— Давай родим еще одного, — выпалил Эдик. И это тоже была запретная тема. Едва они оправились от потери, Корнилов начал предлагать супруге завести ребенка. Но она категорически отказывалась. Ей не нужен был ДРУГОЙ. — Мы с тобой оба молодые, здоровые, мы можем воспроизвести на свет не то что одного — двоих. А поскольку мы еще и обеспечены, то усыновить третьего. Давай наполним этот большой дом детскими голосами?
— Опять начинаешь? — хмуро проговорила Полина.
— Не мы одни пережили потерю ребенка. Но лишь мы не сделали попытки завести еще одного. И ладно бы здоровье не позволяло или возраст, когда хвор и не молод, ничего уж не поделаешь, но это же не про нас.
— А если и с ним что-то случится? Я не переживу… — Поля тряхнула головой. — Не хочу об этом больше. Если тебе нужен наследник, уходи от меня, заводи семью с другой. Да, я буду не просто несчастна — раздавлена, но я пойму.
Полина швырнула чайную ложку, которой ела мед, в раковину и ушла к себе. Впервые за все то время, что они прожили в этом доме, заперла за собой дверь комнаты.
Было начало десятого, когда они вернулись в порт. Улов сегодня был небольшим, зато время, проведенное в море, приятным. По крайней мере для Алексея. Во-первых, не штормило и его желудок не подпрыгивал к горлу. Во-вторых, они видели дельфинов. А в-третьих, Земских позволили встать за штурвал, и он бороздил море как бывалый рулевой.
Однако, когда «Бывалый» прибыл в порт, ему пришлось вспомнить об основных своих обязанностях и таскать мини-холодильники с уловом на берег. А потом еще палубу отдраить. Закончив работу, он улегся на корме, чтобы отдохнуть, но покой Леши был тут же потревожен Мартином. Мартышка вспрыгнула на грудь Земских и стала топтаться по человеку, не забывая при этом шарить по карманам его шорт.
— Отвали, Мартин, — шуганул обезьяну Леша. Но та отваливать не желала, хоть и получила по заднице. Тут же вернулась на прежнее место, но еще и куснула за бок.
Ойкнув от боли, Леша сел. Мартин на всякий случай отпрыгнул, но не с пустыми руками. В кармане шорт он отыскал жвачку и сунул ее в рот вместе с оберткой.
— Леха, — послышалось с берега. — Лех, принеси судовой журнал, будь другом!
Это капитан кричал матросу.
Земских поднялся в рубку, взял требуемое и вынес журнал Артуру. Неугомонный Мартин бросился следом. Соскучился, видно, по своему спасителю.
— Представляешь, глобальная проверка в порту? — Капитан был не просто расстроен — зол. У него желваки ходили и дергался кадык. Чувствительная мартышка передумала бросаться на руки Артура и взобралась на плечо Леши.
— Кто шерстит?
— Полиция.
— В связи с убийствами? — Артур кивнул. — Но нам переживать не о чем, не так ли? Никто из наших к ним не причастен?
— Надеюсь. Но даже если и нет, переживать всегда есть о чем.
— А, я понял… Ты о левых грузах?
— Чего-чего? — Артур был немного рассеян, листал журнал.
— К тебе, когда я дома один был, некто Марат заходил. Совсем забыл сказать тебе…
— Марат? — переспросил Артур.
— Худой, лысый, на груди набита русалка.
— Понял, о ком ты. — Капитан захлопнул журнал и стал смотреть на Лешу с вниманием. — И чего он хотел?
— К нам в команду, но я сказал, она укомплектована.
— Все верно.
— Еще Марат спрашивал, что, помимо рыбы, мы возим на «Бывалом». Ответил, что ничего. Он не поверил. И теперь я хотел бы узнать у тебя, на самом деле мы берем на борт какие-то запрещенные грузы или нет?
— У Корнилова на судах перевозят только легальные. Если узнает, что кто-то берет левак, карает.
На этом Артур разговор прекратил. Увидев кого-то из правления, махнул Леше рукой и унесся.
Земских с Мартином вернулись на судно.
Минут через пятнадцать, когда Леша уже хотел уходить, явился боцман. Притащил с собой битком набитый пакет и странный куст.
— Что это? — полюбопытствовал Земских.
— Цветы, не видишь, что ли?
— И где ты их взял?
— В парке наломал.
— Не хочу тебя расстраивать, но это не цветы, а кустарник.
— Но на нем же есть цветы, — и указал на крохотные желтые «звездочки», редко разбросанные по веткам.
— Хорошо, принимается. И для кого этот букет прекрасный?
— Для девушки, ясное дело.
— О, у тебя сегодня свидание?
— Да, — гордо ответил Эквадор.
— А я и смотрю, нарядный. — Леша только сейчас обратил внимание, что на боцмане была новая тельняшка, иной одежды он не носил, и чистые шорты. — Кто счастливица?
— Есть одна красотка в борделе хромого Карла. Зовут Кончита.
— По паспорту?
— Ага, — язвительно проговорил боцман. — А меня Эквадор. Прозвище у нее такое. И легенда. Всем говорит, что пуэрториканка. А на самом деле, думаю, молдаванка. Красивая, глаз не оторвать. Кудри во! — провел ладонью по пояснице. — Жопа во! — развел руки на полуметровую ширину, точно заядлый рыбак, демонстрирующий, какого огромного давеча хвостокола поймал. — А кожа цвета корицы.
— Хотел бы я посмотреть на эту Кончиту.
— Так в чем же дело? Пошли со мной.
— Куда?
— В бордель хромого Карла.
Алексей уже рот открыл, чтобы отказаться, а потом подумал: а почему бы и не сходить? Он ни разу не был в публичном доме. И слабо себе представлял, как это заведение (его же можно так назвать?) выглядит в реальной жизни, не в кино.
— А там обязательно кого-то заказывать из девочек? — решил уточнить Леша.
— Нет. Достаточно купить им выпивку. Я-то со своей. — И хлопнул ладонью по пакету.
— Портвейн?
— Он, родименький. Кончита любого мужика перепьет, поэтому взял три литра.
— Когда ты идешь к Карлу?
— Сейчас накачу немножко да двину. Ты как раз успеешь сполоснуться и переодеться в чистое.
У Земских, к счастью, имелась сменная одежда. Вручную постиранная, висела в шкафчике.
— Тогда я побежал в душ.
— Не торопись. Я люблю первые два стакана смаковать. К тому же Кончита сегодня с одиннадцати принимает.
— Я думал, бордели работают вечерами и ночами.
— В порту? Я тебя умоляю! Работа кипит круглосуточно. — Боцман уселся в свой персональный шезлонг. Он притащил его на «Бывалого» вместе с рюкзаком, в котором лежали сменные трусы, штаны и тельняшки, и никому не позволял занимать, кроме Артура. — А от девочек зря заранее отказываешься. Среди них такие конфетки есть…
— В отличие от тебя я не питаю страсти к продажным женщинам.
— Лех, присядь. — Эквадор убрал ноги с шезлонга и похлопал по освободившемуся месту.
— Мне ж мыться.
— Успеешь.
Земских сделал, как просили.
— Скажи мне, Леха, твоя сексуальная жизнь была богатой и разнообразной? — спросил Эквадор, наполнив пластиковый стакан, выуженный из пакета, своим любимым пойлом. На его запах тут же примчался Мартин, но сразу клянчить портвейн не стал, решил покрутиться рядом, обозначить свое присутствие.
— Она была полноценной, скажем так, — подумав, ответил на вопрос боцмана Леша.
— И не осталось никаких нереализованных фантазий?
— А у меня их и не было.
— Врешь.
— Извращенных — точно нет. Мне никогда не хотелось кого-то выпороть или стать для женщины мальчиком для битья. Золотые дожди и прочие забавы кажутся мне неприятными. Мужчины не привлекают вовсе. Как и трансы.
— И ты никогда не фантазировал о сексе с двумя девочками?
Поймал!
Каждый мужчина традиционной ориентации хоть раз в жизни мечтал о трио «жмж». Земских не исключение. Но поскольку почти всю сознательную жизнь он избегал всяких излишеств, то так и не реализовал себя в качестве доминирующего самца в маленькой групповушке.
— Ага, попался! — захохотал Эквадор. По лицу Леши прочитал, что поймал.
— Пойду я мыться, — решительно проговорил Земских и унесся в трюм, где имелась душевая.
Когда он, закончив водные процедуры и переодевшись в чистое, поднялся на палубу, то увидел идиллическую картину. Человек и обезьяна сидели в обнимку, пили портвейн и покачивались в такт латиноамериканскому танго, звучавшему из рупора одного из пришвартованных поодаль кораблей.
Но едва Леша подошел к шезлонгу, Мартин бросился к нему. Раньше Земских не замечал, что нравится животным. Теперь же сталкивался с их симпатией постоянно. Его полюбила и обезьяна, и коты Артура, и его же собаки. Возможно, причина в том, что в столице у Леши было меньше шансов войти в близкий контакт с живностью… Или же все дело в их чувствительности. Коты, к примеру, постоянно устраивались на животе Земских…
И смотрели на него с сочувствием. Как будто знали, что Леше скоро умирать.
— Предатель, — сказал Мартину Эквадор и демонстративно допил его портвейн. Боцман был не из тех неженок, что побрезгуют брать стакан обезьяны. — Хрен больше получишь вино, понял?
