— Так же, как вы подделали, подтасовали и сфальсифицировали материалы дела? — ввернул Генрих Максимилианович.
— У вас нет ни единого свидетеля! — буквально проорал Смирнов. — А бумажки… Что бумажки? Давайте устроим битву экспертов! Наши в два счета докажут, что у вас на руках подделка!
Этого говорить ему не стоило, потому что судья оборвал его:
— Держите себя в руках!
Затем судья обратился к адвокату:
— Однако свидетелей ведь в самом деле нет?
Генрих Максимилианович усмехнулся и махнул дланью в сторону Тани.
— Ваша Честь, вот наша свидетельница!
Татьяна вскочила:
— Ваша Честь, это не так! Мне нечего сказать по…
— Нет, милая моя, я имел в виду не вас! — прервал ее адвокат. — Вы, кажется, не так мой жест истолковали, за что приношу свои глубочайшие извинения. Я имел в виду другую даму.
Не понимая, в чем дело, Таня обернулась — и увидела поднимавшуюся со стула Верочку.
— Требую перерыва, требую перерыва! — закричал, задыхаясь, Лев Геннадьевич. — Ваша Честь, это неслыханно, это…
Тут толстяк, потеряв сознание, со всего размаху шмякнулся на пол.
Поздно вечером Таня, завернувшись в плед, сидела перед телевизором, бесцельно переключая с канала на канал. Раздался звонок. Она впустила в подъезд Дениса, и тот несколько минут спустя вошел в квартиру.
Вид у него был усталый, глаза странно сверкали, молодого человека явно что-то угнетало. Таня быстро поцеловала его в щеку и спросила:
— Есть будешь?
Денис мотнул головой, а потом, впрочем, согласился. Она быстро прошла на кухню и вынула из холодильника пельмени. Пока готовила их, Денис, сидя на табуретке, рассказывал:
— У Льва Геннадьевича инсульт, причем ситуация критическая. Его увезли в Склиф. По слухам, если даже наш шеф и выкарабкается, то вряд ли будет уже прежним. Ему, скорее всего, грозит паралич, а возможно даже существование в вегетативном состоянии по типу «овоща».
Таня, нарезавшая как раз огурцы для салата, едва не задела лезвием по пальцу.
— С учетом того, что он так орал и перевозбудился, это неудивительно, — вздохнул Денис. — Жаль, конечно, человека, но для него, надо сказать, лучше. Потому что сразу переполошился и сам Николай Олегович. Ведь речь идет не только о проступке его заместителя, но и о нем самом. Ты же в курсе, кое-кто в мэрии на него давно зуб точит…
Полив наскоро сделанный салат оливковым маслом, Таня сказала:
— И что, думаешь, его тоже уберут?
Денис, принимаясь за еду, ответил:
— Кто знает. Я не исключаю и такого развития событий. Но пока его оставят, потому что ему надо подыскать замену. Львенок, конечно же, из числа потенциальных кронпринцев выбыл. Кстати, забыл сказать: меня назначили на место Смирнова…
Подавая ему дымящиеся пельмени, Таня улыбнулась:
— Ну вот, хотя бы одна хорошая новость за сегодняшний день! Но что будет теперь с процессом?
Денис отложил в сторону вилку.
— Я ведь не сказал тебе самого главного! Верочка в закрытом режиме дала показания, я присутствовал при этом. Все наши с тобой подозрения подтвердились — Львенок был коррупционером до мозга костей. И, судя по всему, в деле Чехарского сильно замешан.
Нахмурившись, Таня воскликнула:
— Не может быть! Я же знакома с материалами, там все чисто, уверяю тебя!
Дуя на горячий пельмень, Денис произнес:
— Значит, Верочка успела что-то подтасовать. А у Львенка уже не спросишь, он ведь теперь «овощ»…
Денис хохотнул над своей сомнительной шуткой, и Таня, Льва Геннадьевича отнюдь не любившая, поморщилась. Затем заметила:
— Вот кого и надо трясти — Верочку. Строит из себя Белоснежку, на самом же деле ведьма ведьмой.
— Нет, ее не получится, — качнул головой Денис, — девчонка теперь идет главным свидетелем внутреннего расследования. Понимаешь, тут сразу и из Генеральной прокуратуры подключились. Похоже, дело на самом верху под особый контроль взяли.
Он ткнул вилкой в потолок.
— Речь не об одном деле, а о всей системе. Но скандал никому не нужен, так что придется выбирать меньшее из зол. Да и Чехарский со своим адвокатом не сидят сложа руки. В общем, все идет к тому, что коллегия присяжных будет распущена, а дело переквалифицировано и, с большой вероятностью, в итоге закрыто. Ведь материалы-то частично паленые!
Таня подошла к окну, повернувшись к ужинавшему Денису спиной. Итак, процесс, на который она возлагала такие надежды, бесславно завершился. И дядя Леня Чех не только не получил по заслугам, но вышел еще и победителем — как же, жертва прокурорского произвола и продажной системы…
— Значит, надо открыть новое дело! — заявила девушка упрямо.
Денис, вытер губы салфеткой, сказал:
— Танечка, просто объеденье, спасибо! Нет, нам было четко сказано — Чехарского оставить в покое. Еще одного развалившегося дела никому не нужно.
— И его выпустят на свободу? — воскликнула в сердцах Таня.
Денис, вставая из-за стола и подходя к ней, кивнул:
— Уже вышел. Решение надо было принимать безотлагательно. Потому что журналисты, которые были тогда в зале, конечно же, раструбили о коррупции в прокурорской среде. Теперь ясно — все будут валить на Львенка. А тот «овощ», с него взятки гладки.
— Повторяю, надо приняться за Верочку! — мотнула головой Таня. И вдруг, вспомнив о чем-то, подозрительно спросила: — А у Смирнова точно инсульт?
— Ну а что же еще? Врачи так сказали, они лучше в этом разбираются. Да ты и сама видела, какое у него было лиловое лицо, когда он на пол грохнулся…
У Тани не шел из головы случай с Евгением Петровичем, которого пытались убрать при помощи особого токсина. Кто может гарантировать, что инсульт у Льва Геннадьевича тоже не был вызван искусственно? Наверняка при помощи какого-нибудь разработанного в военных лабораториях средства и не такое возможно.
Преступникам требовалось убрать Льва Геннадьевича со сцены — живой и здоровый он бы предпринял все, чтобы выпутаться, и за милую душу сдал бы с потрохами тех, на кого работал. А так… Так он стал единичным коррупционером в рядах прокуроров. Причем коррупционером, который не мог ни дать показаний, ни возразить на все взваливаемые на него обвинения.
Тут Татьяна вспомнила, как перед началом процесса Верочка подавала Льву Геннадьевичу бокал воды с растворенной в ней таблеткой якобы от изжоги. А что если это было не лекарство от изжоги, а токсин, вызвавший часом позже инсульт?
— Думаю, Верочку надо взять под особое наблюдение, — медленно произнесла Таня, — и детективное агентство, с которым я сотрудничаю, этим займется. Кроме того, нужна независимая токсикологическая экспертиза. Пусть никто не сомневается, что инсульт имел место, однако вопрос в том, что его спровоцировало. Наконец, надо озаботиться новым уголовным делом против Чехарского. Причем оно должно быть таким, которое уже никто и никогда не развалит. Думаю, я смогу предоставить в распоряжение прокуратуры необходимые материалы…
Она подумала о Евгении Петровиче и о его архиве. Что ж, придется пойти на сделку с дьяволом. Точнее, с мерзким педофилом. И, вызволив его из тюрьмы, получить бесспорные улики причастности дяди Лени к целому ряду финансовых махинаций и экономических преступлений как в России, так и за рубежом.
— Ну хорошо, — кивнул Денис, — только действуй осторожно. Потому что один опрометчивый шаг, и ты… Но нет, с нами ничего такого, конечно же, не произойдет!
Чтобы вызволить Евгения Петровича из азиатской тюрьмы, пришлось полететь в столицу того государства. Коррупция, как поняла Таня, имеет и свои положительные стороны — деньги открывали любые двери.
А деньги у нее имелись.
Но перед тем как организовать вызволение Евгения Петровича из заточения, Татьяна посетила его в тюрьме. Помещение, в которое ее водили, было пропитано сыростью, на стенах виднелись разводы плесени. Промелькнул и исчез огромный таракан.
Наконец появился Евгений Петрович — изможденный, похудевший, с трясущимся подбородком и седыми волосами. Увидев Таню, он прослезился и простонал:
— Забирайте мой архив, только вытащите меня отсюда!
Таня, убедившись, что охранник занят своим мобильным телефоном, произнесла:
— Учтите, если мне станет понятно, что вы пытаетесь меня обмануть…
— Да не пытаюсь я вас обмануть! — завопил Евгений Петрович. — Получите все целиком и даром… ну, почти даром…
Мужчина назвал сумму, и Таня поняла: несмотря на свое, казалось бы, безвыходное положение, противный тип все еще надеялся сорвать большой куш.
Однако сейчас ситуация была совершенно иной, и Евгений Петрович быстро снизил цену. Тане было неприятно думать, на что пойдут заплаченные ею деньги, но другого выхода не оставалось, пришлось соглашаться.
