проведении процедур. Его называют «молоком амнезии» из-за молочно-белого цвета и способности вызывать амнезию у пациентов. Стоит его ввести, и они больше ничего не помнят. Просыпаются и спрашивают, когда начнется процедура. Он начинает действовать уже через минуту, и минут через восемь действие прекращается. Только не у детей: те сжигают его мгновенно. Он погружает пациента в такой крепкий сон, что можно вправлять тазобедренный сустав, ставить плевральный дренаж или интубировать. Прекрасный препарат, но если дать слишком много, пациент перестает дышать. Так случилось с Майклом Джексоном. А еще от него падает артериальное давление. Поэтому за пациентами нужен глаз да глаз.
— И долго медбрат был бы в отключке?
— Его зовут Джордж.
— Долго Джордж был бы в отключке?
— Зависит от того, какую дозу он получил. Возможно, минут восемь-десять. Если бы он перестал дышать, то уже не очнулся бы.
— Давайте попробуем разобраться. Кто бы это ни сделал, он должен был воткнуть иглу в вену.
Эмма кивнула.
— После этого нужно ввести препарат. Затем еще минута, чтобы препарат подействовал, так?
— Да.
— Сколько времени все это займет?
— Зависит от состояния вен и квалификации. Где-то около трех минут.
— Возможно ли это, если Джордж был в сознании?
— Нет. Он бы стал сопротивляться, кричать…
— Да, но кто услышит? К тому же душевые закрыты. Туда не попасть без кода.
— Можно вызвать охрану.
— Если только они не решат, что очередной чокнутый орет в неотложке.
— Вообще-то, мы их называем пациентами.
— Очередной пациент орет в неотложке. Женщины пользуются той же душевой?
— Нет, конечно.
— Коды одинаковые?
— Наверное, нет, — пожала плечами Эмма. — Но можно выяснить.
— Я уже выяснил. Разные. А значит, скорее всего, действовал мужчина.
Тогда зачем меня спрашивать?
— Что Джордж делал в душевой? У него закончилась смена?
— Нет, но если во время процедуры зальет кровью или другими биологическими жидкостями, приходится переодеваться. Такое случается.
— Резонно. Я говорил с медперсоналом, работавшим в тот день. Никто ничего подобного не заметил. Если бы Джордж отправился в душ или переодеться, он бы сообщил кому-то, что выходит, верно?
— Скорее всего. Своему напарнику и дежурной сестре. Кто-то должен приглядеть за пациентами.
— Он ничего не сказал. Значит, он пошел туда по другой причине и не предполагал, что задержится. Я думаю, он мог пойти в душевую, чтобы встретиться с тем, кого мы ищем. Им нужно было уединиться, чтобы передать деньги или, возможно, наркотики. Другой человек подошел к Джорджу достаточно близко, чтобы схватить за горло и придушить… Сколько времени проходит до потери сознания, когда тебя душат?
— Секунды, если пережать сонные артерии и прервать приток крови к мозгу.
— Потом он ударил Джорджа головой о бетонный уголок, чтобы тот не очнулся. После этого преступник воткнул иглу и ввел пропофол — достаточно большую дозу, чтобы у жертвы остановилось дыхание. Иглу он оставил, чтобы создать впечатление, будто медбрат… будто Джордж ввел препарат самостоятельно. Теперь инцидент выглядит случайной передозировкой. С медицинской точки зрения такое возможно?
— Вполне. Только… вряд ли Джордж кого-то шантажировал. Совсем на него не похоже.
— Люди полны сюрпризов. Никогда не знаешь, на что человек способен, если у него есть хорошая причина.
— Нашли какие-нибудь вещественные доказательства?
— Целую кучу вещественных доказательств — волосы, волокна тканей, кровь. Все, что можно найти в душевой, которой каждый день пользуются полсотни человек. Только мы не знаем, какие из образцов имеют отношение к нашему делу.
— Что-нибудь указывает на то, что Джордж оказывал сопротивление?
Загарян сделал еще глоток кофе и спросил:
— Как насчет ужина?
Эмма едва не отказалась, но желудок напомнил, что она не ела с самого завтрака. Дома хоть шаром покати. Я наконец-то согрелась, сижу в своем любимом ресторане — и поеду домой голодной?
— Почему бы и нет? — Она расстегнула куртку, из-под которой показалась униформа. — Прошу прощения за одежду.
— Нарядитесь в следующий раз. — Он жестом подозвал официанта.
В следующий раз?
— Креветки а-ля Луиджи великолепны, — подсказала она. — Курица тоже.
— Тогда креветки. Как насчет вина?
— Здесь есть неплохой молодой совиньон-блан «Мальборо» по бокалам.
— На целую бутылку не решитесь?
— Только не перед тем, как ехать домой по снегу.
Они ели и пили, наслаждаясь компанией. От ароматов бекона, чеснока и жареного мяса, доносящихся с кухни, у Эммы текли слюнки. Белое вино — настолько бледное, что казалось почти водой — обладало цитрусовым оттенком во вкусе и было легким, оттеняя насыщенный сливочный вкус креветок. Они болтали о работе, о любви к путешествиям и еде, избегая личных вопросов вроде бывших супругов и детей.
А он милый и забавный. Эмма расслабилась, стараясь подольше растянуть вино. Вдруг ее собеседник снова вернулся к делу:
— Зачем Джордж стал бы кого-то шантажировать? Что в его жизни было настолько важным, чтобы он забыл о принципах?
— Мэри и дети. Если бы они попали в беду, Джордж пошел бы на все, чтобы их вытащить.
— А они в беде?
— Нет, насколько мне известно. Просто обычные проблемы с оплатой счетов, но они так живут уже много лет.
— Мог он завести любовницу?
— Кто знает? — пожала плечами Эмма.
Официант принес счет, и она попыталась оплатить свою долю, но Загарян ее остановил:
— Спишу на затраты, — сказал он, давая понять, что их встреча была исключительно деловой.
Ну ладно.
По пути домой Эмма продолжала думать о Джордже.
ГЛАВА 38
Она позвонила Мэри, как только добралась домой.
— Как у тебя дела, Мэри?
— Все в порядке. А у тебя?
— Хорошо. Как Джордж?
— С каждым днем лучше. Поговаривают о том, чтобы снять его с вентиляции легких. Теперь он приходит в себя, когда перестают давать седативные. Говорить пока не может с этой трубкой в горле, но пишет
