Попов.
– Я сегодня ездил в Утесово, – сообщил дантист.
– На каком рейсе?
– Уехал на 11.20, ну а вернулся в 5.30.
– А кто-нибудь может опознать вас в Утесово?
– Ну, если продавец запомнил, – пожал плечами Морозов.
– Продавец какого магазина? – уточнил следователь.
– Да я и в хозяйственном был, и в продовольственном, в столовую заходил.
– Ну а вы, Алла Владимировна?
– Дома сидела.
– В лавку ходили?
– Нет. Муж поехал, так чего мне там делать. В два часа пообедала и спать завалилась.
– Кто-нибудь видел вас с трех до четырех?
– Нет, я в полпятого только проснулась.
– Жаль, – вздохнул Попов, – у вас нет алиби. Если честно, – добавил он, – вы оба мне симпатичны.
– И нам жаль, – заверил его Морозов, – с алиби куда как лучше, но кто ж знал, что так выйдет. Это только преступники себе заранее алиби устраивают. Так что, – пошутил он, – вы как найдете кого с алиби, так прямиком в кутузку сажайте.
– Непременно так и поступлю, – улыбнулся Попов.
– До свидания, Кирилл Александрович, – проводила гостя до порога хозяйка дома, – и спасибо вам за ваше хорошее отношение. Мы вам тоже искренне симпатизируем и желаем удачи.
– Да, да желаем удачи, – подтвердил дантист, широко улыбаясь.
Попов бросил на него взгляд и при неярком свете его черная борода показалась следователю совсем не страшной.
Вечером позвонил прокурор и недвусмысленно потребовал от Попова представить ему хотя бы подозреваемых.
– Кречетов обкомовский работник, – заметил Ермолкин, – и это может нам дорого стоить.
С утра позвонил полковник Дудынин и в более мягкой форме, но твердо настаивал на скорейшем обнаружении преступника.
– И за что мне такое наказание, – жалобно стонал Попов, – чем я это заслужил?
– Да, дело дрянь, – мрачно сказал Скворцов.
Утром Попов встретился с Савицкой, Сорокиным и Манюней.
– Я чрезвычайно вам сочувствую, – еще с порога начал он.
– Спасибо, – грустно поблагодарила Савицкая.
– Долг обязывает меня задать вам несколько вопросов, – как бы извиняясь, проговорил Попов.
– Конечно, конечно, спрашивайте, – охотно откликнулся Сорокин.
– Начну тогда с вас, Александр Иванович. Что вы делали вчера с трех до четырех?
– Спал, как сурок, – безмятежно улыбнулся Сорокин, – вот только храпел.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Не знаю, – сказал Сорокин, – может быть кто-то слышал мой храп. Во всяком случае, когда Наталья постучала в комнату в четыре, я отпер дверь.
– А откуда вы знаете, что храпели?
– Так мне Наталья сказала.
– А вы запирали дверь?
– Ну да, не люблю, когда мне мешают спать.
– Вы это подтверждаете, Наталья Павловна? – обратился Попов к Савицкой.
– Да, в пять минут пятого я постучала к Саше и он мне отпер, – кивнула Савицкая.
– Я слышала храп, – вмешалась Манюня, – дядя Саша храпел, как паровоз.
– А ты не знаешь когда это было, Манюня? – стараясь быть вежливым спросил Попов.
– Нет, – ответила девочка, – я никогда не слежу за временем.
– Ну а где были вы, Наталья Павловна? – спросил Попов.
– Дома хлопотала по хозяйству, – ответила Савицкая, – потом пошла в лавку, чуть не пропустила.
– Когда вы туда пришли?
– Где-то в половине четвертого.
– А ушли?
– Около четырех.
– Значит, до половины четвертого вы были дома? – уточнил Попов.
– Ну да, во дворе в основном. Манюня наверняка меня видела, она играла перед домом.
– Нет, – вдруг заявила Манюня, – я тебя не видела.
– Ну как же, – растерялась Савицкая, – я же была во дворе и ты должна была меня видеть, вспомни.
– Но я не видела, – упрямо настаивала девочка.
– Спасибо, – поблагодарил Попов и мягко добавил: – Вы не думайте, что я вас подозреваю, Наталья Павловна, или вас, Александр Иванович, но эти вопросы я вам задать обязан.
– Мы понимаем, – кивнул Сорокин.
– Скажите, у вас есть какие-нибудь соображения, почему стреляли в вашего отца?
– Это какой-то абсурд, – плачущим голосом заявила Савицкая. – Наверняка это дело рук сумасшедшего.
– Наташа, успокойся, – мягко коснулся ее плеча Сорокин. – Я тоже, Кирилл Александрович, не понимаю, кому может быть выгодным смерть Павла Ильича.
– Жаль, что вы ничем не смогли мне помочь, – вздохнул Попов вставая. – Кстати, что будет со строящимся домом?
– Это решит Павел Ильич, когда поправится, – твердо ответил Александр Иванович, – а он обязательно поправится.
– И я в этом не сомневаюсь, – не моргнув глазом соврал Попов.
– А вам больше из больницы не звонили? – с надеждой и страхом одновременно спросила Савицкая.
– Нет, – покачал головой Попов, – не звонили.
– Ну что ж, – провожая следователя к выходу промолвил Сорокин, – как говорят, отсутствие новостей – тоже хорошие новости.
Через полчаса Попов и Скворцов зашли к Таисии Игнатьевне. Старушка только что позавтракала и мыла посуду.
– Боюсь, – грустно произнесла она, – у меня нет никаких идей относительно личности преступника. Как вы сами понимаете, Кирилл Александрович, это мог сделать, кто угодно. Ведь алиби нет ни у строителей, ни у Сазоновых, ни даже у Савицкой, верно?
– Верно, – подтвердил Попов. – Да и у Сорокина весьма ненадежное алиби.
– Да и даже этот Деникин под подозрением, – вмешался Скворцов, – надо проверить, действительно ли он болен.
– Выясню, – пообещал Попов. – Я все никак не могу простить Симагиной, что она не заперла сарай, – раздраженно проговорил Попов.
– Не будьте наивны, – поморщилась Сапфирова, – неужели вы не понимаете, что Кречетов стал бы жертвой в любом случае ни сегодня, так завтра.
– Я вот думаю о Сазоновых, – задумчиво проговорил Попов. – Если это кого-нибудь из них рук дело, то им надо было торопиться, ведь в четверг им надо было уезжать.
– Или спешил человек, которому Сазоновы нужны были в качестве подозреваемых, – заметил Скворцов.
– Тогда преступник знал, что Сазоновы собираются уезжать, – подсказала Таисия Игнатьевна. – Хотя, впрочем, нет гарантии, что Ленка или еще кто из наших сплетниц проведал об этом и сообщил всей деревне. Они ведь разносят любую информацию. Окно на ночь не занавесишь, и то приметят.
– Жуткое дело, – поморщился Скворцов.
– Ну ладно, – поднялся Попов, – у меня еще работы много. Таисия Игнатьевна, если что-нибудь надумаете, дайте мне знать, – попросил он.
– Обещаю, – пообещала Сапфирова.
Вскоре после ухода следователя и лейтенанта к старушке заглянул Сорокин.
– У вас какая-то информация? – с надеждой поинтересовалась Сапфирова.
– Мелочи, – махнул рукой Сорокин. – Я позавчера спросил у Павла Ильича насчет носков, ну так мимоходом.
– И что?
– Как вы и предполагали, одежда осталась от старых хозяев.
– А больше вы этот шприц не видели? – спросила Сапфирова.
– Нет, – с сожалением ответил Сорокин, – не встречал.
– А как Наталья Павловна, сильно переживает?
– Совсем измучилась бедняжка, – сочувственно проговорил Сорокин, – утешаю ее как могу.
– Вы были в больнице, говорили с врачом?
– Да.
– Ну и?
– Один шанс из ста, – грустно сказа Сорокин.
– Какая жестокость,! – с горечью воскликнула Сапфирова.
Внезапно она поднялась и глаза ее загорелись мрачным жестоким огнем.
