– Нет, Барабары с нами нет, – произнес нотариус.
Мельхиор только сейчас заметил, что пока они слушали Матильду, отец Доминик незаметно удалился. Рядом остался только бородатый Филеас, который, разинув рот, таращился на убитую горем женщину.
– Я полагаю, что Александр перешел в наступление, – сказал Мартиниус. – Он вернул себе дочь и в отместку похитил Барабару.
Матильда услышав слово «похитили» в ужасе закрыла рот ладонью. Мукомель заявил, бросив грозный взгляд на жалкого стражника:
– Я обещаю, что мы поймаем негодяя, не будь я Леопольд Мукомель!
– Мы должны немедленно вернуться в «Беличье дупло», – пропищал нотариус. – И начать поиски девочки!
Мукомель отрицательно замотал головой.
– Нет-нет, месьер Мартиниус. Предоставьте это полиции. Я сейчас же пошлю стражника в управление и наши люди перевернут весь Гвинбург вверх дном! Мы же должны побывать на Дубовом холме.
Инспектор взял нотариуса под руку, отвел на несколько шагов от могилы и многозначительно прошептал:
– Не забываете, уважаемый, речь идет об огромном богатстве! Оно достанется тому, кто первый его найдет. Не знаю, как вы, а я не собираюсь быть вторым!
Мартиниус с негодованием вырвал руку, открыл было рот, но вдруг его поднятые плечи опали и он кивнул.
– Возможно, вы правы, инспектор. Тогда давайте не будем терять времени. В путь!
Мукомель сделал несколько распоряжений стражнику. Тот отдал честь и бегом поспешил к выходу. Нотариус попросил Матильду вернуться в пансион, чтобы там дожидаться от них известий. «И, пожалуйста, не потеряйте Харизму!» Затем инспектор, Мартиниус и Мельхиор торопливо покинули кладбище, заняли свои места в полицейском фургоне и Мукомель крикнул кучеру, чтобы тот гнал к воротам. Стражник, привстав на козлах, дико гикнул на коней, щелкнул кнутом. Черный фургон со всех сторон украшенный эмблемой гвинбургской полиции помчался, грохоча, по узким улочкам города. Прохожие в страхе прижимались к заборам и стенам домов.
У ворот по приказу инспектора кучер придержал коней. Мукомель, выглянув в открытое окно, крикнул подбежавшему начальнику караула:
– Эй, Лоренс! Кто за последний час проехал в сторону Кругогведских гор?
Усатый старший стражник озадаченно почесал затылок.
– Даже не знаю, что сказать, месьер инспектор. Люди весь день ездят взад и вперед.
– Подумайте, уважаемый. Может быть, кто-то особо привлек ваше внимание? – пропищал Мартиниус, тоже высунув острый нос в окошко.
Стражник подумал.
– Ну, разве что та карета, которая этак с полчаса назад пролетела мимо нас так, словно за ней гнались все демоны Темной Долины.
Мукомель сразу насторожился.
– Что за карета?
– Большой красивый экипаж, весь в позолоченных завитушках, с гербами нашего барона на дверцах. Видно было, что очень торопится. Он промчался через ворота и свернул на запад к злой Астрелии. Я заметил.
– А ты заметил, кто управлял каретой?
– Какой-то человек. Я не обратил внимания.
Инспектор разочарованно посмотрел на стражника. Он хотел еще что-то сказать, но передумал. Повинуясь знаку Мукомеля, кучер резко щелкнул кнутом и кони повлекли фургон к воротам.
– Сами видите, месьер Мартиниус, с какими болванами приходится работать! – пожаловался инспектор нотариусу. Тот только кивнул. Потом заметил:
– Я думаю, что это был Александр в карете покойного месьера Лохматуса. Он опережает нас на полчаса. Видимо, тоже стремится туда же, куда и мы. Интересное совпадение.
– Нам непременно нужно догнать негодяя! Наверно в карете и его дочь с вашей племянницей! – сердито произнес Мукомель.
Мартиниус ничего не ответил. Он сидел глубоко задумавшись. Инспектор тоже замолчал, рассеянно пощипывая свои усики. Мельхиор устало смотрел в окно на мелькающие сосны. Перед его внутренним взором вставало то бледное лицо Мелодии, то капризная мордочка Барабары, то, почему-то, желтая от загара физиономия отца Доминика.
Фургон, гремя и качаясь на поворотах, вылетел на поляну, где по-прежнему в одиночестве торчала железная статуя злой ведьмы. Кучер остановил фургон, чтобы его пассажиры смогли бросить в Астрелию камень. Мукомель, кряхтя, выбрался из фургона, подобрал небольшой голыш и метко кинул его прямо в грязное лицо старухи. Звук удара спугнул ворон, сидевших на голове статуи. Они взлетели в воздух и принялись на свой птичий манер ругать озорников. Мартиниус последовал примеру инспектора. За патроном нехотя бросил камешек и Мельхиор. Зато кучер, сделав охраняющий знак рукой, швырнул полкирпича. Традиция была соблюдена, можно было продолжать погоню.
Едва фургон тронулся дальше, как знакомый серый ослик преградил ему дорогу. Это был Упрямец на котором нелепо восседал сам Альфонс Ромуальд Бартоломей Гильбоа, ротмистр Третьего королевского линейного Флорианского гусарского полка. Хотя голова ротмистра была туго забинтована, усы маленького гусара воинственно дыбились, а руки крепко сжимали поводья.
– Приветствую вас друзья! – крикнул Гильбоа, похлопывая ослика по шее. – Я с вами, семьдесят тысяч демонов и кулаки Деуса!
– Как вы здесь оказались, дорогой ротмистр? – удивился нотариус.
– Когда я очнулся в лазарете, первой моей мыслью была: спасти прекрасную деву! Не обращая внимания на уговоры врачей, я вернулся в «Беличье дупло». Заплаканная сестра сообщила мне о том, что Барабара пропала, а вы с инспектором отправились в Вилемов Двор. Я взял у Матильды Упрямца и как вихрь поскакал за вами!
Ослик с безмерным удивлением на глупой морде взглянул на лихого гусара.
– Но что случилось в доме колдуна? Кто вас ранил? – поинтересовался Мукомель.
Гильбоа немного смутился.
– Все произошло внезапно. Должен признаться, месьеры, что я совершенно не ожидал нападения. В тот момент я как раз признавался моей прекрасной деве в чувствах. Вдруг в коридоре, где расположились стражники, раздался леденящий душу вопль. Потом страшный шум и топот. Когда я выглянул в коридор, там никого не было, а перед собой я увидел громадную желтую змею. Выхватив саблю, я вступил в бой с чудовищем. Последнее, что я помню, это мой точный удар по шее кобры. Ее голова отлетела в сторону и все. Свет у меня в глазах потух. Очнулся я на койке в лазарете с перевязанной головой.
– Кто же это вас так? – с сочувствием покачал головой Мартиниус.
Ротмистр пожал плечами.
– Я его не видел. Каким-то образом негодяй подкрался сзади. В честном бою он бы меня не одолел, клянусь своей саблей!
– Вы думаете, дорогой ротмистр, что на вас напал Александр? – задал вопрос нотариус.
– А кто же еще? Это проклятый колдун пустил в ход свои штучки. Но ничего! Будьте уверены, я с ним еще встречусь! И тогда никакое знание демонологии и цирковых фокусов ему не поможет, восемьдесят тысяч демонов и кулаки Деуса!
Условившись дальше действовать сообща, сыщики покинули перекресток. Повинуясь стреле указателя, они направились в Вилемов Двор. Впереди громыхал полицейский фургон, а за ним, стараясь не отставать, семенил Упрямец. До селения еще оставалось пять гведских миль. Мельхиор обратил внимание на то, что на этот раз Гильбоа не поленился бросить в Астрелию камень.
В лесу было душно. Не чувствовалось ни малейшего ветерка. Временами начинал капать робкий летний дождик, но прекращался, не успев принести облегчения от летнего зноя. В воздухе пахло грозой. Два часа спустя дорога вывела спутников к холму с церковью. Вот и Вилемов Двор – совершенно пустынный в этот жаркий предзакатный час. Не задерживаясь, фургон проехал через селение и снова оказался под сенью Гвинского леса. Теперь проводник был не нужен. Вместо угрюмого Страшилы впереди на ослике ехал ротмистр, показывая дорогу полицейскому кучеру.
Так прошло еще два, казавшихся бесконечными, часа. Громоздкий фургон с трудом пробирался между тесно стоящих деревьев. Раскидистые ветви сосен и елей стучали по крыше, гибкие кусты упорно наворачивались на оси. Несколько раз казалось, что дальше фургон не пройдет и седокам придется продолжать свой путь пешком. Как бы то ни было, но, наконец, трудная дорога закончилась и перед сыщиками появилась тоскливая, заросшая осокой болотная гладь.
– Смотрите, месьеры! Чья это там карета? – вскричал Гильбоа, показывая на роскошный экипаж, прячущийся в стороне за деревьями.
Мукомель выскочил из фургона и в сопровождении своих спутников подбежал к карете Лохматуса. Она была пуста. Обе дверцы распахнуты, внутри никого. Четыре лошади лениво переступали с ноги на ногу, наспех привязанные вожжами к дереву. Их бока тяжело ходили и лоснились от пота.
– Сразу видно, что лошадей не жалели. Гнали их бедных во весь опор, – заметил полицейский кучер.
– Что это? – Мельхиор поднял с пола кареты какой-то предмет. В лучах заходящего солнца сверкнуло золото. Все окружили юношу, разглядывая украшение.
