
– Приезжай на истфак, – проговорила Алка приглушенным голосом. – Я через полчаса освобожусь!
Вета положила трубку и скорчила двери зверскую рожу.
Через полчаса Вета вошла в хорошо ей знакомое здание на Менделеевской линии Васильевского острова и заглянула в помещение, где заседала кафедра истории народов Юго-Восточной Европы, на которой трудилась Крылова.
В комнате сидело десятка полтора мужчин и женщин потертого вида и неопределенного возраста, среди которых Алка Крылова, красивая, довольная жизнью и хорошо одетая, выглядела, как райская птица на районной птицефабрике.
Перед почтенным собранием стоял долговязый мужчина лет сорока, с пламенным взором и обсыпанными перхотью плечами, который бурно пререкался с пухлой дамой в васильково-синем костюме, восседающей в первом ряду.
– Если вы думаете, Эльза Васильевна, что коллектив кафедры будет закрывать глаза на ваши махинации с переэкзаменовками, то вы глубоко ошибаетесь!
