Из-за могил показался толстый Филеас. Его сопровождал какой-то мужчина в черной одежде, подпоясанной белой веревкой. Еще один Гведский брат. Такой же, как и те, что лежат вокруг под слоем земли. Только этот пока еще был способен двигаться и говорить. Филеас с незнакомым монахом подошли к сыщикам.
– Да будет у вас всегда обильная пища, добрые люди! – приветствовал всех толстяк. Монах же молча обвел присутствующих благословляющим знаком. Он был среднего возраста, среднего роста, жилистый, с печальными глазами, дочерна загорелый, что было необычно для обитателя холодной северо-западной Гвеции. С черной курчавой бородкой.
– Это наш новый священник, отец Доминик, – представил незнакомца Филеас.
– Рад знакомству, святой отец, – сухо кивнул Мукомель, принимая официальный вид. Он назвал свое имя и должность. Нотариус и Мельхиор также представились.
– Позвольте узнать, что вы делаете на нашем старом кладбище, уважаемые месьеры? – невыразительным голосом задал вопрос отец Доминик.
Нотариус выступил вперед.
– Мы искали могилу отца Фабиана, который проповедовал в гвинбургском соборе сто пятьдесят лет назад, ваша святость. Вот она перед нами.
– Зачем же вам понадобилась эта могила?
Мартиниус оглянулся на инспектора. Тот немедленно вступил в разговор:
– Речь идет о расследовании убийства, святой отец, поэтому мы не вправе сообщать кому-либо сведения о нашей работе. Надеюсь, вы поймете и простите нас.
Священник кивнул.
– Хорошо, уважаемые. Тогда, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
Мукомель с сомнением покачал головой.
– Вряд ли, святой отец. Я вижу, вы здесь человек новый иначе я бы вас знал. Где вы служили раньше?
– Вы совершенно правы, месьер инспектор. Я только что переведен в гвинбургский собор из Партии.
– Из Партии? – удивился Мукомель. – Это ведь возле Корнелиума, в другой баронии? Селение Партия, если не ошибаюсь, находится по ту сторону Вилемины, недалеко от Красных гор?
– Судя по вашему загару, ваша святость, вы много времени провели на юге? – задал вопрос нотариус.
Отец Доминик криво улыбнулся.
– Вы очень наблюдательны, уважаемый. Я действительно много лет жил в Оранжевой стране. Служил нашему Создателю в соборе неофициальной столицы Гведской Ривьеры – городке Сан-Питер. Как вы, наверное, знаете, Гведская Ривьера – это береговая полоса с севера на юг от Аквариума, что на реке Акве до Портобелло. Слева и справа от Сан-Питера вдоль берега тянутся курортные местечки: Парадиз, Легионерия, Ривьера-Юлия, Диадема, Каролина. В Легионерии еще король Себастьян Второй поселил ветеранов королевской армии. Там тепло круглый год, замечательные песчаные пляжи, апельсиновые и лимонные деревья. Райские места! Но последние два года я прожил в гвинской Партии.
– Ну, что же, все ясно, – заключил инспектор. – Вернемся к нашему расследованию, месьеры. Я прошу вас ненадолго остаться с нами, святой отец. Возможно, вы сможете заметить то, что не замечаем мы.
– Вы не находите ничего необычного в этой могиле? – спросил присутствующих Мартиниус. Все послушно уставились на полуразрушенную плиту и бесформенный памятник. Даже Филеас на минуту перестал жевать.
– Мне кажется странным, доминус, что роза здесь изображена в венке из листьев, – неуверенно произнес Мельхиор. – Не помню, чтобы я видел подобное еще где-то.
Все с интересом посмотрели на отца Доминика.
– Действительно, – задумчиво сказал он. – Обычно принято изображать одну только увядшую розу. Цветок говорит о том, что человек, похороненный в этой могиле, умер раньше отпущенного ему Создателем срока.
– Тогда, для чего здесь эти листья? – опять спросил нотариус. Он вгляделся в едва заметный рисунок. – Мне кажется, это дубовые листья. Нет?
– Я согласен с вами, месьер Мартиниус, – важно проговорил Мукомель. Остальные просто покивали.
– Мы знаем, месьеры, что эта могила является как бы посланием, неким сообщением для того, кто сможет его прочитать, – принялся рассуждать вслух нотариус. Все внимательно его слушали. – На первый взгляд, могила как могила: эпитафия, увядшая роза, Скорбящий ангел. В ней необычно только изображение цветка в венке из дубовых листьев. Я тоже не встречал такого рисунка. Интересно, чтобы это значило?
– Заметьте, месьеры, на кладбище нет дубов. Здесь растут только клены, – сказал Мельхиор. Все принялись оглядываться по сторонам. Действительно, вдоль забора были посажены клены. Ну и что?
– Венок… Дубовые листья… Дубы… Дубовая роща… – бормотал Мартиниус, крутя в руках серебряный кинжал из шкатулки.
– Понял! – вдруг вскрикнул инспектор. – Я понял, не будь я Леопольд Мукомель! В Гвинском лесу есть высокий холм. Знаете, как он называется? Он называется Дубовый!
– Где находится этот холм? – спросил нотариус.
– Всего в миле от брошенного селения! От гати сразу налево по кромке болота! Точно! Это то самое место, где пастух мог найти…
Мукомель заткнул сам себе рот обеими руками и вытаращил глаза на спутников. Отец Доминик с любопытством смотрел на инспектора. Филеас тупо жевал. Он все равно ничего не понял из разговора важных месьеров.
Внезапно ворон, сидевших на кленах, охватило смятение. Они принялись перелетать с ветки на ветку, оглушительно каркая. И не зря. К могиле отца Фабиана подбежал задыхающийся стражник, одни из тех троих, что были оставлены Мукомелем на улице Фиалок. Стражник был весь в поту, растрепанный, с налитым кровью лицом.
– Что случилось, Хенрик?
– Беда, месьер инспектор! Мадемуазель, которую мы должны были охранять, исчезла!
Глава двадцать восьмая. В погоню!
На секунду все онемели. Потом Мукомель опомнился.
– Говори толком, Хенрик! Докладывай по всей форме! Что случилось? Почему ты здесь? Где остальные?
Стражник вытянулся в струнку перед инспектором, с трудом перевел дыхание и испуганно начал докладывать:
– Как вы и велели, месьер инспектор, мы заняли позицию возле двери. Мадемуазель под охраной месьера ротмистра находилась в кабинете. Прошло не более полчаса после вашего ухода. И вдруг мы увидели, как из подвала в коридор выползает желтая гадина – чудовищная змея. Мы застыли от ужаса, а она все выползала и выползала. Клянусь статуей Святого Вилема, казалось, что эта тварь никогда не кончится! Кто-то из нас заорал от страха, возможно, что и я, честно признаюсь, месьер инспектор. Мы в панике выбежали на улицу, а месьер офицер с дамой остались в доме. За оградой мы остановились и немного пришли в себя. Хвала Гведикусу, нас никто не преследовал.
– И что вы сделали потом? – спросил Мукомель. На его круглом лице заиграла пренебрежительная усмешка.
– Набравшись смелости, мы осторожно вернулись в дом. Прошли в кабинет и обнаружили месьера гусара без сознания лежащего на полу. Он был весь в крови. Затылок его был разбит. Рядом с ним валялось тело той самой проклятой твари. Похоже, что месьер ротмистр ухитрился отрубить чудовищу голову.
– Так Гильбоа погиб?! – воскликнул Мукомель.
– Он еще дышал, месьер инспектор, когда мы отправляли его в городской лазарет. Но девушка словно испарилась! Мы обыскали весь дом сверху донизу. Никаких следов!
– Вот и поручай этаким идолам важное дело! – вышел из себя Мукомель. – Во всей Старой Гвеции не найдется других таких усатых балбесов! Обязательно все провалят, безмозглые! Простой змеи испугались! Герои!
Под градом упреков строгого начальника несчастный стражник только скорчил виноватую гримасу. Пока инспектор упражнялся в бранном красноречии, между могил появилась Матильда в своем черно-желтом полосатом фартуке. В руках она почему-то несла Харизму. Хозяйка пансиона растерянно озиралась по сторонам. Заметив кучку знакомых мужчин, Матильда, со всей скоростью на которую была способна, устремилась к ним. Мельхиора охватило недоброе предчувствие.
– Вашей племянницы нигде нет, дорогой месьер нотариус! – сходу выпалила женщина. – Она пропала!
Мартиниус побледнел и схватился за сердце. Этого еще не хватало! Плохие новости нарастали как снежный ком.
– Успокойтесь и расскажите, что случилось, уважаемая Матильда, – проговорил Мукомель. Надо отдать ему должное, он не потерял самообладания, а сразу приступил к выполнению своих полицейских обязанностей. Женщина, всхлипывая, принялась сбивчиво рассказывать:
– После завтрака я напоила девочку теплым молоком с медом, укутала ей шею шерстяным платком, чмокнула в щеку и отпустила поиграть в дворик за домом. Туда, где она все время резвилась. Потом я закрутилась с обедом и совсем забыла о времени. Когда спохватилась, прошло уже несколько часов. Барбара за это время ни разу не показалась в пансионе! Это насторожило меня. В тревоге я кинулась за дом – в дворике никого не было. Только ее кукла лежала на земле у заборчика. Я стала громко звать Барбару. Но мне никто не ответил. Тогда, схватив куклу, я побежала к собору. Мне пришло в голову, что, возможно, девочка пошла сюда.
