за кружками, чайными пакетиками, молоком. Я чувствую его спокойствие. Его серьезность и уравновешенность, пока он ждет, чтобы я объяснилась. Но я не могу. Не вполне.
– Я хочу. Этого достаточно, чтобы ты мог вернуться домой?
– Ну, наверное, я мог бы эксгумировать жену и сына и переправить их тела домой, если бы у меня были на это деньги. Ты это имеешь в виду?
– Нет, не совсем, – меня огорчает моя оплошность. Он говорил мне, что не может оставить Соединенное Королевство, потому что не вынесет жизни вдалеке от них. Не сможет их бросить. Он никогда не говорил, что проблема в деньгах. Наверное, я не совсем в это поверила. Наверное, я решила, что деньги могут помочь ему начать с чистого листа. Может, я начала мыслить, как Джейк? Верить, что деньги могут исправить что угодно? Было бы глупо считать так, когда налицо все доказательства обратного.
– Вчера мою дочь избили в школе, – объясняю я.
– Мне так жаль это слышать. С ней все будет в порядке?
– Да, в целом, я знаю, что она не… – я замолкаю. – Я знаю, что могло быть хуже.
Он издает звук, не совсем слово. Меня это успокаивает.
– Перед тем как это случилось, я думала, что понимаю твои чувства. Что я понимаю твою потерю. Твою злость и бессилие. Или, по крайней мере, почти… – я снова запинаюсь. Я глубоко вдыхаю и признаю:
– Но я вижу, что моя эмпатия была ограниченной.
– И есть. Твой ребенок пострадал. Мой умер.
– Да.
Я чувствую ярость и стыд. Ярость оттого, что она пострадала. Стыд за то, что я не защитила ее. Тома, должно быть, чувствует что-то в сотни тысяч раз тяжелее, страшнее.
– Моя проблема – не твоя, Лекси, – тихо говорит Тома. – Я не могу взять у тебя деньги. Ты и так много сделала. Спасибо. Ты очень хорошая женщина, – его благодарность искренняя, но сдержанная, не хвалебная. – Спасибо. Ты помогла мне встать на ноги, найти работу, жилье.
Мне кажется, этого все равно недостаточно.
– Я не хочу, чтобы ты продолжал терять время.
– Ты не можешь это контролировать. Даже с миллионами, ты не можешь контролировать время.
– Верно, – я вздыхаю, и это повисает между нами. Граница моих возможностей.
Тома, похоже, понимает мой вздох, мое разочарование. Я слышу улыбку в его голосе:
– Но, Лекси, я почти это сделал. Моя жизнь меняется. Ты это сделала.
– Я хочу отдать тебе эти деньги, – настаиваю я.
– Три миллиона фунтов – это большие деньги, Лекси, – присвистывает он. – Большие.
– Это лишь часть нашего выигрыша. Правда, Тома, я хочу, чтобы они были твоими. Сделай с ними что-то хорошее. Или пойди и спусти все, мне без разницы. Я знаю, что это их не вернет, – бормочу я извиняющимся тоном.
– Ничто их не вернет.
– Да. Но деньги могут помочь в других вещах.
Он мгновение молчит, и я боюсь, что он не позволит мне этого сделать.
– Пожалуйста.
Он вздыхает, а затем говорит:
– Ладно.
И дает мне реквизиты своего счета. У меня перехватывает дыхание. Кружится голова. Я звоню в банк, пытаясь не думать о реакции Джейка, когда он узнает, что я сделала. Банковский работник с до ужаса хорошо поставленной речью и отлаженной оперативностью проводит со мной проверку безопасности. Всего за несколько секунд перевод осуществлен. Вот так просто. Я ожидала, что операция с такой огромной суммой денег может быть сложной, но для богатых все просто.
Все это не кажется мне настоящим. Это как играть с деньгами из «Монополии».
22
Эмили
Мы с папой все утро охотились на разных сайтах вроде Oliver Bonas, Anthropologie, Zara. Щелк, щелк, щелк. Я покупаю блески для губ, подставки под украшения, браслеты, фоторамки, сумки, заколки и одежду. Я предпочла не идти на настоящий шоппинг, потому что не хочу смотреть на свое побитое лицо в зеркалах примерочных и уж точно не желаю, чтобы на меня пялились другие. Папа сидит рядом со мной, пока я все скупаю. До выигрыша, если бы я искала вещи онлайн, он бы говорил:
– Подожди, пока не увидишь это в магазине. Они приукрашивают все онлайн.
В общем, он бы мне сильно мешал. Но теперь он даже хуже меня.
– Купи это, купи. Почему нет? – он нежно поглаживает мою скулу, которая приняла цвет грозовой тучи.
Логан покупает два разных комплекта футбольной формы. «Манчестер Сити» и «Реал Мадрид». Это занимает совсем мало времени, но он выглядит безумно счастливым. Мама уехала на работу, но я не думаю, что она присоединилась бы к покупкам, даже если бы была здесь. Единственная вещь, к покупке которой она проявила интерес – помимо наряда для пресс-конференции – это книга от Folio Society. Видимо, они публикуют специальные издания с классными иллюстрациями. Она получила одну в подарок от папы на прошлое Рождество – «Искупление» Иэна Макьюэна. Она сказала, что, возможно, «начнет их коллекционировать». На чем она сидит?! Начнет их коллекционировать? Разве она не понимает, что может скупить все за раз? Нам больше не нужно ни на что копить. Не знаю, как мама может так себя контролировать. Понятия не имею, зачем ей это. Я говорю папе, что ему стоит купить все сразу, чтобы ее удивить, но он покупает ей только одну – «Грозовой перевал».
– Твоя мама тайно обожает плохих мальчиков, а Хитклифф – это их прототип, – говорит он с ухмылкой. Я морщусь. Мне эта информация не нужна. Потом, уже дойдя до оформления заказа, он добавляет «Мэнсфилд-парк» в корзину и бормочет:
– Это ее любимая книга. Две – это не слишком много, да?
Моя любимая книга – «Виноваты звезды». Я знаю, что Ридли в курсе. Он говорит, что его любимая – «Уловка-22», но он ее не читал, это просто звучит круто. На самом деле, его любимая книга – «Гарри Поттер и Тайная комната».
Папа сегодня веселый, поскольку вчера вечером ему позвонили из лотерейной компании и сказали, что Дженнифер и Фред подтвердили, что не только они, но и Пирсоны вышли из синдиката до выигрыша. Он выглядит самодовольным. Я просто чувствую облегчение. Звучание их имен вызывает у меня странные ощущения. Так как это родители Ридли, до совсем недавнего времени они ассоциировались у меня с радостными, счастливыми временами и особенно с доступом к Ридли. Он всегда был частью моей жизни, и я не помню времени, когда я его не любила, так или иначе. Сначала просто как друга, а потом… Что ж.
Люди говорят, мы все равно что родственники, потому что мы вместе
