— Ты, — признался Нечаев и, наконец, сдался: — Ладно, милая, если ты настаиваешь, то завтра же перееду.
Зазвучала ритмичная музыка, от которой руки и ноги непроизвольно начинают отбивать такт. Кадамов, все тот же неугомонный Кадамов, взявший на себя роль тамады, вытащил на середину зала Людмилу, Ильмиру, Сашу и даже степенного неулыбчивого Фефелева. Гости чисто по-русски пустились в пляс — с гиканьем, с прихлопами и притопами, от которых задрожал пол, в "стенке" зазвенел хрусталь, а у соседей этажом ниже наверняка закачалась люстра. Светлана и Игорь в пляске не участвовали. Их вообще, нигде не было видно.
Нечаев решил воспользоваться кутерьмой, выйти покурить. Он улизнул в лоджию, где вспугнул ворковавших в уголке Свету и Игоря. Парочка тут же поднялась и ретировались в зал, а Виктор распахнул окно. Всколыхнув занавески, в лоджию ворвался ветер, принося с собою свежесть, шум росших под окнами гигантских деревьев и отголоски далекой грозы. Нечаеву вдруг стало грустно, отчего он и сам не знал. Может быть, ему было немного жаль расставаться со свободой, с трудом отвоеванной у первой жены, может быть, пары алкоголя внесли минорную ноту в его настроение, а возможно, ветер, просто ветер, заунывный и тоскливый коснулся его своим крылом.
Как сложится его жизнь с новой супругой? Не поторопился ли он? Не будет ли он выглядеть в глазах окружающих человеком, которого взяла на содержание женщина, а проще говоря, не станет ли он альфонсом?.. Было над чем подумать. Виктор закурил и выглянул в окно, подставив ветру разгоряченное танцами, возлиянием и духотой закрытого помещения лицо. Низко над землей плыли свинцовые тучи. Они были перенасыщены влагой, словно намокшая губка, малейшее прикосновение к которой грозит извержением потоков воды. Вот-вот начнется дождь. Дождь на восьмое марта частое явление и этот снова даст повод обывателям говорить о том, что слезы прерогатива женщин, и в Международный женский день мать природа, выражая солидарность, плачет со своими дочерьми. О чем? Да мало ли о чем может плакать женщина в минуты печали?..
Уединение Нечаева в свою очередь нарушил Кадамов. Шумный, веселый и разнузданный, он ввалился в лоджию, где у окна с сигаретой в руках предавался раздумьям Виктор и, растопырив руки, заключил подчиненного в объятия.
— Молодец, Виктор, я рад за тебя! — вскричал он с излишней теплотой и сердечностью, к которой склонны пьяные люди. — Молодец! Мо-ло-дец! Какую невесту себе отхватил! Красавица, непревзойденная хозяйка, да и живет не бедно. А по нынешним временам это большая редкость. Не жизнь у тебя, Витя, будет, а наслаждение! — и, изогнув скобкой губы, директор с завистливым видом покачал головой, отчего торчавший над его лбом чубчик, заколыхался, как поникший гребень у старого петуха.
— Да-да, — с натянутой улыбкой вынужден был признать Нечаев, и взглянул за плечо директора в кухню, выискивая подходящий предлог, чтобы улизнуть от докучливого начальника. Такового не находилось.
— Я знаю, Витя, — закуривая, продолжил тему Кадамов, — что у тебя не сложились отношения с первой женой, она от тебя многого требовала. И ты заслужил немного счастья в этой жизни. Жить ты, наверное, переедешь сюда? — и постольку поскольку Нечаев сказал нечто невразумительное, директор сам же и ответил: — Ну конечно же сюда, куда же еще! А что ты решил насчет своей однокомнатной квартиры? Продашь?
Виктор потушил в пепельнице окурок и, пожимая плечами, ответил:
— Пока не знаю. Мы с Ольгой этот вопрос еще не обсуждали.
— Ну вот и хорошо, — чему-то обрадовался Кадамов и хохотнул. — Пока вы будете решать, дай мне квартиркой попользоваться. Чего она пустая стоять будет. Разумеется, разговор этот должен остаться между нами. — И директор скабрезно улыбнулся.
Кадамов был неплохой мужик, но вот беда, были у него два порока — вино и женщины, за которыми он — особенно когда бывал во власти первого порока — волочился как развязавшийся шнурок за ботинком. В общем-то, подобные грешки водятся за многими особами мужского пола, но не все они работают директорами магазина. А для бизнесмена обнаруживать свои слабости, особенно перед подчиненными непростительно. Уважать не будут. Нечаев и не уважал, более того в глубине души презирал директора, но своего отношения к нему внешне ничем не выказывал. Еще бы, кто же станет критиковать своего хозяина, от которого зависит его материальное благополучие.
— Ну так как насчет квартиры? — повторил Кадамов. — Дашь ключи?
В этот момент в ярко освещенную кухню вплыла Берикова. Она бросила в сторону Кадамова дружеский взгляд, который еще более потеплел и превратился во влюбленный, когда она перевела глаза на Нечаева, и уже обоим приветливо кивнула. Включив в розетку чайник "Тефаль", она стала доставать из шкафчика чашки, блюдца, чайные ложечки. Представлялся подходящий случай смыться от директора.
— Я подумаю насчет ключей, Олег, — пообещал Нечаев. — А сейчас, извините, меня Ольга зовет, — и он скользнул в кухню.
Берикова встретила своего суженого лучезарной улыбкой.
— А твои гости милые люди, — сказала она игриво. — Они мне очень нравятся. И вообще, сегодняшний вечер, мне кажется, удался.
Белокожая, стройная, длинноногая, с красивыми руками, гордо посаженной головой, с лицом, отличающимся утонченностью черт, Берикова напоминала ожившую фарфоровую статуэтку — легкую, хрупкую, изящную, и порой, глядя на Ольгу, Нечаеву не верилось, что сердце этой обворожительной женщины принадлежит ему. "Нет, она слишком хороша для меня, — снова невесело подумал Виктор. — И конечно же женитьба на ней — мезальянс.
— Я рад, что тебе нравится сегодняшняя вечеринка, — отогнав назойливую мысль, сказал он. — Надеюсь, и следующая пройдет не менее интересно. Могу чем-нибудь тебе помочь?
Наливая в большой фарфоровый чайник кипяток, Ольга ответила:
— Можешь. Отнеси в зал чайник и чашки. Будем накрывать "сладкий" стол.
Нечаев взял чайник, обогнул громадный холодильник и направился по коридору.
В зале гости все еще отплясывали, и больше всех старался Саша. Воспользовавшись моментом пока отсутствовал директор, он, очевидно, успел-таки хлебнуть лишку и сейчас выкидывал такие коленца, что им вполне мог бы позавидовать иной пациент психиатрической клиники, заглянувший на дискотеку.
Саша не был законченным алкоголиком. Он мог не пить месяц, два, а то и более, но за это время его кровеносная система начинала чувствовать острый спиртовый голод, и стоило ему выпить хоть рюмку водки, как Саша, что называется, срывался. Тогда он брал у директора отгулы и насыщал свой организм алкоголем. Через три дня система была до отказа заполнена и Саша возвращался в магазин хмурым, злым и разбитым. Два дня спустя он приходил в норму, а через пару-тройку месяцев цикл повторялся. На работе его профилактические дни особо не отражались, специалист Саша был классный, поэтому начальство его терпело.
Оберегая чайник, от мелькавших в воздухе рук и ног, Нечаев протиснулся сквозь танцующих, поставил на стол чайник, и вернулся в коридор. Директор уже покурил и в кухне беседовал с Ольгой. Виктор шмыгнул в туалет.
В небольшой, освещенной мягким светом кабинке стены были выложены черно-белым, ужасно дорогим кафелем, а пол метлахской плиткой. Овальное, разукрашенное цветами чудо, с толстым пушистым ковриком вокруг него, было произведением искусства, вызывало восторг и смущение. Не каждый решиться использовать эдакую красоту по назначению. И вот в этом, — язык не поворачивается назвать отхожем месте — назовем, дамской комнате, куда не постеснялась бы войти королева, благоухание освежителя перебивал запах гари. Самой банальной гари, неизвестно как и с какого пепелища просочившейся в кабинку. Непорядок.
Нечаев вышел из туалета и в коридоре столкнулся с Ольгой. Она несла поднос с громадным тортом, разукрашенным разноцветным кремом и множеством завитушек.
— Ты не перестаешь меня удивлять! — пораженный кулинарным дивом на подносе, восторженно сказал Виктор. — Неужели это творенье твоих рук дело?
— Ну да! — озорно тряхнув рыжей челкой, насмешливо ответила Берикова. — Если бы я еще и торты пекла, мне бы цены не было. Нет, Витенька, торт мне испекли на заказ. И между прочим, — хозяйка понизила голос и с плутоватым видом сообщила: — Все то, что ты видел на столе, тоже не я готовила, но об этом молчок. А помогала мне моя домработница. Она так же убирает в квартире, стирает, ходит за продуктами на базар. В общем все хозяйство на ней… Держи-ка! — и Ольга всучила Нечаеву поднос.
— Где-то что-то горит, — вышагивая с подносом впереди Бериковой, будто участник конкурса на звание лучшего официанта страны, сообщил Нечаев. — В твоем шикарном, пардон, туалете дым стоит столбом.
— Да-да, — с печальным выражением лица посетовала Ольга. — Опять бомжи в подвале огонь развели. Когда-нибудь эти бродяги спалят весь дом! Непременно нужно пожаловаться на них в ЖЭК. — Берикова ускорила шаг и, распахнув перед Виктором створку двери, громко объявила: — Дорогие гости! Просим всех к столу!
