— Извините, но условия изменились, ваша информация мне больше не требуется, — холодно ответила Таня.
— Не надо мне миллиона! — донесся до нее вопль Евгения Петровича. — Только вытащите меня отсюда! Потому что мой адвокат заодно с полицией, они вымогают деньги, но у меня их нет…
— Ну, раз вымогают деньги, значит, никак не могут работать по указке Чехарского, желающего сгноить вас в азиатской тюрьме, — усмехнувшись, заметила Таня. — Разве это не отличная весть?
Евгений Петрович продолжал что-то вопить, но она, не слушая его, повесила трубку. А затем вообще отключила мобильный. Да, она бросила бывшего финансиста в беде, но угрызений совести совершенно не испытывала. Ибо знала: Евгений Петрович получил по заслугам.
Да и его архив ей теперь не требовался.
Татьяна стала еще раз пролистывать лежавшие перед ней документы. Дядя Леня думает, что сумеет расстроить процесс? Нет, она не даст ему это сделать…
Когда последний присяжный занял свое место, Лев Геннадьевич, лицо которого вытянулось, повернулся к Радковичу, явно желая что-то сказать, но так и не решился. Таня незаметно пожала Денису руку, а тот тихонько произнес:
— Отличная работа!
Девушка повернула голову в сторону стола, за которым сидели дядя Леня Чех и его адвокат. Оба понимали, что их попытка в очередной раз внести хаос в ход процесса не увенчалась успехом, однако виду не подавали.
А каждый из присяжных был доставлен в зал суда двумя профессиональными телохранителями: их услуги Таня оплатила из своего кармана. Одного заседателя пытались было задержать неизвестные в масках, однако бросились наутек, когда сопровождавшие его охранники продемонстрировали, на что способны. К другой присяжной явились прямо на квартиру какие-то люди, представившиеся работниками прокуратуры, но и тут нанятые секьюрити оказались на высоте — сумели выяснить, что эти типы самозванцы, и те немедленно ретировались. Наконец, автомобиль третьего от самого дома вел черный джип, пытавшийся спровоцировать ДТП, однако сидевший за рулем машины присяжного телохранитель оторвался от преследования и доставил своего подопечного в зал суда вовремя.
— С вами все в порядке, Лев Геннадьевич? — вроде бы участливо, но с ехидцей спросил Денис у заместителя прокурора, глядя на его кислую физиономию.
— Изжога опять, — пробурчал толстяк.
Таня покосилась на сидевшую подле Смирнова Верочку — та покрылась пурпурными пятнами и, кажется, чувствовала себя не в своей тарелке. Девушка быстро вынула из стоявшего у ее ног портфеля таблетку, бросила ее в бокал с водой, которая немедленно вспенилась, а затем подала средство от изжоги своему шефу.
Заместитель прокурора, осушив бокал, крякнул, не поблагодарив Верочку, собственно, даже и не взглянув на нее, поставил бокал на стол и процедил:
— Радкович, не зарывайся. И ты, Мухина, не особо зарывайся. Потому что пока вы подо мной ходите, вам ничего не светит.
— Ментоловый леденец дать, Лев Геннадьевич? — спросила заботливо Верочка.
— Отстань от меня со своими леденцами! — прошипел заместитель прокурора. — Мне с судьей, что ли, целоваться предстоит?
Верочка вздрогнула, и Таня подумала, что несчастной, несмотря на всю ее лживость и криминальную энергию, девушке никак не позавидуешь: шеф и любовник ей попался кошмарный.
В зал вошел синеглазый тип, имя которого Татьяне все еще не было известно. Мужчина снова протянул адвокату Светлому записку, тот прочитал ее, показал Чехарскому, и оба понимающе закивали. Потом Генрих Максимилианович, посмотрев на Таню, усмехнулся и показал два пальца, образовавшие латинскую букву «V».
Татьяна отвернулась, чувствуя однако, что в сердце начинает закрадываться страх. Отчего их противники так уверены в том, что одержат победу? Неужели она что-нибудь не учла или просмотрела? Да нет, наверняка все эти выкрутасы со знаками виктории и нарочитая самоуверенность — всего лишь попытка убедить себя самих в том, что у них еще имеется шанс.
Ощутив на себе чей-то взгляд, девушка обернулась и заметила, что синеглазый тип в этот раз не удалился, а занял место среди публики.
— Встать, суд идет! — раздался голос судебного пристава. Перенесенный процесс начался.
Таня посмотрела на присяжных, потом на судью, шевелившего бровями и надевшего очки, и подумала: время дяди Лени Чеха закончилось. Ему не отвертеться!
Вдруг адвокат Светлый поднял руку. Судья, сняв очки, которые только что водрузил на нос, произнес:
— Ну, что еще такое? Учтите, защита, больше никаких задержек я не потерплю!
— Ваша Честь, появились новые доказательства, которые мы хотим приобщить к делу! — заявил Генрих Максимилианович.
Таня с Денисом переглянулись. Лев Геннадьевич явно медлил с протестом, поэтому вместо него это сделал Радкович.
— Коллега, не надо зачитывать мне абзацы из Процессуального Кодекса, я его прекрасно помню, ведь сам принимал участие в его написании, — заметил с улыбкой акулы адвокат. — Прошу прощения, я оговорился: речь идет не о новых доказательствах, а о новых обстоятельствах. Причем не о том, чтобы учесть их в пользу стороны защиты, а чтобы расставить точки над «i» в отношении стороны обвинения…
Тут, с большим опозданием, в дело вступил Лев Геннадьевич. Поднявшись, он провел рукой по своим зачесанным назад волосам и веско заявил:
— Ваша Честь, это же очевидная попытка защиты искусственно затянуть процесс! О каких таких новых доказательствах и тем более обстоятельствах может идти речь? Сбор доказательств завершен, и это значит…
— Подкуп должностных лиц! — вдруг перебил Смирнова адвокат, и в зале суда, под завязку забитого публикой, в числе которой были и журналисты, воцарилась полнейшая тишина. — Я говорю о коррупции среди работников Московской городской прокуратуры, а также о фальсификации материалов дела и препятствии осуществлению правосудия, Ваша Честь!
У Тани екнуло сердце. Вот оно то, чего она опасалась! Дядя Леня использовал Льва Геннадьевича, а теперь решил публично принести его в жертву, чтобы развалить дело. Хотя странно. Ведь если сейчас защитник скажет, что Смирнов брал взятки, то тем самым признается, что именно они и давали ему на лапу! То есть сообщит о новом преступлении своего подопечного!
Несмотря на то, что Лев Геннадьевич не мог не понимать, на что намекает адвокат, он, нисколько не теряя присутствия духа, заявил:
— Это просто смешно, Ваша Честь! Бред сивой кобылы! О, прошу прощения за эти слова, беру их обратно и прошу в протокол не вносить.
— Ваша Честь, если то, о чем я говорю, бред сивой кобылы, позволю себе процитировать уважаемого представителя обвинения, то значит ли это, что обвинение не возражает против оглашения данных фактов?
Судья подозвал Генриха Максимилиановича и Льва Геннадьевича к себе. Пока они совещались, Таня спросила Дениса:
— Что происходит?
— Понятия не имею, — в растерянности пожал Радкович плечами. — Но, судя по всему, что-то, нами не предусмотренное.
И в самом деле, то, что имело место после того, как адвокат Светлый получил возможность презентовать новые доказательства, не было никем запланировано. Никем, кроме сияющего защитника, с явным торжеством в голосе объявляющего:
— Нам стало известно о массивных фальсификациях в деле нашего манданта! И о преступном сговоре в стенах прокуратуры, целью которого является засадить господина Чехарского, не виновного ни в одном из предъявляемых ему преступлений, за решетку!
— Невиновного? — раздраженно переспросил Лев Геннадьевич. — И это все ваши доказательства? Что же, в таком случае скоро нам придется с вами встретиться в зале суда по делу о клевете, господин адвокат! И обвиняемым будете вы!
Генрих Максимилианович саркастически улыбнулся, показав великолепные белоснежные зубы, взмахнул рукой и произнес:
— Однако сначала будет иметь место процесс, на котором в качестве обвиняемого будете присутствовать вы, господин заместитель прокурора. Ибо именно вы являетесь инициатором фальсификации нынешнего уголовного дела…
Последующие сорок минут адвокат, то и дело прерываемый холерическими выпадами Льва Геннадьевича, презентовал факты, которые выставляли прокуратуру в целом и самого Льва Геннадьевича в частности в самом невыгодном свете. Светлый демонстрировал копии переводов на заграничные счета, копии посланий по электронной почте, наконец, фотографии.
Таня закрыла глаза. То, что дело развалится, было понятно. Так вот почему дядя Леня и его адвокат торжествовали…
— Голословные обвинения! — воскликнул красный, как помидор, Лев Геннадьевич. — Все эти так называемые доказательства подделаны, подтасованы, сфальсифицированы…
— Так же, как вы подделали, подтасовали и сфальсифицировали материалы дела? — ввернул Генрих Максимилианович.
