И вот человек с ножом склонился над мальчиком. Он не поднял руку и не нанес резкого удара в темноту. Вместо этого осторожно приставил острие к сердцу жертвы, а затем резко перенес весь свой вес на клинок.
* * *
Абигейл Прим всегда была занозой в пятке для своей мачехи, благонамеренной, амбициозной, но весьма посредственной женщины, напрочь лишенной воображения. Как только эта дама в качестве домоправительницы попала в дом Примов, а случилось это сразу после смерти мамы Абигейл, она начала смотреть на девочку как на препятствие, которое необходимо преодолеть. Женщина старалась вести себя «правильно» по отношению к ребенку, но так никогда и не дала Абигейл того, что девчушке было столь необходимо, — любви и понимания. Не испытывая любви к Абигейл, экономка, естественно, не могла и проявить это чувство, а что касается понимания, то в нашем случае душевный склад двух героинь больше походил на соотношение действий на деревянных счётах и вычислений в высшей математике.
Джонас Прим любил дочь. Не было ничего такого, в разумных пределах, конечно, чего бы он ей не купил, только попроси, но любовь Джонаса Прима, как и вся его жизнь, выражалась в денежных знаках, тогда как Абигейл жаждала совершенно иного.
То, что ее не понимали и, если говорить о внешних проявлениях эмоций, не любили, никак не отразилось на удивительно легком и светлом характере Абигейл. Она сама делала многое, чтобы разнообразить свою жизнь: не упускала ни малейшего шанса повеселиться и, обладая удивительно изобретательной фантазией, создавала поводы для веселья буквально из ничего.
Но недавно девушку постигло первое, со смерти полузабытой матери, серьезное горе: вторая миссис Прим посчитала своим долгом достойно выдать замуж закончившую школу и колледж Абигейл. Миссис Прим, взявшая на себя роль свахи, обладала деликатностью приказчика мелочной лавки где-нибудь в Техасе. Ей было все равно, что Абигейл не хочет замуж или что любой кандидат, предложенный этой дамой, будь он даже последним выжившим мужчиной во Вселенной, останется так же чужд девушке, как обитатель самых отдаленных планет созвездия Ориона.
Кстати, к Самюэлю Бенаму Абигейл Прим питала отвращение, потому что для нее этот человек воплощал все то, от чего она стремилась убежать: возраст, избыточный вес, общую слабость, облысение, глупость и брак. Бенам был приземленным старым холостяком, сколотившим состояние за счет продажи разрастающемуся городу полученных в наследство трех ферм. Да и к этому его подтолкнула необходимость, а не прозорливость, к тому же, провалявшись шесть недель с брюшным тифом, он протянул с заключением сделки, что и спасло его от продажи недвижимости по низкой цене. То, что впервые в жизни он смог одновременно отойти от дел и получить прибыль, побудило новоявленного толстосума и дальше действовать в данном ключе — богатеть, не прилагая собственных усилий.
Все вышеописанное призвано послужить доказательством абсолютной невозможности брака Самюэля Бенама и такой умной, такой красивой, такой веселой, изобретательной, юной и такой бойкой на язык девушки, как Абигейл Прим, которую и деньги-то заботили меньше всего на свете.
После долгих уговоров, упреков, обвинений и угроз, Абигейл наконец вроде бы согласилась подчиниться воле мачехи и даже отправилась с двухнедельным визитом к сестре жениха. Сам Бенам должен был прибыть в Окдейл в качестве гостя Примов. Уже были разосланы приглашения на торжественный обед, на котором — миссис Прим ни секунды не сомневалась в благополучном исходе своей затеи — планировалось объявить о помолвке.
Почти сразу после ужина в день отъезда Абигейл миссис Прим, следуя привычке, сформированной годами хлопот по хозяйству, отправилась проверить, закрыты ли на ночь двери и окна, и обнаружила, что двери из библиотеки на веранду распахнуты.
«Комары же налетят! — мысленно возмутилась она, захлопывая их и задвигая щеколду. — Это кто тут двери раскрыл? Ума не приложу, что творилось бы в доме, если бы не я. Кругом одни бездельники!» Она развернулась и последовала наверх. В комнате Абигейл женщина по своему обыкновению включила свет, хотя и знала, что после отъезда девочки там было все в порядке. Но вдруг ее орлиный глаз обнаружил подсвечник, валяющийся на полу у туалетного столика. Она наклонилась, чтобы поднять его, и увидела, что выдвинут один из ящиков. На место она его задвинула, но в голове тут же зародились подозрения, мгновенно перешедшие в испуг. Миссис Прим буквально подлетела к спрятанному в стене сейфу. Понадобилась секунда, чтобы понять, что дверца открыта, а внутри практически пусто. И только после этого миссис Джонас Прим закричала.
На ее крик прибежал Джонас со слугами. Внимательный осмотр показал, что хотя многие ценности были проигнорированы, грабитель унес содержимое сейфа, составляющее девяносто процентов стоимости всего, что находилось в комнате Абигейл.
Миссис Прим подозрительно оглядывала слуг. Действительно, кто еще мог так хорошо знать, что брать. Миссис Прим видела всех насквозь. Открытая дверь библиотеки была лишь уловкой, но вор работал изнутри и, без сомнения, находился сейчас в доме.
— Джонас, — приказала она, — немедленно вызови полицию и проследи, чтобы никто, абсолютно никто, не мог выйти из дома до того, как полицейские все тут осмотрят.
— Ну что ты, пышечка! — воскликнул мистер Прим. — Не думаешь ли ты, что вор еще здесь и дожидается прихода полиции?
— Я считаю, что если ты сразу вызовешь полицию, Джонас, то мы под этой самой крышей обнаружим и вора, и похищенное, — не без холода в голосе ответила она.
— Ты что… — заколебался глава семейства. — Пышечка, неужели ты подозреваешь кого-то из слуг?
— А кто еще мог знать такое? — спросила миссис Прим. Все слуги заерзали и начали бросать друг на друга косые взгляды.
— Чушь собачья! — проговорил мистер Прим. — Но я все же вызову полицию, потому что надо сообщить о краже. Это кто-то пробрался снаружи, даже не сомневаюсь, — и он начал спускаться к телефону. Но не успел он до него дойти, как раздался звонок, и когда мистер Прим, с кем-то поговорив, вешал трубку, ограбление казалось пустяком. Да, он почти забыл о нем, так как ему сообщили о только что полученной от мистера Самюэля Бенама телеграмме.
— Вот, пышечка, — кричал мистер Прим, пока поднимался на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, — пришла телеграмма. От Бенама. Он пишет, Абби не приехала на поезде. Спрашивает, когда ее ждать.
— Не может быть, — не поверила миссис Прим. — Я сама ее посадила в вагон. Не может быть!
Джонас Прим был человеком решительным и быстрым. Через полчаса он привел в действие все колесики механизма по поиску пропавшей Абигейл, какие можно было запустить с помощью денег и влияния, а также успел сообщить об ограблении. Попутно он узнал о не менее значимых событиях, произошедших в Окдейле ночью.
На следующее утро весь городок был взбудоражен, пожирая горящими глазами первую страницу обычно скучного «Окдейлского Вестника». Местные новости никогда не были громкими, но в это утро поднялась шумиха, какой Окдейл не видел и, без сомнения, больше не увидит. Даже самоубийство кассира Коммерческого банка взволновавшее жителей три года назад до такой степени, что вошло в анналы городской истории, померкло на фоне блистательной череды преступлений и загадок одной единственной ночи. О подобном не смели мечтать самые кровожадные и жизнерадостные любители сенсаций.
Во-первых, бесследно исчезла Абигейл Прим, единственная дочь самого богатого жителя города, а дом самих Примов был ограблен. Одного этого хватило бы в качестве темы для многочисленных сплетников Окдейла на несколько недель, но дело данными событиями не ограничилось. Старый Джон Бэггс, самый знаменитый городской нищий, проживающий в домике на окраине, подвергся нападению и теперь лежал при смерти в больнице для бедных. То, что это было ограблением, не подвергалось сомнению: все три комнаты дома, на дом не очень-то и похожего, были перевернуты вверх дном. Жертва все еще не пришла в сознание, поэтому иных подробностей преступления не было. И даже этот жестокий налет не шел ни в какое сравнение с деянием более ужасающим.
В Окдейле на Реджиналда Пэйнтера годами смотрели искоса, но не без тайной гордости. В округе он был единственным истинным бонвиваном, что бы это слово ни означало. «Окдейлский Вестник» не писал о нем иначе, чем как об «известной всему городу персоне» или как о «светском льве Окдейла». Реджиналд Пэйнтер всегда одевался лучше всех. Его костюмы шились в Нью-Йорке, и даже одно это выделяло его среди мужского населения города. Он много путешествовал, был финансово независим и очень неплох собой. А с какой надеждой и отчаянием обращали на него свои взоры матери девиц на выданье! Окдейлским отцам он, тем не менее, не нравился: мужчины, как правило, знают больше о моральных устоях лиц своего пола, чем женщины. Были и такие, которые, если бы их допросили, сказали бы, что устоев не было вовсе.
