Похлопав его по плечу, Тихий предложил:
— Должность заведующего баней тебя устроит?
— А сколько гавриков там будет работать?
— С тобой восемь человек, — сообщил Тихий. — Как характеризуется твой подельник?
— Имею с ним вторую ходку. Оба раза нем, как рыба.
— Толковый малый, — похвалил Тихий. — Можешь взять его к себе оператором котельной установки. Работа не такая уж тяжелая, — пояснил он.
— Заметано! — согласился Сарафан. — Только я не понял, почему такая козырная работа и на нее нет охотников?
— Насчет охотников ты ошибаешься, и завбаней есть, но это особый и долгий разговор, о котором мы поговорим позже, а сейчас ты мне скажи: из сейфа Николая Григорьевича ты лекарства позычил?
— Я. Но только не из сейфа, а из металлического ящика.
— Не будем вдаваться в подробности, откуда ты взял, но лекарства надо вернуть. Он работает на нас, и обижать его мы не должны.
— Если так, я не возражаю, — беспечно согласился Сарафан. — Только свое богатство пускай берет сам.
Своими руками я возвращать не могу.
— Где оно у тебя?
— В каптерке за батареей, в банке из-под халвы.
— Подожди минуточку, пойду его успокою. — Тихий вышел. Вернувшись через несколько минут, сказал: — Ты должен понимать, лишний хипеж тебе сейчас ни к чему.
— Я в политике не разбираюсь, настроение было хреновое, все равно кому решил попортить нервы, заодно спустить себе пар. Как врачи говорят, я вывел себя из стрессового состояния.
— Я тебе такую возможность дам. И о ней сейчас подробнее поговорим. Теперешний завбаней устроил в бане курятник, устроил там самый настоящий бедлам, при этом уважаемую пару зеков наградил приятной болезнью. Хорошо, что СПИД до нас не добрался. А если бы случилось, ведь сидеть с ними нам придется.
— Твое беспокойство я разделяю. Такого завбаней надо гнать оттуда в шею. Кто он такой?
— Тебе Серый говорил, кто помог ему попасть в больницу?
— Говорил о каком-то беспределе Филе, который спит на моей койке.
— Вот видишь, все дороги сходятся в Рим, а на беспределе Филе сходятся все твои линии, — пошутил грубо Тихий.
— Выходит, мы с тобой сейчас делим шкуру неубитого медведя?
— Как заведующего баней Фили уже практически нет. Если не ты, то другой займет его место.
— У него в бараке есть сторонники?
— Десятка два наберется, — сообщил ему Тихий.
— Черт с ним, я его беру на себя, но к моему приходу в барак твои сторонники должны знать, чью сторону поддерживать.
— Все будет подготовлено, и в этой части можешь не беспокоиться.
— Филя, наверное, будет не с пустыми руками, мне пика тоже не помешает.
— Зачем тебе такие крайности? Ты его со своей кодлой шутя растопчешь, от него останется мокрое место.
— Спор за власть я с ним хочу разрешить полюбовно, зачем в бараке ломать и рушить государственное имущество? — улыбнувшись, пошутил Сарафан.
— Как хочешь, так и поступай, но по-глупому рисковать я тебе не советую.
Они договорились, что связь между собой будут поддерживать через зека по кличке Жук.
Присмотревшись внимательно к Сарафану, Тихий спросил:
— Чего ты мнешься? Колись, чего хочешь сказать!
— Игорь Николаевич, здесь в зоне каждая собака знает, кто такой Сарафан, а поэтому мне хотелось бы в переписке с вами подписываться Лесником.
Подумав, Тихий ответил:
— Ты уже стал медвежатником, и кликуха Сарафан, конечно, для тебя устарела. Но почему Лесник? Если заменять, то давай подберем солидную и звучную, — предложил он.
— У вас тоже не очень звучная кликуха, а вы ее предпочли другим. Все зависит от человека, который ее носит.
— Почему ты выбрал эту, а не другую?
— Мне пришлось много лет поработать на лесоповале топором, где насобачился не только им, но и пикой за несколько метров сбивать с дерева сучки под интерес. Лесник для меня — воспоминания о трудной молодости.
— Все мы прошли через те или другие университеты, — согласился с Сарафаном Тихий. — Как ты думаешь из больнички попасть в свой лагпункт?
— Ногами! — пошутил Сарафан.
— А могут направить и в другой, — допустил Тихий.
— Исключено! Скажу хозяину, чтобы направил меня в тот барак и бригаду, откуда я освободился. На моем горьком опыте зеки должны усвоить, что если человек нарушил закон, то его неотвратимо ждет наказание. Как бы веревочка ни вилась, а конец у нее все равно есть.
— Ты чешешь, как заправский замполит, — пошутил Тихий.
— А я его словами и говорю, — серьезно пояснил Сарафан.
— Дай Бог, чтобы все было по-нашему. — Подумав, Тихий поинтересовался: — Ты Лапу когда в последний раз видел?
— На своем процессе в суде, — ответил Сарафан.
— Балует он тебя и покровительствует.
— Почему же? — возразил Сарафан. — У него в суде были и свои интересы.
— Какие? — удивился Тихий.
— Послушать заключение эксперта по сейфу из научно-исследовательской лаборатории судебной экспертизы. Сделать из выявленных ошибок надлежащие выводы. Науку мы проходим и оцениваем с помощью своих ребер.
— Как специалист оценил твою работу? — улыбнувшись, спросил Тихий.
— Замечаний по работе не было, а то, что сюда попал, является не моей ошибкой, а стратегией.
— Знаю, не повторяйся.
— Я думаю, что из-за меня Лапа к нам сюда приедет с гостинцем, а каким — точно не знаю. У меня на воле есть пахан, давнишний друг Лапы. С ним они подробно обсудят что почем, нам остается только ждать.
— Подпитка нам не помешает, — довольный таким сообщением признался Тихий.
После «выздоровления» Сарафан вместе с Серым был доставлен на автозаке в учреждение УО-15/1, где Сарафана принял его начальник полковник Долгошеев Петр Алексеевич.
Как Сарафан и предполагал, Долгошеев удовлетворил его просьбу и направил для дальнейшего отбывания наказания в лагпункт № 3, где он уже был.
Начальник третьего лагпункта куда-то спешил, а поэтому его беседа с Сарафаном не получилась.
— Знаешь, сегодня у меня нет времени, чтобы основательно побеседовать с тобой. Сейчас пойдешь в барак, а завтра поговорим. Спешу!
Вызвав надзирателя и сдав ему Сарафана, подполковник Григоренко Денис Борисович, несмотря на свою солидную массу, бодро промчался мимо них к выходу из административного здания.
Приближаясь к своему бараку, Сарафан обдумывал, как исподволь, незаметно устроить ссору с Филей, чтобы зеки не подумали, что он имеет в ней интерес.
Когда он с Серым зашел в барак, то Серый скромно шмыгнул в свой угол.
Тихий свое слово сдержал, и то, что Валет с группой других зеков встретил его у двери, было наглядным подтверждением.
Первым его облапил и расцеловал Валет, которому он отдал свой сидор. С остальными зеками Сарафан обменялся крепкими рукопожатиями. Все они когда-то провожали его на волю. Оглядывая их, он пошутил:
— Я же уходя сказал хозяину, чтобы немедленно отпустил вас на волю. Вот скот, не послушался. Специально вернулся проверить исполнение. Теперь придется применять к нему жесткие меры.
— Кончай травить, — остановил его Жук, — расскажи, что нового, интересного на воле?
— О воле потом будем гутарить, бугра позовите.
Сквозь толпу к нему протолкался плюгавый мужчина лет 50.
«Какой дурак его в бугры поставил!» — недовольно подумал Сарафан.
— Строев Павел Степанович, — представился тот.
Отойдя с ним в сторону, Сарафан спросил:
— Насчет меня указание получено?
Строев утвердительно кивнул головой.
— Действовать разрешаешь?
— А куда денешься! — отрешенно согласился Строев.
Разговаривая со Строевым, Сарафан боковым зрением заметил отдельно от общей толпы группировку человек двадцать пять. Он понимал, что среди них находится его главный противник.
Покинув бугра, Сарафан пошел к толпе своих сторонников.
Увидев бледного Серого, Сарафан весело воскликнул:
— Серый! Ты чего такой веселый? Поделись с нами своей радостью, нам тоже хочется с тобой посмеяться.
Серый понимал, что стал козлом отпущения чужих интересов и сегодня будет в центре внимания. Ему не хотелось быть снова битым, и он не знал, чей сегодня будет верх, а поэтому угрюмо пробурчал:
— Мне не до смеха!
От толпы противников Сарафана отделился мужчина высокого роста, лет сорока. Подойдя к Сарафану, он процедил сквозь зубы:
— Послушай, милый, ты что, решил за эту погань подписаться?
— А почему бы и нет. Я лечился с ним в больничке и понял, что он не погань, а нормальный мужик, хребет нашей экономики. Поэтому я не позволю никому ее подрывать.
— Тебе, наверное, опять захотелось в больничке побывать, — язвительно пошутил Филя, а это был именно он.
