- Вот штурман-водопроводчик объявился, - дочитав до конца, вздохнул Антон и посмотрел на Маковкину: - Что, Наталья Михайловна, займемся делом вплотную? И начнем его, пожалуй, со знакомства с Овчинниковым, а?..
- Да, конечно, - чуть подумав, согласилась Маковкина.
Бирюков повернулся к Голубеву:
- Тебе, Вячеслав Дмитриевич, тоже надо включаться в работу. Познакомься сейчас у Натальи Михайловны с материалами дела. Есть там телеграмма Деменскому из Адлера от какого-то Реваза, а в показаниях Ксении Макаровны упоминается железнодорожник "кавказской наружности" в возрасте около шестидесяти. Повстречайся с руководством вокзала Новосибирск-Главный и выясни, есть ли среди вокзальных сотрудников такие мужчины. - Бирюков поднялся из-за стола. - А я сейчас наведаюсь к Овчинникову на квартиру.
Садясь в служебную машину, Антон не предполагал, что через несколько минут возникнет новая загадка: Анатолий Николаевич Овчинников третьи сутки не появлялся дома. Получив на работе отпускные, он будто в воду канул.
Глава III
Бирюков не заметил, как промелькнул первый день напряженной работы "вслепую", когда каждое новое сообщение вместо ожидаемой ясности еще больше усложняет расследование. Так, например, получилось с ответом Свердловского уголовного розыска. Деменский на самом деле окончил учебную программу досрочно и на "отлично" защитил диплом. Превосходная характеристика, выданная Юрию Павловичу деканатом заочного отделения, не вызывала сомнений, но Антона насторожили два факта. Во-первых, находясь целый месяц в Свердловске, Юрий Павлович ни в общежитии института, ни в городских гостиницах прописан не был. О том, где он жил все это время, в деканате сведений не имелось. Во-вторых, в Новосибирске Деменский появился вчера, и, по словам Ксении Макаровны, прилетел он самолетом. В Свердловском же аэропорту за вчерашние сутки пассажира с такой фамилией не значилось.
Безрезультатно проработал целый день и Слава Голубев. Среди сотрудников вокзала Новосибирск-Главный мужчин "кавказской наружности" в возрасте, близком к шестидесяти, вообще не оказалось. Однако в отделе кадров Голубев выбрал несколько фотографий поседевших брюнетов и предъявил Ксении Макаровне для опознания. Ни в одном из них старушка не признала того мужчину, с которым видела Саню на железнодорожном вокзале.
Первую "ласточку" принес Антону эксперт-криминалист Дымокуров. Когда Бирюков с Голубевым уже собирались закончить бесплодный рабочий день, Аркадий Иванович вошел в кабинет, держа в одной руке маленькую ученическую папку, в другой - несколько дактилоскопических фотоснимков.
- Докопался я все-таки до сути, - весело сказал он и протянул Бирюкову фотоснимки. - Отпечатки на кнопке электрического звонка, а также на дверной ручке квартиры Деменского принадлежат рецидивисту Сипенятину.
- Что-то знакомая фамилия... - рассматривая сильно увеличенные контуры папиллярных линий, проговорил Антон.
- Последние три года Сипенятин отбывал наказание за мошенничество. Подделывал иконы и дурачил любителей старины.
- Теперь освободился?
- Вероятно, если появились его отпечатки.
- Чем, кроме мошенничества, известен?
- Привлекался за хулиганство, карманные и квартирные кражи, за угон частных автомашин, мотоциклов. Уголовная кличка "Вася Сивый". Кстати, получил Сипенятин эту кличку из-за того, что имеет необычайно белые волосы, - Дымокуров положил перед Антоном папку. - Я в порядке частной инициативы коллекционирую кое-что... Есть в этой коллекции и Васино. Вот посмотрите, пожалуйста, быть может, найдете здесь что-то полезное.
Раскрыв папку, Бирюков прежде всего увидел стандартные судебно-оперативные фотографии: правый профиль, фас, полный рост. На каждом снимке значилось: "Василий Степанович Сипенятин", и год рождения. Губасто-курносое лицо смотрело в объектив по-детски любопытно и настороженно.
Кроме портретных фотографий, в папке имелись снимки сипенятинских татуировок. Антону доводилось видеть самые разные коллекции подобных художеств, но такую он увидел впервые. Сипенятин был расписан уникально. На его груди высился могильный холм с крупным крестом и надписью: "Спи родной пахан. Тибя танка задавила". Полукружьем над крестом выгибалась другая, не уступающая по грамотности фраза: "Каждый день всходит сонце и каждый день оно садитца". На предплечье правой руки чернела матросская бескозырка с развевающимися лентами и с клятвой под ней: "Не забуду боцмана!"
- Кстати, боцманская фотография тоже здесь есть, - сказал Дымокуров и, порывшись в папке, подал Бирюкову пожелтевший от времени фотоснимок.
На фоне приближающегося трамвая безногий большеголовый мужчина, сидя на низенькой роликовой тележке и протягивая перед собой забинтованную руку, вроде бы просил подаяние. Макушку его прикрывал блин бескозырки с лентой Черноморского флота, а из-под увешанного значками и медалями бушлата виднелся мутный треугольник тельняшки.
- Спившийся инвалид войны? - подняв на Аркадия Ивановича глаза, спросил Антон.
- Мошенник-попрошайка. Учитель Васи Сипенятина, с позволения сказать. Об этой компании много может поведать Степан Степанович Стуков. Он более двадцати лет проработал в нашем управлении.
- Степан Степанович?! - обрадовался Антон.
- Да. Знаете?
- Преддипломную практику у него проходил. И после, когда работал в райотделе, приходилось встречаться. - Бирюков повернулся к Голубеву. Слава, ты ведь тоже должен помнить Стукова. Сухощавый такой с чубчиком и в старинных роговых очках...
- Конечно, помню.
- Сейчас мы сходим к нему, он здесь недалеко живет. - Антон снял телефонную трубку. - Прежде только справочку о Сипенятине наведем...
Через несколько минут стало известно, что Сипенятин В. С. освободился из исправительно-трудовой колонии полтора месяца назад без права проживания в Новосибирске. Местом жительства ему определен Тогучинский район Новосибирской области, куда он прибыл в установленный срок, получил паспорт и устроился шофером в межколхозную передвижную механизированную колонну.
- Наш район?! - взглянув на Антона, удивился Голубев. - Закажи по междугородной Тогучин, я переговорю с председателем Межколхозстроя.
Междугородная сработала четко. Разговаривал Голубев недолго и, положив телефонную трубку, невесело сказал:
- Сипенятин вторую неделю не появляется на работе.
Бирюков быстро перебрал портретные фотографии Сипенятина. Протянув Дымокурову снимок анфас, попросил:
- Аркадий Иванович, передайте, пожалуйста, размножить. Надо нам срочно этого гражданина отыскать.
Эксперт-криминалист наклонил голову:
- Через полчаса снимки будут готовы.
Степан Степанович Стуков жил в пятиэтажном сером доме еще довоенной постройки. Дверь открыл невысокий, с седеньким чубчиком старичок. Увидев Бирюкова, он обрадованно вскинул руки:
- Антоша?! Каким ветром?..
- Дела привели, Степан Степанович, - ответил Антон. - Здравствуйте.
- Здравствуй, Антоша, здравствуй! - Стуков близоруко прищурился. Кажется, Слава Голубев с тобою?..
- Он самый. У вас хорошая память.
- Не жалуюсь, не жалуюсь. Что ж мы у порога остановились?.. Проходите, проходите. Домочадцы мои на даче. По-холостяцки буду угощать, чай вскипячу...
Усадив гостей в кресла возле журнального столика, Стуков захлопотал на кухне. Вскоре он сел против Антона и, прищурясь, спросил:
- Какие ж дела привели ко мне?
Степан Степанович слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы. Когда разговор коснулся Сипенятина, старый розыскник задумался, будто припоминая что-то очень давнее, серьезное. Бирюков замолчал, и Стуков с улыбкой спросил:
- Значит, Аркадий тебе свою коллекцию показывал?
- Показывал.
- Это он от меня таким делом увлекся. Попробую, Антоша, кое-что добавить... - Стуков надел роговые очки, отыскал в книжном шкафу пухлую папку и, перебрав в ней газетные вырезки, передал одну из них Антону. Знакомство с Васей Сипенятиным надо начинать с его родословной. Это из "Вечернего Новосибирска". Прочти внимательно, затем я дополнение сделаю.
Небольшая заметка, опубликованная под рубрикой "Из истории нашего города", называлась "Конец Нахаловки". Начиналась она так:
"На исходе прошлого века, в ту пору, когда сооружалась станция Обь, которую мы теперь называем Новосибирск-Главный, возник и этот своеобразный район нашего города. Вдоль берега Оби, против станции, лепясь друг к другу, начали расти землянки, мазанки, реже - бревенчатые домишки. Селились в них деповские рабочие, железнодорожники и просто пришлые люди.
Едва на берегу Оби появились первые самовольные застройщики, кабинетные чиновники засыпали их ворохом бумажек с требованием внести арендную плату. Застройщики отмалчивались. Каких только усилий не принимали городские власти, чтобы заставить обитателей самозванного поселка вносить в казну пошлины и налоги! Но ничего сделать не могли с местным отчаянным народом. В сердцах "отцы города" назвали поселок Нахаловкой. Так и на картах его обозначили. Даже на городской карте издания 1935 года еще встречается название "Малая Нахаловка". По старой памяти, разумеется.
