— А Принца как догадались подставить?
— Спонтанно. Как только увидели, что тетка трепыхаться перестала, вмиг в мозгах просветлело. Думаем, линять пора и на люди, чтоб, если че, алиби, ента, предъявить. Ну, в кафешку и забурили. А там этот сидит, в зюзю пьяный. Думаем: то, что надо, пусть с теткой ночь полежит, отпечатки наоставляет. У меня кокаинчик с собой был, предложил Принцу. Для верности, чтобы утром наверняка ничего не вспомнил и раньше времени не проснулся. А тому, пьяному, все было до фени, согласился.
Последние пробелы в деле Шадрухиной стали ясны.
— О разговоре со мной лучше не говорить, — предупредила я, когда мальчики выходили из машины. — А то чистосердечного не получится.
— Не гоблины, понимаем, — заверил меня Сердюк и обратился уже к другу: — Рванем прям щас?
Все, что я могла узнать о Романе, мне было известно. Оставалось привести свой план в исполнение. Я посмотрела на часы: двенадцать сорок пять. Лиля, или как звали ее клиенты — Лилиана, придет к дому Шкоды в два. Я успевала съездить домой и сделать все необходимое.
Первым делом я прихватила с собой записывающее устройство. На него обязательно нужно было записать признание Романа. Иначе этого красавчика не посадить: ни одной улики, только слова Сердюкова и Анохина, граждан, совершенно не внушающих доверия.
Я посмотрела на стол, где стояла ваза с распустившимся вчера бутоном. Цветок тоже пригодится в задуманном мной спектакле.
Передо мной стояла дилемма: позвонить Улановой сразу или еще подождать? И тот, и другой вариант имели свои минусы. Если я побеседую с Мариной Викторовной сейчас, то к Шкоде она может попасть раньше нас со Шрамированной, то есть, пардон, с Лилией, поскольку живет всего-то через дорогу от его дома. Но и затягивать с этим разговором нельзя. Не люблю я откладывать что — либо на последний момент. Человека может не оказаться дома, или что-то его задержит, а без Улановой вся моя затея не имела смысла.
То же самое и с Романом. Нужно было проверить, дома ли он, но так, чтобы он не заподозрил, что это я.
Я набрала номер телефона Шкоды и стала ждать. Трубку взяли, и знакомый голос произнес: «Алло». Порядок, этот дома. Я сбросила номер, ничего не сказав, и точно так же проверила, дома ли Уланова. Буду таким образом каждые десять минут узнавать, в наличии ли мои актеры, ради появления на сцене которых и затеяно представление. Мое молчание в трубке, кстати, заставит их понервничать. Тоже неплохо.
После первой проверки я поехала к тому месту, где меня должна была ждать Лиля. По пути я еще два раза позвонила. Уланова просто откровенно занервничала, при последнем звонке истерично кричала в молчащую трубку. Роман держался и сохранял хладнокровие.
Когда я подъехала к назначенному месту, Лиля уже ждала меня. Одета она была так, словно и не возвращалась домой со своего рабочего места. Все та же голубая куртка, надетая нараспашку, хотя на улице далеко не жарко. Под ней обтягивающая кофточка с глубоким вырезом, которая выгодно подчеркивала ее большую грудь. Довершали наряд неизменная короткая юбка и сапоги-ботфорты.
— Готова? — спросила я ее.
— А че, поприкалываюсь, как баба с мужиком разбираются.
— Главное, вешайся на него получше, — предупредила я.
— Не сомневайся.
Я не сомневалась.
— Первая захожу я. Посмотришь, в какой подъезд я вошла, и жди, когда туда же войдет женщина. Помнишь, как я ее описывала?
— Меньше базара, — недовольно прервала меня Лиля. Она всем своим видом показывала, что помнит все прекрасно, как отличница на экзамене.
— Женщина должна выйти из соседнего дома, — не удержалась я от последнего напоминания. — Поняла?
Шрамированная закатила глаза.
— Ладно, — смилостивилась я над ней. — ЦУ больше не будет.
Теперь нужно позвонить Гарику. Если все получится как надо, то в последний раз за это расследование. Я взяла сотовый и еще раз проверила Романа на наличие. Он сидел дома. Да, Папазяну следует звонить прямо сейчас. Пару часов мне хватит? Я посмотрела на Лилиану. Вид у нее был очень эффектный, если не сказать больше. За два часа они расколются.
Гарик, как и обещал, сидел на работе. Я спросила, сможет ли он через два часа прибыть по одному адресу с наручниками и удостоверением. Гарик не стал расспрашивать, зачем и почему, знал — бесполезно. Согласился сразу. Затем я позвонила Улановой.
— Марина Викторовна? — спросила я, когда она взяла трубку. — Вы меня не знаете. Попробуйте прийти сейчас домой к вашему любовнику. Вас там будет ожидать большой сюрприз. Гарантирую.
Уланова попробовала еще что-то спрашивать, но я отключила телефон. Не стоило сильно много рассусоливать. Чем меньше Уланова знала, тем лучше для дела.
У меня было мало времени: нужно было сыграть свою роль, прежде чем к Шкоде явится Марина Викторовна. Я прикинула: пока она оденется, да спустится с этажа, да перейдет двор. Минут десять у меня есть.
— Я пошла, жди, — сказала я Лиле и вошла в подъезд дома, где жил Шкода.
Дверь он открыл не сразу. Сначала я услышала, как Роман осторожно подкрался к двери и посмотрел в «глазок». Только когда он убедился, что это не кто иной, как Татьяна Иванова, щелкнул замок. Из этого я сделала вывод, что он тоже напуган непонятными телефонными звонками.
Даже в домашней одежде и тапочках он был элегантен. Роман сделал новую прическу, совсем короткую на затылке, с длинной непослушной челкой, все время спадающей на глаза. И взгляд он поменял согласно новому стилю: стал смотреть исподлобья. Что-то дьявольское и в то же время заманчивое в этом его взгляде появилось. Смесь обиды, ненависти и прежних чувств всколыхнулась у меня в душе.
— Таня, как я соскучился. Если бы ты знала.
Он обнял меня за плечи и привлек к себе для поцелуя. Я не сопротивлялась, дождалась окончания, а потом с размаху ударила розой по щеке. Той самой, которую прихватила с собой из дома. Шипы поцарапали нежную, как у девушки, кожу.
— Что ты, Таня? — удивился Роман.
Я оттолкнула его от двери и ворвалась в квартиру.
— Где она? — раздраженно спросила я.
— Кто? — Шкода не мог понять моих действий. Он следовал за мной по пятам немного растерянный.
— Та, другая?
На лице у Романа совсем ненадолго, на долю секунды, промелькнул испуг и сразу же исчез. Он подумал об Улановой. Но ее в квартире не было, и волноваться ему было незачем.
— Я тебя не понимаю, Таня.
Я плюхнулась в кресло, которое мне так понравилось во время моего прошлого посещения, и разревелась. Довольно трудно было выдавливать из себя несуществующие слезы и чувства, и я прикрыла лицо руками, чтобы со стороны не было видно подвоха. Одновременно я терла глаза руками, чтобы они покраснели и походили на заплаканные. Роман подошел ко мне и присел рядом на корточки, обхватив мои коленки.
— Мне позвонили и сказали, что у тебя в квартире другая, — как бы захлебываясь слезами, завыла я. — Я такое пережила…
— Кто позвонил?
— Откуда я знаю. Не представились.
Шкода помрачнел. Перестав следить за своим стилем, он откинул назад мешающую челку, лишившись части своего обаяния. Роман серьезно задумался. Потом старательно нежно заговорил:
— Ну что ты, Танюша. У меня никого, кроме тебя, нет. Я никогда…
Начатую фразу прервал звонок. Роман заметно занервничал.
— Кто бы это мог быть? — удивился он и пошел к двери.
С моего места хорошо был виден коридор и все, что в нем делается. Роман знал, что и меня будет видно с порога. Он, как и в первый раз, посмотрел в «глазок» и побледнел. Самообладание начало его оставлять. Он нешироко открыл дверь и сразу же вышел в подъезд, стараясь своим телом загородить от меня того, кто зашел к нему в гости. Послышался его приглушенный голос и раздраженный женский с истерическими нотками.
Я подошла к зеркалу, вытерла слезы. Глаза были немного покрасневшими, но в целом нельзя было понять, плакала ли я или просто не выспалась. Представился прекрасный момент, чтобы включить записывающее устройство. Я положила сумочку на подоконник, за занавеску, чтобы кто-нибудь ненароком не задел ее и не испортил пленку. Лента кассеты закрутилась. Пора было действовать.
Подняв с пола розу, брошенную ранее во время мнимой истерики, я открыла входную дверь.
— Милый, кто это? — спросила я и, словно только заметив Уланову, произнесла: — О, мы, кажется, знакомы…
Губы Марины Викторовны дрогнули, и в глазах ее появилась влага.
— Значит, «милый»? — спросила она у Романа, и звонкая пощечина влепилась в поцарапанную мной незадолго перед этим щеку. — Выходит, она не в твоем вкусе? — Вторая пощечина последовала сразу после первой.
Лицо у Улановой от волнения безобразно обвисло, локон выбился из хвостика, некогда аккуратного, рогом встав над головой. А я тут, не совсем к месту, подумала, что рогоносцами бывают не только мужчины.
