— Ты чего? — обиженно выговорил он.
— Потом, — сладко улыбнулась я, — нам нельзя терять бдительность.
Вот так.
А иначе я бы давно превратилась в проститутку для толстосумов. Ведь как удобно — и телохранитель, и любовница в одном лице. Приятное, как говорится, с полезным… Нет уж, уважаемые господа, что-нибудь одно…
* * *
Александр Александрович еще спал, уткнувшись носом в плюшевую диванную подушку, когда я, выйдя на крыльцо, принялась за утреннюю гимнастику. Было уже часов семь, а точнее — десять минут восьмого. На этой даче больше делать нам абсолютно нечего, пора уезжать отсюда куда-нибудь. Хотя бы до ближайшего автосервиса — стекло-то лобовое нужно вставить. Чтобы лишний раз не привлекать внимание гаишников.
Насколько я поняла, у Кошкина денег совсем нет. Даже насчет аванса он меня обманывал. Ну что ж, его можно понять. Таких людей, как он, понять довольно просто — недалекий, но и не глупый, ну и так далее… Средний, в общем, тип, предсказуемый.
Закончив гимнастику, я вернулась в дом. Кошкин завернулся в старый плед, спасаясь от утреннего холода, и просыпаться не думал.
«А фамилия-то у Александра Александровича соответствующая, — подумала я, глядя на свернувшегося клубочком Кошкина, — ну прямо соседская Мурка, которая обычно спит на нашей лестничной площадке под батареей».
Однако пора бы уже ехать. Если на дачу никто не явился ночью, уж утром-то кто-нибудь точно заедет с проверкой. Не дождавшись доклада. Ведь ребятки, которых я закопала на заднем дворе, уже ни перед кем не смогут отчитаться.
Конечно, приезда новых «гостей» ночью я не опасалась — их просто-напросто постигла бы та же участь, что и незадачливых киллеров. Но сейчас было утро, тем более утро выходного дня, и я уже несколько раз слышала шум въезжающих в дачный поселок автомобилей. Нехорошо будет, если вся округа станет свидетелем перестрелки на даче предпринимателя Кошкина.
— Александр Александрович! — позвала я. — Подъем!
Кошкин сонно замычал и натянул плед себе на голову. Тогда я без всякой жалости сдернула с него плед и потрясла несчастного бизнесмена за плечо.
— Вставайте!
Кошкин перевернулся на спину, открыл один глаз и протянул:
— Же-еня.., еще полчаса…
Не отвечая на его просьбы, я проследовала на кухню, набрала в кружку воды и, вернувшись в комнату, окатила холодной водичкой уважаемого господина Кошкина. Он взревел и вмиг скатился с дивана — Чего ты?! Чего?!
Чтобы не выслушивать беспочвенные и нечленораздельные обвинения, я удалилась во двор к машине, оставив Александра Александровича приводить себя в порядок. Мне еще предстояло перенести в «Ситроен» тело сторожа Василича. Наш бизнесмен, видите ли, боится трупов.
Из дома раздалось активное фырканье — Александр Александрович умывался.
Как выяснилось, этот процесс у Кошкина не затягивался. Буквально через пару минут Кошкин вышел ко мне. Без лишних слов он открыл ворота и, дождавшись, пока я выгоню машину со двора, захлопнул их. Сел за руль.
Поехали.
* * *
— Александр Александрович, вы помните, с чего начинали свои поиски Бендер с Воробьяниновым? — поинтересовалась я, когда мы въезжали во двор автосервиса.
— С чего? — снова поморщившись от сравнения нашей ситуации с романом Ильфа и Петрова, переспросил Кошкин и нахмурился. — Они там о чем-то беседовали с дворником.., и с этим.., как его… голубым воришкой. Так, что ли? Я как-то кино видел. С Мироновым.
Н-да, я, конечно, понимаю, что нынешним предпринимателям классику родной литературы знать не обязательно, но все-таки… Хорошо, хоть фильм посмотрел. А так сразу и не скажешь, что Кошкин Александр Александрович — человек неинтеллигентный, внешне он очень даже… Бородка такая приличная и пиджак вроде не красный. Черный пиджак.
Кошкин остановил «Ситроен» у первой же станции автосервиса. К нам сразу направился служащий в серо-голубом комбинезоне.
— Да нет, — продолжала я свою мысль, — я говорю о кардинальном шаге, тогда, когда…
— Ого-го, как вы стеклышко!.. — перебив меня, захохотал успевший подойти служащий автосервиса. — В копеечку влетит, господа, в копеечку.
Кошкин, услышав про «копеечку», болезненно поморщился.
— Ты, Женя, одолжишь мне сейчас.., немного денег? — наклонившись ко мне, тихо так, чтобы не слышал служащий, произнес он. — А то…
Я верну, честное слово, верну. После.., этого.., реализации.
Я усмехнулась.
— Но ведь это же лавочничество! — процитировала я. — Начинать полуторатысячное дело и ссориться из-за восьми рублей…
Кошкин нахмурился еще больше.
— Учитесь жить широко! — не удержавшись, добавила я.
— Женя! — вздохнул Александр Александрович укоризненно. — Я же просил не шутить так. Не остроумно, честное слово.
Я пожала плечами.
— Ладно, не буду…
Хотя, по-моему, очень даже остроумно. Не каждый же день такое случается. Я внутренне усмехнулась. Фильм он посмотрел! И бирюльки свои решил в стулья зашить. Как воробьяниновская теща.
Интересно, а стул с драгоценностями он как-то пометил?
— Александр Александрович, — спросила я,. — а вы стул, ну, в котором.., это самое.., помните? Вы пометили его?
Он удивленно заморгал глазами:
— Н-ну, помню стул… Он между диваном и письменным столом стоял. На него редко садились. Я бумаги туда дожил…
— Клал, — машинально поправила я.
— А?
— Ничего. Понятно. Значит, метки никакой не поставили? — снова спросила я.
— Н-нет. Да зачем мне было ставить? Я же не знал тогда, что…
— Ладно, проехали.
Я выбралась из машины. Техник как раз закончил общий осмотр и подошел ко мне. Я достала с заднего сиденья свою сумочку с «шпионскими» аксессуарами. Перекинула ее через плечо.
— Так все нормально, по мелочи только там…
А вот стекло лобовое, — он скорбно зацокал языком, как будто отсутствие у кошкинского «Ситроена» лобового стекла причиняло ему чудовищные душевные страдания, — стекло такое сейчас дорого стоит. Вы хотите тонированное?
Я вопросительно посмотрела на выбравшегося из машины Александра Александровича.
— Да какое там тонированное.., к матери… — отмахнулся он, — обычное поставьте. Во сколько обойдется?
Техник, увидев, что, несмотря на дорогой костюм и крутую тачку, у господина с деньгами туговато, тут же перестал делать вид, будто глубоко сострадает искалеченной машине. Речь служащего сразу же стала суха, и даже смотрел он на нас несколько свысока. И цену назвал небрежно так, словно бы заранее знал, что нам это будет не по карману.
— Делай! — сказала я служащему и, кивнув Кошкину в сторону стоящего неподалеку маленького кафе, вытащила сигареты. — Пойдемте, Александр Александрович.
Как и следовало ожидать, кафе оказалось еще хуже, чем то, где Кошкин впервые назначил мне встречу. Мы сели за столик. Лишь спустя несколько минут к нам скучающей походкой подошел неухоженный дяденька средних лет — официант.
— Заказывать.., что будем? — зевая и страдальчески морщась, осведомился он.
— Кофе, — ответила я, — и пока все.
Официант прищурился, вздохнул, обдав нас сивушным перегаром, и удалился. Я вдруг прямо-таки физически почувствовала, как ему хочется опохмелиться. Ну и кафешка, просто дыра какая-то.
— Контингент… — многозначительно произнес Кошкин.
Надо же, какие слова знает Александр Александрович — «контингент».
— Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, — произнесла я, — тот самый кардинальный шаг, предпринятый Воробьяниновым и О.Бендером в начале их поисков, о котором я начала говорить…
При упоминании литературных персонажей Кошкин снова скривился.
— Простите, — усмехнулась я, — так вот, тот самый кардинальный шаг был какой? Они пошли к старичку Коробейникову, вернее, пошел один Остап… Ну ладно… Короче говоря, нам нужно узнать, куда распределили ваши стулья. Вопрос в том, где узнать?
— Да не надо ничего узнавать, — устало проронил Кошкин, — я вчера уже все раскопал.
Здорово! Честно говоря, такой прыти я от своего Кисы Вороб.., пардон, Александра Александровича Кошкина не ожидала.
Он достал из кармана блокнот:
— Вот, посмотрите, — и протянул его мне.
Я посмотрела. Так-так, интересно. Все двенадцать стульев расписаны. Весь гарнитур. Вот это да!
Надо же, как раскидали! Хотя проникнуть в подобные заведения для меня — просто раз плюнуть.
Я медленно прочитала весь список. Потом еще раз, чтобы он накрепко отпечатался в памяти: два стула — Дом творчества юных, два стула — бассейн «Молодость», еще два — районное почтовое отделение и еще — ото! — городская администрация, три стула — прокуратура города — тоже весело, и один стул — частное лицо — Троенько Михаил Васильевич.
— А кто это такой — Троенько Михаил Васильевич? — спросила я.
— Следователь, — мрачно ответил Кошкин.
