– Плесни да успокойся, ты не в Каире… Сядь, охолонись… У нас тут без тебя все на мертвой точке стоит. Девушек на Ивовом острове убивают, а мы никак не можем найти убийц…
– Так я же приехал! Все. Устал.
Он плюхнулся на диван, откинул голову назад и закрыл глаза.
– Вот черт… там – как в раю, а приехал сюда – убийства… И что у нас тут? Вообще-то погодите рассказывать, давайте подождем Василия. Надо и его подключать к работе.
– Надеюсь, он не женат? – спросила Бескровная.
– А ты что, с Минкиным разводишься? – Шубин приоткрыл глаза и широко улыбнулся. – А?!
– Да нет, просто люблю свободных парней. С ними интереснее… А если серьезно, то предлагаю позвонить Корнилову и попросить организовать встречу нашего Рудикова с его художником. Надо срочно сделать портрет спутника Вероники, с которым она и отправилась на Ивовый остров…. Я уверена, что только таким образом мы хотя бы немного приблизимся к убийце…
Пока Крымов звонил в прокуратуру, вернулся Василий. Он притащил четыре пакета с продуктами и принялся готовить закуску. Он вел себя так, словно всю жизнь провел в этом агентстве и был знаком со всеми его обитателями.
– Три салата, фаршированные помидоры и балык со сливочным маслом. Слабонервных просим покинуть помещение… – бормотал он себе под нос, проворно шинкуя овощи и раскладывая салаты по пластиковым мисочкам. – Вы, ребята, работайте, я вас прокормлю. Вот только посуду надо будет прикупить, да и плиту газовую с духовкой. Из какого-нибудь кабинета сделаем кухню. Вы и сами не заметите, как будете щелкать ваши убийственные дела как орешки. От хорошей еды только польза…
Когда Бескровная принялась вводить прибывших в курс дела, Василий замолчал и внимательно слушал ее. Юля, не отрываясь, следила за Василием. Крымов курил, посматривая на изменившегося Шубина, а сам Игорь, слушая с закрытыми глазами Бескровную, не спеша, со вкусом курил… трубку.
Когда Татьяна кончила говорить, Василий, посыпав салат из помидоров укропом, тихо сказал:
– Вот хоть убейте меня, но оба эти убийства совершены одним и тем же человеком. И он – из этой же группы людей. Мне даже кажется, что я знаю, кто это…
Не успел он это договорить, как раздался телефонный звонок.
– Юля, это тебя… – Бескровная протянула ей трубку. – Приятный женский голос.
Земцова взяла трубку:
– Слушаю…
– Вы извините, что я не смогла тогда прийти, – произнесла женщина, и Юля узнала голос, снова показавшийся ей знакомым. – Вы не могли бы прямо сейчас подойти к консерватории… Я назову вам имя человека, убившего Надежду Газанову.
– Хорошо, я приду. – Юля прикрыла рукой трубку и сказала, обращаясь к Крымову: – Это та самая особа, которая пообещала назвать мне имя убийцы и не пришла…
Таня, сообразив, включила микрофон, и остальная часть разговора уже записывалась.
– Надеюсь, что на этот раз вы все же придете… – сказала Земцова.
– Да, я приду, я не обману вас… – заверила ее женщина.
– Может, вы знаете, кто убил и вторую девушку? – Земцова тянула время, чтобы голос звучал как можно дольше, в надежде, что его кто-то узнает. – Вы можете представиться?
– До встречи, – ответили ей, после чего послышались короткие гудки.
В приемной было тихо. Таня включила запись, раздался несколько искаженный, но довольно громкий голос звонившей.
– Ну что, кто-нибудь узнал ее? – спросила Юля.
У Каморы остановилось дыхание, когда он увидел в глазок Хитова. Но и не открыть дверь он не мог, понимал, что даже у трусости есть своя мера. Да и что сделает Хитов, ворвавшись к нему? Убьет? Он же не сумасшедший…
– Открывайте, Камора, я не собираюсь вас бить, – говорил довольно спокойным голосом Хитов, глядя, как казалось Каморе, прямо ему в глаза. В квартире было прохладно от работавшего кондиционера, однако пот прошиб его, одна капля замерла на кончике носа, и Камора нервным движением смахнул ее.
– Тогда зачем ты пришел?
– Разговор есть.
– Я не убивал твою (здесь он грязно выругался)… невесту… Она вполне устраивала меня живая, как ты сам понимаешь…
– Так, значит, это правда?.. – Хитов говорил едва слышно.
– Чего правда-то? О чем ты? Это тебе Танька все рассказала, сучка?! Я всегда знал, что бабы дуры…
– Она ничего мне не рассказывала. Вернее… Слушайте, откройте дверь, нас же могут слышать соседи…
Камора распахнул дверь и зажмурился. Затем открыл глаза и увидел Хитова совсем близко. Но в руках у него не было ни ожидаемого пистолета, ни ножа, ничего такого. Да и не могло быть по определению. Ведь Хитов – приличный молодой человек, чистенький и богатенький москвич, за которого собиралась выйти замуж эта шлюха Газанова. Сейчас, когда их роман покрылся кладбищенской землей, Каморе было даже противно вспоминать свою некогда пылкую любовницу. Даже сам образ Нади подернулся дурно пахнувшим трупным налетом. И кто бы мог подумать, что эта невинная, в общем-то, история закончится так трагически и осложнит жизнь всех, кто ее, Надю, окружал при жизни. Все ведь переполошились, все попали под подозрение, а сам Камора так и вообще струхнул настолько, что стал в присутствии Земцовой нести какой-то немыслимый бред о том, что его не могли видеть в ивовых зарослях с Газановой… А потом и вовсе сдал Орешину. Ему было тошно вспоминать эту унизительную для него встречу с Земцовой. Он просто ненавидел Юлю еще и за то, что она сумела настолько испугать его, что он чуть не наложил в штаны. У него во время разговора с ней разболелся живот, он едва дождался, когда они расстанутся…
– Входи, жених хренов… – Камора впустил Хитова и почему-то немного успокоился. – Правда, я не понимаю, чего тебе могло понадобиться здесь… Выпить хочешь?
– У меня есть с собой, – и Хитов достал из пакета бутылку водки.
– Вот это разговор.
Камора пригласил незваного гостя на кухню и достал из холодильника колбасу.
– А как ты нашел меня? Ведь это же не моя квартира.
– Татьяна сказала, что ты, скорее всего, живешь у своей тетки, и дала вот этот адрес…
– Тетка – моя ровесница, укатила в Евпаторию к родственникам, так что мне повезло, я один дома… Наливай…
– Расскажи, как у тебя началось с Надей.
– Да не буду я тебе ничего рассказывать. Ты зачем пришел?! – начал возмущаться не любящий сложностей Камора. Он взмок и теперь сидел перед Хитовым в трусах, весь потный, с взъерошенными мокрыми рыжими волосами. Глаза его бегали. – Зачем пришел, чтобы пытать меня, а потом прикончить?
– Ты знал, что она собирается выходить замуж? Что она не свободна? Она тебе что-нибудь рассказывала обо мне?
– Ничего особенного. Сказала просто, что собирается выйти замуж за москвича. Ничего плохого, между прочим, не говорила.
– Это правда, что ты бегал к ней ночью, пока Татьяна спала?
– А говоришь, что она ничего тебе не рассказывала… – раздраженно произнес он. – Давай еще по одной. Сука!
– Она советовалась со мной, как ей поступить с вами, потому что знала, что вы бегаете к соседке, но не уточнила, к какой… Это я потом сам понял, когда услышал ее крики… Видел, как она выставила вас из квартиры… Вспомнил, какими глазами она смотрела на меня, словно жалела… Я все сопоставил и понял, кого именно она имела в виду. А сейчас, когда я увидел вас, то убедился, что я был прав… Значит, Надя мне изменяла.
– Да это только слепой не может разглядеть в женщине проститутку.
– Вы хотите, чтобы я ударил вас? Ведь вы же говорите о моей погибшей невесте… – Хитов покраснел от стыда, поскольку его невесту только что назвали проституткой. Он и сам не представлял себе, что может случиться, если он вдруг ударит Камору. Он шел сюда, чтобы услышать от него всю правду, но не был уверен, что готов к этому. После ухода от него Татьяны он не сразу понял, кого она имела в виду, когда говорила о Каморе, о том, как он изменяет ей с соседкой. А потом, когда до него дошло, ему стало и вовсе дурно. Да еще Шевкия так спокойно свалила на его плечи все заботы по квартире, что ему стало и вовсе не по себе. Что это за семья, что это за отношения между матерью и дочерью, что мать удирает сразу после похорон, не удосужившись даже вымыть полы и привести в порядок собственную квартиру? От кого она сбежала? От своего горя все равно нигде не спрячешься. А может, все объясняется просто? Шевкия не любила свою дочь… Надя как-то в шутку рассказала ему, что мать заподозрила ее в связи с лучшим другом ее отца, что у них был скандал, что отец после этого заболел… А что, если это была правда? Да и зачем Наде было вообще рассказывать об этом? Чтобы лишний раз подзадорить Хитова, чтобы похвастаться тем, что ее все хотят? Он и так безумно ревновал ее ко всем и вся. И очень сожалел, что отпустил ее одну в Саратов. Он думал и о том, что было бы, если бы он приехал на день раньше и они встретились бы… Ну и что? А не случилось бы так, что Надя сама рассказала бы ему о своем романе с Каморой? Или же молчала бы, а потом, даже если Хитов и узнал бы случайно об этой связи, то все равно это бы оставалось в прошлом, и он бы простил ее… Или нет? Он не знал ответа на этот вопрос.
