на вершине холма. Их позы неловкие и неестественные, словно у четвероногих зверей, обученных стоять на задних лапах в подражание людям.
Они слишком далеко, чтобы можно было точно определить, что заметили глаза зайца. Но пасть свиной маски, сквозь которую миссис Мут, должно быть, смотрит, обращена к кустарнику, где сейчас барахтается Том. Чувствуя себя таким же бессильным и бестолковым, как потерявшийся ребенок, он замирает в нерешительности достаточно долго, чтобы успеть увидеть, как заяц и свинья опускаются на четвереньки.
Одновременно и беззвучно две белесые фигуры ползут вперед. Спускаются по склону и исчезают из виду. Но их направление вызывает у Тома безмолвный крик тревоги.
Дрожащими руками он пытается нащупать выключатель фонарика, теряет равновесие, шатается, а затем пьяно кружит на месте. С тем же успехом Том мог бы топтать ботинками пузырчатую пленку.
Краем глаза он выхватывает движение в полумраке – вертикальный прыжок зайца, уши которого развеваются, как натянутые на проволочный каркас тряпки. И, словно умея летать, длинное тело темной полосой исчезает под пологом этой нереальной ночи. Среди верхних ярусов черных ветвей с шорохом собирается похожая на веретено фигура.
Внизу же скоро появляются решительный топот и царапанье. Припав к земле, к границе рощи невидимо приближается свиноподобный зверь. Тишину затаившей дыхание ночи нарушает пронзительный скулеж, от которого тают остатки самообладания Тома. В нескольких футах раздается визг, почти напоминающий речь, а затем голодное хрюканье. У самых ног Тома из кустов вырывается зверь.
Том срывается с места.
Вдоль тропы. Налево, направо, прямо, слабый свет фонарика выхватывает кривые ветки и зазубренные листья. Полные шепотков колодцы тьмы между ветвями, толстые стволы, плетущиеся растения – все они стараются поглотить свет.
Растянувшись на краю тропинки, свинья ревет, визжит и издает хищное хрюканье. Из-за ее голодного зова Том тоже падает. Затем поднимается и, пошатываясь, сходит с тропы. Прыгает на узкую канавку, уводящую прочь.
Не успевает он вернуться на тропинку, как прямо над его головой раздается крик зайца. Том отвечает собственным воплем, словно уже стал добычей налетевшего сверху зверя с грязной черной мордой и свисает из пасти со сломанной, болтающейся шеей.
На ветке, нависающей над тропинкой, виднеется тощий силуэт. Длинноухий заяц сидит высоко над землей и наблюдает за Томом.
Тот потрясенно замирает, пока возле его ног из подлеска не вырывается кабан. Том уверен, что слышит щелканье желтых зубов.
Он роняет фонарик, словно балласт, который только тормозит его. Пошатывающаяся походка переходит в спринт, но кажется, что расстояние между Томом и ворчанием его преследователей ничуть не увеличивается. Охваченный страхом, он на миг задумывается о том, чтобы лечь на землю и умолять о скорейшей смерти. Но тот, за кем гонится стая, и сам превращается в животное – желание бежать без оглядки сильнее инстинкта подчинения, и Том мчится с такой скоростью, которую не развивал со времен далекой юности.
Продираясь сквозь молодые заросли и колючие кустарники, загребая воздух руками, он несется к своему саду по темной тропинке. Словно сквозь толпу, где каждый готов подставить подножку, схватить острыми когтями и утащить вниз. Лицо исцарапано, грудь исколота, ноги порезаны. Но Том продолжает бежать, спотыкаясь и подпрыгивая. Его дыхание и сердцебиение, кажется, отстают от шагов, будто внутренние органы принадлежат другому телу, которое торопится следом. Когда Том врезается в ограду сада, он не может сообразить, сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться до дома.
Забор стоит крепко. Тело Тома складывается пополам и перелетает через преграду. Голова и плечи ударяются о заросли сорняков.
Точно загнанный гончими барсук, Том ползет по мокрой траве пожухлой лужайки, которая тянется до далеких очертаний его «норы». Двери патио зияют чернотой, а вокруг него разверзлась могила сада.
Над лицом Тома гнетущая глубина холодного воздуха. С неба падает бескрайняя тишина. И ледяная, невыносимо тяжелая гравитация прижимает к земле. Измученный и израненный, он похож потрясенное животное после окончания охоты. Но крещендо его отчаянного бегства из леса звучало так громко, что Том не может угадать, когда прекратилась погоня.
И даже не уверен, что сбежал. Возможно, Муты просто играли с ним в некое подобие «кошек-мышек», давая понять, что случается с теми, кто бросил им вызов.
Его руки словно принадлежат кому-то другому. Словно они теперь сами по себе. И дергаются за секунду до того, как его разум соображает, что им трудно справляться с задвижками на дверях и окнах.
Еще и тело болит там, где его цепляли деревья. Капельки лимфы и пятна крови покрывают руки. Внутри джинсов и толстовки тихими криками исходит хор порезов. Стреляющая боль пронзает спину и бедро после того полета через забор.
Заперев дверь на засов, Том плюхается на диван среди постели. Оцепеневшие токи его сознания не в состоянии вывести мысли из застоя. Том может лишь пялиться в пространство полными ужаса глазами. Только вид его порванных джинсов возвращает Тома в настоящее, в эту комнату, и приводит в еще большее изумление от того, чему он только что стал свидетелем. «Того, с чем ты рядом живешь».
Том жаждет задернуть шторы и еще сильнее отгородиться от всего, что проникло в их воздушное пространство от соседей.
Память возвращается разрозненно, по частям. Каждое следующее воспоминание отвратительнее предыдущего. Медленный танец задом наперед против часовой стрелки. Драпировка из мягкого, блестящего меха, и кровь, сочащаяся из животного и покрывающая разводами каменный алтарь. Безумные глаза Маги Мут, мерцающие в глазницах драного головного убора. Он – заяц, сидит вот так… Рев свиньи. Отголоски всего этого слишком ужасны, чтобы оставлять их в памяти. Бледный дьявол на одной тонкой ноге… указывающий на этот гребаный дом…
Дыхание Тома срывается. В легком влажные хрипы. Воздух с присвистом входит и выходит из тела. «Что, что, что они такое? Что, что, что мне сказать… полиции?»
Он поднимает с пола свой телефон. Нужно вызвать полицию. Тут убили зверя. Двух, если считать лису. Трех, если считать их пса, потому что эти его отравили!
Это запугивание. Какое-то… колдовство?
Такое Том не может принять даже сейчас. Потому что… такого не существует.
Но все, что он пережил с первого дня, – часть замысла Мутов, чтобы преследовать и пугать своих соседей. На это он готов поставить.
Почему? Ради чего?
«Чтобы выгнать тебя».
Соседи сумасшедшие. Мстительные. Извращенные. Они овладели каким-то… он не знает чем. Актерским мастерством? Трюком с подражанием диким животным? Не важно, чем именно, они психи, которые каким-то образом обманули систему уголовного правосудия, социальные службы, весь мир, живя здесь десятилетиями.
Том
