– Ну ты и дура, – наконец выговорила Соня на выдохе.
Ольга вытаращила на нее глаза и уже открыла было рот для отповеди, как в диалог решительно вмешался я:
– Со своими амбициями разберетесь потом, а пока требую продолжения банкета. Все дружно садимся в машину: Соня и Лорен – на заднее сиденье, Ольга – впереди. По дороге ты, Ольга, доведешь свой рассказ до конца, не отвлекаясь ни на какие глупости. Вперед, дамы!..
На удивление, дамы немедленно проявили послушание, молча проследовав за мной к машине. Напоследок в доме зазвонил телефон, Соня приостановилась, словно собираясь вернуться и взять трубку.
– Это наверняка Жак, нас там уже заждались.
– Вот именно, – за плечи направил я Соню к своему «Поршу». – Нас заждались, нам некогда болтать по телефону, кроме того, возвращаться – плохая примета. Можно сказать, мы уже в пути.
Все расселись, вздыхая и устраиваясь поудобнее. Соня закурила, и я последовал ее примеру. Впереди было двадцать минут дороги и последняя, самая важная часть допроса. С богом!
Слова обладают почти мистической силой – они разжигают страсти, дарят душе мир и покой, волнуют и приносят мудрость. Глупая девчонка прочла четверостишье, и перед Бенини взорвалась атомная бомба – с таким же успехом Ольга могла приставить к его горлу острозаточенный кинжал. Она пролепетала Лорен: «Я должна стать перед тобой на колени», и умиленная тетушка вознеслась на седьмое небо. Ну, а теперь, если пользоваться той же терминологией, я с каждым словом Ольги все быстрее приближался к третьему небу, где, как известно, душа избавляется от греха незнания. Еще несколько слов, самых простых повествовательных предложений, и я буду знать все об этой печальной истории.
– Итак, Бенини соблазнил тебя контрактом на выставку, ты сбегала в дом за паспортом и Шарлоттиным стишком-заклинанием, – произнес я вступительное слово. – Что было дальше?
Ольга, хотя явно все еще дулась на Соню за «дуру», вела себя гораздо сдержаннее, как будто наконец осознала всю серьезность драмы, в которой и ей досталась не последняя роль.
– Мы договорились, что я буду ждать в машине, пока Пьер не простится с хозяином и гостями. Когда он вернулся, набрав с собой целый пакет бутербродов, мы еще немного поговорили о всяких пустяках, я допила шампанское. Мне показалось, что Пьер нервничает, по крайней мере, в дороге он уже не шутил и почти все время молчал. Я подумала, что это из-за Сони – ну, он же ей первой обещал выставку и все такое. Словом, я попыталась его ободрить, но он отмалчивался. В конце концов, я просто-напросто уснула.
– А стишок?
– Что – стишок?
– Ты сразу отдала его Бенини?
– Разумеется.
– Не молчи! И какова была его реакция?
– Он прочитал, усмехнулся и сказал: «В сущности, какая чушь! Откуда у бедняги Роже объявится труп под розами? Я лично участвовал в разбивке клумбы и могу тебе поклясться – там нет никаких девиц». Мы еще немного посмеялись и снова выпили шампанское.
– Хорошо. Ты уснула в машине. Что было, когда ты проснулась?
Ольга медлила, хмуро отвернувшись от меня к окну. Очевидно, в этой части истории с воспоминаниями было туго.
– Ну, я не знаю. Вообще-то, когда я проснулась, уже давно стоял день, и я находилась в роскошной комнате совершенно незнакомого мне, тихого и безлюдного дома. Странно, но я никак не могла вспомнить, как в нем оказалась. Так и уснула – если честно, мне было все равно, где я.
– Бенини наверняка подмешал в твое шампанское какое-нибудь снотворное, – предположила Соня.
– Кто-нибудь переведет мне, о чем речь? – обиженно спросила Лорен.
– Потом, дорогая, сейчас нет времени, – отрезала Соня.
Лорен тяжело вздохнула.
– Я думаю, снотворное там точно было, – кивнула Ольга. – Потому что почти все время в том доме я только и делала, что спала. Первый раз Пьер приехал вечером, привез кучу всякой еды и напитков. Он сказал, что в ту ночь я уснула по дороге, как мертвая, и ему пришлось отвезти меня к себе в Танси. Утреннюю встречу с его друзьями в Лозанне я вроде как проспала, а у него были другие срочные дела в Женеве. Наверное, в еде, которую он привез, тоже было снотворное. По-другому не объяснишь, почему мне все время страшно хотелось спать и как так получилось, что совершенно не хотелось куда-нибудь выходить из дома, попытаться позвонить Лорен и Соне. Меня не удивляло, что я живу не понятно где…
Ольга дрожащими пальцами достала из сумочки пачку «Вог» и нервно закурила. Судя по всему, только сейчас она начинала осознавать, насколько опасное приключение пережила.
– Однажды Пьер приехал весь такой взвинченный, очень нервный и сказал, чтобы я быстро собиралась – он отправляет меня в Москву. Я и тут ничуть не удивилась, мне было совершенно все равно. Уже в аэропорту, когда я, наконец, стала понемногу приходить в себя, он подробно проинструктировал меня, что, вернувшись домой, я должна позвонить Соне и сообщить ей о том, что я – дома. Он также несколько раз повторил, что конкретно я должна сказать Соне о причине своего исчезновения: дескать, у нас с ним был роман, мы уехали к нему в Танси, а потом поссорились. Вот и все. Он еще сказал, что я не должна ничего рассказывать о том, как все было на самом деле, – дескать, с выставкой все равно ничего не получилось, и надо мной теперь все только смеяться будут…
Мы въезжали в Женеву. Светофоры, потоки машин, наглые мотоциклисты, блеск озера – все словно находилось на втором плане, за кулисами основного действия, разворачивавшегося в рассказе Ольги.
– До сих пор помню, как Пьер все повторял мне одно и то же по нескольку раз и так смотрел, будто гипнотизировал меня. «Ничего Соне не докладывай, ты меня понимаешь? В твоих собственных интересах слово в слово повторить весь текст, что я тебе наговорил. Надеюсь, ты его хорошо запомнила? Ну-ка, повтори еще раз…» Вот и все, рассказывать больше не о чем. Я прилетела в Москву и сутки проспала. Потом вспомнила, что нужно позвонить Соне с Лорен и успокоить их. Слава богу, мои родители тогда еще не вернулись из отпуска – у них была путевка в Грецию.
Некоторое время все мы молчали, переваривая услышанное. Лорен, которая ни слова не поняла из этого монолога, должно быть, ориентируясь по голосу Ольги, сердцем прочувствовала всю драму и вздохнула:
– Бедная девочка.
Я припарковался у обочины и полуобернулся к Соне:
– Знаешь, куда ехать? Садись за руль.
Мы быстро поменялись местами, и Соня легко справилась с обязанностями женевского таксиста, с ветерком доставив всех нас к мрачноватому зданию из темно-серого камня с государственным флагом и флагом кантона над центральными дверями. Мы вышли из машины и, все разом смолкнув, уставились на высоченные стрельчатые окна полицейской цитадели.
– Такое чувство, что преступник – это я, и сейчас меня засадят на веки вечные, – проговорила Ольга.
Она была смертельно бледна. Лорен, будто вновь возвращаясь к привычной для нее роли хозяйки-диктатора, решительно взяла ее под руку:
– Пойдем, девочка моя, тебе нечего бояться.
И обе зашагали к дверям. Мы с Соней переглянулись и последовали за ними.
Этот день окончательно расставил все по своим местам. После допроса Ольги, длившегося более пяти часов, комиссар Танде повел нас в ресторанчик «Фелисити» на набережной озера, заказал закуски, омаров в лимонном соусе, клубничный торт и шампанское – все за свой счет.
– Все просто великолепно, – проговорил он, лукаво подмигивая мне. – Ольга была последней каплей: Бенини, только увидев ее, сначала разрыдался, а затем выложил все как на духу.
Мы сидели на открытой террасе ресторана. Розовато-серый воздух, осязаемо густой и теплый, как пенка над чашечкой ароматного капучино, начинал неуловимо сгущаться, делая рисунок лиц и предметов вокруг мягче и нежнее. В ожидании нашего заказа комиссар неторопливо закурил, устало откинувшись на спинку кресла, прищуренными глазами глядя вдаль – туда, где стальная гладь озера, казалось, сливалась с темнеющим небом.
– Это надо было видеть: Бенини с трясущимися руками, с бегающими глазками… Да, Ален, вы абсолютно правы: Пьер Бенини – классический трус. По его словам, Монтесье, убирая свидетелей, вошел, что называется, во вкус, и, как только приятель сообщил ему о том, что Ольга нашла Шарлоттино послание полиции, немедленно заявил, что русскую нужно убрать. Это он дал Бенини снотворное: Ольга должна была выпить дозу с шампанским, после чего предполагалось вывезти ее на озеро и бросить в воду. Простой случай: русская девушка перебрала в гостях, отправилась купаться, но не рассчитала своих сил. Ужасно, печально, все плачут. Но Бенини струхнул. Приятель вообще начал его пугать: ну, ладно, смерть Камиллы была случайной и, к счастью, все следы этого преступления удалось скрыть. Но когда Монтесье хладнокровно расправился с Шарлоттой, а потом со стариком Жосье, Бенини занервничал. Говорит, будто ночами ему снилось, как Монтесье пытается его задушить, все время повторяя, что он, Бенини, – нежелательный свидетель.
